Колин Декстер - Убийство на канале

• Название: Убийство на канале
• Автор: Колин Декстер
• Жанр: Классический детектив

Тело Джоанны Франкс было найдено в Оксфордском канале в среду двадцать второго июня 1859 года. Тело инспектора Морса – ещё, впрочем, вполне живое – было доставлено для лечения язвы в больницу «Джон Редклиф» субботним утром 1989 года. Следователя и преступление разделяет более чем вековой отрезок времени, но Морсу смертельно скучно лежать целыми днями на койке, поэтому он берется за дело.

---

Его сердце сжалось, а впоследствии почти отказалось биться, когда ведомая чувством долга, экономка высказала недвусмысленные сомнения относительно его способности по-настоящему справляться, без помощи извне, с такими важными проблемами, как полотенца, зубная паста и чистые пижамы (особенно последние). Было исключительно мило с ее стороны (кто бы стал отрицать?), приложить столько усилий, чтобы посетить его (три автобуса с пересадками, как отлично знал Морс), но он поймал себя на том, что вполне сознательно пытается внушить ей: «вставай и убирайся».

В 20:05, повторив пять-шесть раз, что ей пора уходить, миссис Грин, наконец, распрямила больные ноги, приготовившись двигаться и попутно поясняя, как ухаживать за ее хризантемами. И вот, после милостиво краткого рассказа о последнем посещении ортопеда, миссис Грин оставила палату, едва переступая своими многострадальными ногами.

Неожиданно, исполнявшая у постели отца свои родственные обязанности Кристин Гринэвей, обернулась и на пару мгновений их взгляды встретились: ее – с улыбкой понимания, Морса – полный беспомощной неподвижности, как у выброшенного на берег кита.

Как раз, когда миссис Грин поднялась уходить, один из одетых в белое консультантов, сопровождаемый дежурной сестрой, решил уделить десять минут времени Гринэвей-отцу, а после этого несколькими приглушенными репликами доверил прогноз его здоровья Гринэвей-дочери. А для Морса эта пауза в расписании вечера начала становится почти такой же сводящей с ума, как и ожидание завтрака в отеле из сериала «Башни Фолти»[16].

После этого пришел Льюис.

Не было до сих пор случая, чтобы Морс был так разочарован появлением своего сержанта. Но он сам поручил Льюису забрать почту из квартиры и теперь получил несколько конвертов и два сообщения. Туфли (его вторая пара) были уже готовы, и он мог их получить на Гроув-Стрит; талон на автомобиль нужно было сменить в последующие двадцать дней; невозможно дорогая книга «Распространение классических рукописей» ожидала его в книжном магазине «Оксфорд Юниверсити пресс»; счет от водопроводчика за починку сломанного крана, все еще не был оплачен; общество любителей Вагнера пожелало осведомиться, не хотел бы он поучаствовать в лотерее, а Питер Имберт приглашал его на уикэнд в следующем году на симпозиум в Хедене прочитать лекцию о преступности в малых городах. Обычная корреспонденция: она более-менее отражала как в зеркале его жизнь – половина была в порядке, а другую половину хотелось бы забыть.

В 20:23 по больничным часам, Льюис спросил, есть ли еще что-нибудь, что он мог бы сделать.

– Да, Льюис. Прошу вас, идите. Я хочу, чтобы у меня осталось пять минут на… – Морс кивнул неопределенно на кровать Гринэвея.

– Ну, если вы этого желаете, сэр, – он медленно поднялся на ноги.

– Точно этого желаю, Льюис! Я ведь только что сказал об этом!

Льюис вытащил из пакета большую гроздь белого винограда без косточек (2,5 фунта за килограмм).

– Я… мы… мы с женой решили, что может быть вам понравится, сэр.

Он вышел, и в ту же секунду Морс осознал, что никогда не простит себе эту монументальную неблагодарность. Но, nescit vox missa reverti.[17]

Двумя минутами позже прозвенел звонок, и перед уходом Кристин приблизилась к постели Морса и подала ему шесть больших листов.

– Надеюсь, что это поможет вам в работе.

– Я вам так благодарен. Как… как жаль, что мы не успели…

– Не беспокойтесь. Я вас так понимаю, – ответила она. – Ведь вы мне скажете, если моя помощь потребуется вам еще раз?

– Видите ли… может быть, если мы …

– Давайте, уходите, пожалуйста! – Голос дежурной сестры, которая прошла мимо кровати, прозвучал для него почти также неприятно, как голос Несси.

– Я вам бесконечно благодарен, – изрек Морс. – Правда! Как я сказал…

– Да, – ответила тихо Кристин.

– Вы завтра придете? – быстро спросил он.

– Нет – завтра, нет. Завтра в библиотеку прибывают какие-то гости из Калифорнии.

– Давайте, уходите, пожалуйста!

Миссис Грин, сержант Льюис, Кристин Гринэвей – все ушли; столик с лекарствами уже привезли в отделение и сестры отправились в свой очередной тур с измерениями и раздачей таблеток.

А Морс чувствовал себя ужасно расстроенным.

Только в 21:20 он, наконец, облокотился на сложенные горкой подушки и просмотрел по-быстрому ксерокопии материалов, которые нашла для него Кристин. И вскоре, счастливый, погрузился в чтение, а его меланхолия мигом испарилась.

Глава четырнадцатая

В те времена быть живым само по себе было достижением, ибо многие выжившие могли вспомнить своих братьев и сестер, не переживших рождения, младенчества или детства.

Рой и Дороти Паркер, «В болезни и в здравии»

Документы, которые развернул Морс, были как раз того вида (в этом он не сомневался), какой считался удовлетворяющим самым современным требованиям, согласно которым учебные программы в старших классах должны основываться на аутентичных материалах. Что же касается Морса, то для его «отлично» по истории не требовалось ничего более, чем половинчатые представления о первых моделях сеялок и других сельских приспособлениях в конце XVIII века. Поэтому для него было истинным удовольствием читать подобные документы. Особенно волнующим ему показалось предисловие к изданию «Справочник и руководство по страховому делу – 1860 год» (Господь, благослови девушку! – она даже нашла точный год), в котором анонимный автор декларирует свою личную решимость служить в этой «юдоли слез» настолько долго, насколько это возможно.

«Итак, оказывается, мы должны прилагать безостановочные усилия не для того, чтобы превзойти то, что может быть названо библейской «мерой» жизни – те пресловутые «три по двадцать плюс десять» лет, а для того чтобы суметь приблизиться к этой мере. Потому что только посредством неотступного и настойчивого внимания в деле самосохранения, указанная цифра может появиться на горизонте, а при хорошем шансе, с умом (и волей Божьей) – может быть достигнута.»

Интересным было открытие, что Всевышнего поставили в скобки еще в 1860 году, и Морс решил, что с удовольствием познакомился бы с автором. Но когда этот же автор высказал утверждение, что «между 1720 и 1820 годами смертность уменьшилась вдвое», Морс задумался, что, ради Бога, означает это удивительно ненаучное и, в сущности, такое глупое утверждение. Из параграфов, написанных мелким шрифтом, немедленно становилось ясно, что в это время люди начали жить значительно дольше. И к середине XIX века страховые компании начали учитывать этот социальный феномен, предлагая все более привлекательные взносы и конечные суммы страховых выплат, независимо от мрачной статистики по каждому году, вплоть до конца пятидесятых годов XIX века.

Как, например, за 1853 год – цифра, которую в этот момент рассматривал Морс.

Из полумиллиона благополучно почивших, зарегистрированных в «Справочнике», 55000 умерли от туберкулеза, 25000 от пневмонии, 24500 от судорог, 23000 от бронхита, 20000 от преждевременной смерти и физической слабости, 19000 от тифа, 16000 от скарлатины, 15000 от желудочных расстройств, 14000 от сердечной недостаточности, 12000 от коклюша, 11000 от водянки, 9000 от апоплексических ударов, 6000 от астмы и еще 5750 от рака, 4000 от зубных страданий, 3750 от черной оспы, 3450 от кори, 3000 (матери) при родах и так далее до самых малых жертв болезней мозга, легких, печени и других недолговечных частей человеческой анатомии… и в конце – от старости!

Быстро сосчитав в уме цифры, Морс обнаружил, что около половины из 500 тысяч не входят ни в одну из этих категорий. Так получалось, что если даже добавить еще несколько граф («убийства» – для начала!), в те времена имелась огромная масса народа, чья смерть по той или иной причине вообще не попадала в определенную категорию, хотя и регистрировалась национальной статистикой. Может быть, большинство из них были недостаточно значительными личностями, чтобы отмечать их конкретные страдания и вписывать в акты о смерти. Вероятно, многие доктора, акушеры, медсестры, служащие социального звена или кто там они были в то время, просто о них не знали, или не хотели знать, или их это просто не интересовало.

Лежа на горке из подушек, и задумавшись над обстоятельствами, постигшими несчастную Джоанну Франкс, которая почила не от туберкулеза, не от пневмонии… не… он внезапно провалился в такой глубокий сон, что пропустил молоко и долгожданный бисквит в 22:00 и после снова проснулся в 23:45 – не освеженный и с пересохшим горлом, но с чистым и острым умом. Светильники в палате были наполовину погашены, остальные пациенты спали спокойным сном, за исключением мужчины, которого привезли после обеда и которого окружал озабоченный персонал.

Несси нигде не было видно: ее стол был пуст.

Морсу только что приснился неприятный сон. В ранние школьные годы он играл в крикет, и когда пришла его очередь бить, он не смог найти туфли… А после… когда после нашел их, шнурки непрерывно рвались и он уже готов был расплакаться от отчаяния… когда проснулся. Приснилось ли ему такое, потому что миссис Грин рассказывала ему про ортопеда? Или может быть, потому что Льюис принес ему сообщение о туфлях из ремонта? Или ни то, ни другое? Неужели самой вероятной причиной была молодая женщина из 1859 года, кричавшая с ужасом и отчаянием: «Что вы сделали с моими туфлями?».