Александр Гера - Набат-3

• Название: Набат-3
• Автор: Александр Гера
• Издательство: Издательство АСТ
• Жанр: Триллер
• Год: 1999

Это — роман-предупреждение. Роман о том, как, возможно, и НЕ БУДЕТ, но МОЖЕТ БЫТЬ. И если так будет — это будет страшно… Это невероятная смесь реальности и фантастики, политического триллера и антиутопии, настоящего и будущего, книга, в которой трудно отличить вымысел от истины. Страна стоит на пороге перемен. Страна стоит перед выбором. И если выбор будет неверный, случится СТРАШНОЕ. Если промолчат миллионы людей, к власти придут единицы тех, кого назвать людьми нельзя. И тогда Бог отвернется от страны, отдавшейся во власть дьяволу. Такова цена молчания. Цена ошибки… Так МОЖЕТ БЫТЬ. Так БЫТЬ НЕ ДОЛЖНО…

---

— Зачем вам это?

— О, Игорь Петрович, вы жизни не знаете. Но в годах и как смотритесь! В вас чувствуется стиль и марка, куда до вас моим сверстникам. Вы бы ценили во мне это. — И оттянула кожу на предплечье. Она была сообразительна, мила, почти красавица и уже огорчена жизнью. Севка приревновал. Она считалась его пассией. Морская ожидалочка.

— Почему не женишься? — спросил Судских.

— Зачем, па? Готовым пока себя не чувствую.

— Врешь. Боишься взять на себя ответственность.

Возможно, ты нрав. Сейчас мне обуза ни к чему.

Единственный серьезный разговор за двое суток. Судских нравилось наблюдать за сыном из спальни, когда Севка «тянул» суточную вахту на судне или решал судовые проблемы в кабинете. Деловой, принципиальный и понимающий. Эх, побродил бы он сейчас с внуком! Или внучкой. В песочнице покопались бы…

Эх, не случается прекрасного со всех сторон.

А вообще, наверное, за всю жизнь он не получил столько подарков от этой самой жизни. Зачем грустить о том, чего пока еще не случилось?

До подхода Севкиного теплохода было три дня, и старый товарищ встретил Судских прямо в аэропорту. И сразу увез к себе в тайгу. Однокурсник, когда-то он подавал большие надежды стать классическим ученым, но но непонятным причинам бросил столицу и уехал в Приморье. Пожалуй, только Судских поддерживал с ним переписку. Раз в полгода письмо, под Новый год и ко дню рождения открытки. Товарищ же писал почти регулярно письма на пяти — семи листах с философскими выкладками, притом не расхожие домыслы, а трезвые умные выводы.

— Пищешь книгу? — раз полюбопытствовал Судских.

— Зачем? Спешу жить…

Сначала он подвизался гидросмотрителем и был рад такой работе, потом пункт закрыли, и он, нисколько не тужа, заделался пасечником и, судя но вполне еще сносному японскому джину, жизнь любил по-прежнему.

— Это на выгребон в город, а для тайги у меня «ниссан-патрол» есть.

К удивлению Судских. товарищ оказался женатым. Когда подъехали, у калитки их встретила статная женщина, писаной, как говорится, красы. Ни оторванность от цивилизации, без клозета и паркета, ни хозяйство в глуши не источили ее матовой кожи и счастливого блеска в глазах.

— День добрый вам! — с удовольствием поздоровался Судских. Она кивнула, распахнула руки, пожалуйста, мол, заходите, будьте как дома, рады вам…

— Она немая, — буркнул товарищ себе под руку. Судских потребовалось усилие, чтобы стереть глупое недоумение с лица. — Зато королева во всем, и других не признаю.

На следующий день, после роскошной баньки и обильного парадного ужина, товарищ увез Судских рано утром в тайгу. Начался сезон копки женьшеня, и по своим нахоженным тропам он увел Судских в глушь, хотя сразу за огородом начиналась тайга.

— Это разве тайга? — воспротивился товарищ. — Когда я здесь обосновался, уже тогда не было тайги. Не изведи в эпоху сталинских пятилеток. Так, елки-палки остались. Лет десять назад в речушке за домом я десяток хариусов за полчаса надергивал, на жареху, уху и котам оставалось, пять лет спустя на жареху хватало, а сейчас и котам нету. Корневал раньше вблизи, а ныне, даст Бог, пару корешков, глядишь, изыщем подале, за Тимофеевой балкой. Свои берегу, — пояснил он, — на особый случай, когда лечиться надо будет.

Он говорил просто, вещи называл так, будто здесь столица, пуп земли, и Судских это нравилось. Как и должно было быть в жизни у нормальных людей.

Чего не было, так это вопросов тина: как там в центре, что слышно, что будет? О его спокойствии к животрепещущим проблемам Судских спросил на очередном привале.

— А зачем? удивился вопросу товарищ. — Меня никто не просит учить жить, и я не собираюсь узнавать, как надо жить. Игореша, это онанизм — дергать себя беспрестанно по разным поводам. Ой, Черномырдина сняли! Ой, опять Чубайса поставили! Ой, цены повысили, а в Китае наводнение! На хрен мне это сдаюсь? Я не читаю газет, не луплюсь в телевизор, краем уха слушаю мужиков, но сам не высовываюсь с мнением. Мужик, по-моему, должен всегда под рукой топор держать. И дом рубить к сроку, и головы с норову.

Вот так. И команда: двигаемся дальше, В молчаливой ходьбе за провожатым Судских не мог взять в толк: позирует товарищ или это его кредо? В принципе он и в студентах имел собственное мнение, но мнения других не оспаривал. И все же поза позой, а товарищ жизнью доволен. Сам себе крепость, сам и судья.

«А спроси он меня, доволен ли я жизнью бурной, неожиданными поворотами, не отвечу влет, — подводил итог Судских. — Суеты много, а похвастаться нечем. Вчера генерал, сегодня сам не знаю кто. Бомж-одиночка».

Лишь последнюю неделю Судских мог отнести к счастливо прожитым.

— Теперь не зевай, — прервал мысли Судских товарищ. — Здесь может повезти. Пригибайся и просматривай округу на уровне живота. Ходи кругами.

Как выглядит женьшень, он объяснил и картинку показал еще дома. Судских добросовестно выполнял наставление поводыря, двигался концентрическими кругами около часа и удивился, когда наткнулся на безучастно сидевшего на пне товарища.

— А чего ты сидишь?

Тебя жду. Когда крикнешь: танцуй! Нашел, значит.

— А ты нашел?

— Ты поищи. Подсказывать не буду.

Судских заставил себя вновь сосредоточиться. Напрасно или нет, только в пяти шагах от поваленного ствола, Там, где только что стоял сам, увидел он красавца, почти метр ростом.

— Пп-панцуй!

— Другое дело. Чего орешь-то? Женьшень тишину любит.

Товарищ явно подсмеивался над ним, растерявшим в городе навыки нормального человека, по это не обижало. Он в самом деле чувствовал себя в тайге неловким дикарем, отчего, боясь выглядеть профаном, делал массу ненужных движений и еще больше веселил товарища.

— Будя, — сказал он тоном старшего. — Насмотрелся на красавца, теперь копать начнем. Семисучковый, часа два провозимся. Готовь подлуб.

Термины мало что говорили Судских, он постигал их эмпирическим путем. Семисучковый — больших размеров, взрослый корень; подлуб — лубок, коробок под корень. Предстояло еще и сделать его самому. В тайге им попадались по пути прямоугольные срезы коры на соснах, где обязательно стояла чья-то отметина. Товарищ называл копателей по именам, угадывал, чей знак. Теперь Судских сам аккуратно срезал кору и смастерил коробочку.

Насыпал внутрь земли от корешка и показал товарищу. Тот с удивлением воззрился на подлуб и сказал:

— Да ты нормальный человек! И на фиг тебе город? Там же все разучились соображать!

— Копай, копай, — усмехнулся Судских. Похвала льстила.

Срезанной наискосок палочкой товарищ отгребал от стебля землю. Судских уже слышал от него, что корень металла не терпит, копать его надо в пел ости, не повредив ни одного волоска.

— А то, что китайцы да корейцы женьшеневую водку пролают, так то обманка, пеония. И в Канаде корень дерьмовый. и в Китае искусственный. В Приморье с гулькин хрен осталось. Тебе повезло, счастливчик. И я тебе вот что скажу: какой по виду копнем корень, такой по облику и президент у нас будет. Это не шутка. В год сатаны природа много знаков подаст.

— Шутишь?

— Ты слушай, слушай, — не возмущался товарищ. — Я дело говорю. Думаешь, я купил «тойоту»? He-а. у новорусского выспорил запросто. Я говорю, не будет дождя, к вечеру солнышко выйдет, а он аж обсерается, спорит, прогноз, дескать, слушал. Тупой… Но джип отдал честно. Теперь то в баньке косточки погреть наезжает, то за медком, то за арбузиками наведывается. — Копал неторопливо и рассказывал товарищ. — А когда его пулькой продырявили, примчался, еле дотянул, я его выходил. Так что джип авансом был, я им честно владею. Иди погуляй. На копку смотреть нечего, это процесс.

Судских побродил неподалеку, поел лесной малины, послушал пичуг и, различив свист товарища, вернулся.

— Вот наш новый хозяин, — показал он Судских корень. — Кто это, узнаешь?

Мистика или нет, только фигурка показалась удивительно знакомой.

— Не Лебедь, точно.

От корня веяло благородством.

— Соображай, Игореша, думай, — подбадривал товарищ. — Теперь это будет твой амулет.

«А верно сказал, — не сводил с корня глаз Судских. — Где я видел этого человека?.. Генерала в чинах напоминает».

— Ладно, давай. — забрал корень товарищ, стал аккуратно укладывать его в подлуб. — Насмотришься, еще надоест. Тайгу лучше послушай. Ты вот кого из певчих уважаешь? Небось ряженого Киркорова?

— Ни в коем случае! — открестился Судских. — Ободзинского.

— Во! согласился товарищ. — Святой голос был у мужика, и ушел мучеником. Настрадался.

— А ты зачем спрашивал?

— Проверял, сможешь песню тайги услышать. — И без долгих слов пошел ставить метку на сосне.

«Подначивает», — без обиды подумал Судских. Отошел дальше, прислонился к стволу и закрыл глаза.