Александр Охотин - Вовка – брат волшебника

• Название: Вовка – брат волшебника
• Автор: Александр Охотин
• Жанр: Детская фантастика

«…Вовка сидел почти у самого края. Он пробрался туда по коньку крыши. На скат вставать было опасно, потому что ночью прошел дождь и крыша была скользкая. Вот он и уселся на краю конька. Отсюда хорошо был виден двор интерната, набережная Оки, пристань. А во дворе интерната творилось нечто. Вон Гоблин — бегает, машет руками, что-то кричит. Вовка не слушает — неинтересно. Ну что может кричать Геннадий Олегович? Всякие ругательства, угрозы? Вовка это уже слышал — каждый день слышит. Хотя… Вовка прислушался. Странно, это не ругательства. Гоблин умоляет его слезть с крыши? Нет, не требует, не просит даже, а именно умоляет. И испуганный он почему-то. Даже отсюда, с крыши четырехэтажного здания интерната видно, какой он испуганный…»

---

— А разве деньги украли по приказу Блинова?! — удивился Вовка.

— Не по приказу, а по велению. Это разные вещи. Но кто украл, я не знаю. Тебе это и предстоит узнать. И не просто узнать, ты должен доказать это всем.

— У меня не получится.

— Должно получиться. Ты просто обязан теперь это доказать. Ну ладно, ступай к Кириллу. Ты будешь ночевать там, в одной с ним комнате. Тебе следует прийти в себя и хорошо выспаться перед тем, что тебе предстоит.

Глава 4. Кирилл

Комната Кирилла располагалась на верхнем этаже замка. Хранитель проводил Вовку до двери и ушел к себе. Когда Вовка вошел в комнату, Кирилл сидел за большим столом и что-то рисовал. На столе были раскиданы листы бумаги, карандаши, кисточки, краски. Кирилл обернулся. Только теперь Вовка хорошо разглядел его лицо. Что-то неуловимо знакомое было в его чертах. Ему стало казаться, что он давно знаком с Кириллом. Это было очень странно. Он прекрасно знал, что раньше с ним не встречался.

— Ну что, досталось от Учителя? — спросил Кирилл.

— Да уж, наговорил он мне — всякого. Что ли я виноват, что на меня Гоблин обозлился? Сам попробовал бы что-нибудь сделать на моем месте.

— Он-то? — Кирилл усмехнулся. — Знаешь, Вова, на твоем месте он мигом поставил бы все на правильные места. Ваш Гоблин посмел бы только пикнуть, тут же пожалел бы об этом.

— Вот бы он и поставил… на места.

— Нет, Вова, это не выход. Каждый должен уметь сам постоять за себя, за правду, за справедливость. Если за вас все будет делать какой-нибудь могущественный спаситель, вы перестанете быть людьми. Тогда ваш Мир погибнет, погибнет от вашего непротивления злу. Вы должны быть хозяевами своей Земли. Вы должны давать достойный отпор любому злу. И не важно, от кого это зло исходит. Те, кто несет зло, должны панически бояться порядочных людей. Только страх может обуздать тех, у кого нет совести. Ну, а ты теперь должен все сделать как надо.

— Что ли я знаю, как надо? Что ли подсказал бы кто…

— Этого никто не подскажет. Ты должен все решать сам. Мы можем тебе лишь помочь, но не можем все сделать за тебя. А ты, главное, никогда не смиряйся с несправедливостью.

— А что ли я смирялся?

— Пока нет, но до этого оставался один шаг.

— Не оставался… я бы никогда… То есть, я в конце уже решил не сдаваться. А что ты рисуешь?

— Я-то? Вот, посмотри.

Было заметно, как Кирилл обрадовался тому, что Вовка заинтересовался его рисунками. Рисунков было так много, что просмотреть все не было никакой возможности. Но и то, что Вовка увидел, поразило его. Пейзажи, выполненные акварелью, смотрелись как живые. Лица, фигуры людей на рисунках — все выглядело настоящим.

— Где ты так научился? — спроси Вовка.

— Не знаю, само получается, — ответил Кирилл. — Я просто думаю про то, что там, в вашем Мире; представляю себе тех людей, которые там живут; и все это рисую. В общем, вдохновение.

— А откуда ты знаешь про все что там?

— Я там бываю, иногда, только… только… — Кирилл ненадолго замолчал. Вовка заметил, что Кирилл как-то неожиданно погрустнел.

— Понимаешь, Вова, я ведь там родился. Только я там почти не жил. Там я умер от простуды, когда мне было всего пять месяцев.

— Как?! Умер?! Так ты, что ли, не живой?! Значит, и я тоже?!

— Что ты такое говоришь? Как же я не живой, если мы с тобой разговариваем? Я живой и ты живой. Просто там считается, что нас нет. Ты-то вернешься туда, а мне нельзя.

— Почему нельзя?!

— Это трудно объяснить, потому что ты не поймешь этого. Просто таковы Великие Законы Мироздания. Понимаешь, я теперь вроде ангела-хранителя — твоего ангела-хранителя. Поэтому ты и здесь. А ведь как я хотел бы жить там, с теми людьми… Я ведь всего на один год старше тебя…

Вовка молчал. Он понял, нет, не просто понял, а ощутил всей душей, как грустно Кириллу. Вовке тоже стало невыносимо грустно. Он о многом еще разговаривал с Кириллом, они играли в шашки, в шахматы, но грусть так и не покинула Вовку до самого вечера.

Был обед, был ужин. Оказалось, что в замке живут не только Хранитель и Кирилл. Там было множество студентов, учеников Хранителя. Вовка их в столовой увидел. Кирилл подходил к ним, о чем-то с ними разговаривал. Даже странно было. Было видно, что Кирилл пользуется тут большим уважением или, как говорят, авторитетом. А ведь все, кто присутствовал в столовой, были не просто старше Кирилла, они все были взрослыми.

Когда за окнами стемнело, Кирилл сказал Вовке, что пора спать:

— Когда ты выспишься, — сказал он, — Учитель вернет время вашего Мира назад. Когда ты снова окажешься на крыше, не повторяй ошибки. Ты помнишь, где поскользнулся, поэтому сможешь не допустить этого во второй раз. Я тебя подстрахую, но все равно будь осторожен, чтоб не пришлось все повторять с начала. Я буду рядом, но меня никто не будет видеть даже ты.

Вовка улегся на кровать, появившуюся неизвестно откуда рядом с кроватью Кирилла, и очень быстро уснул в тревожном расположении духа.

Глава 5. Гоблин распсиховался

Вовке показалось, что прошло уже много времени, но когда он открыл глаза, понял, что по-прежнему сидит на коньке крыши, у самого края. Пожарные только начали поднимать лестницу.

«Что ли, все привиделось? — подумал он. — Ну да, конечно. Так ведь не бывает, чтобы упасть с крыши и оказаться непонятно где».

Он встал и направился к чердачной двери. Прошел по коньку, осторожно ступил на скат, чтобы добраться до флигеля, до выхода на чердак, и … ноги заскользили по крыше. В общем, в точности как в том сне или видении. Вовка испугался и упал на живот. К счастью, он успел ухватиться за конек. Обошлось, удержался. «Просто вещий сон какой-то», — подумал он.

Он осторожно, на четвереньках, добрался до двери, освободил ее от лома и открыл. Спустившись на четвертый этаж, он направился к выходу, а навстречу уже бежали директор и Гоблин. Ну и вид у них был. Они оба были растрепанные и мертвецки бледные.

Несмотря на испуг, Гоблин остался в своем духе:

— Ну что, щенок?! Духу не хватило прыгнуть?!

— Я не щенок? — ответил Вовка, — Я же вас не обзываю по-всякому, Геннадий Олегович. Почему же вы меня обзываете?

Сказал он это очень спокойно, даже сам удивился. А Гоблин взревел:

— Ты как со мной разговариваешь!

— Как умею, Геннадий Олегович, по-русски. Я так со всеми разговариваю. И вообще, Геннадий Олегович, почему вы думаете, что я куда-то хотел прыгать? Что ли я совсем дурак? Я просто заперся на крыше, чтобы мне не мешали думать.

— Тебе?! Думать?! Тебе не положено думать! За тебя думать есть кому, а тебе думать нечем и не о чем.

— Как это нечем? Головой. И почему не положено? Что ли головой только есть положено? Думать никому не запрещено, вот я и думал.

— О чем ты, ворюга, мог думать?

— Я придумывал, как отстоять правду, доказать, что я не ворюга. А если из-за всякой ерунды бросаться с крыши, порядочных людей на Земле не останется, останутся одни гады.

Вовка теперь знал, что не прогнется, что будет отстаивать правду, как когда-то это делал отец. А Гоблин, услыхав то, что сказал Вовка, замолк и так и стоял, выпучив глаза. Он, порой, соображал туго, вот и в этот раз Вовкин «глубокомысленный ответ» поставил его в тупик. Он, видимо, никак не мог понять, какие гады имелись в виду, о каких порядочных людях говорит Вовка. А директор все понял:

— Муравкин, что ты себе позволяешь?! Почему грубишь взрослым, тем более своим наставникам?!

— Арсений Ильич, что ли, я грубил кому? Я просто сказал, что было на самом деле. Я там заперся, чтобы мне не мешали думать. Вы же не хотите, чтобы я говорил не то, что думаю?

— Да, Муравкин, трудно с тобой разговаривать. Ладно, пошли в столовую. Позавтракаешь, а потом поговорим о том, что ты вытворяешь.

— Не-а, я не пойду в столовую.

— Это еще почему?

— Арсений Ильич, что ли, вы забыли? Я же лишен завтрака. Да, а еще обеда и ужина. Отменять распоряжение Геннадия Олеговича непедагогично. Вот на полдник, если не возражаете, я схожу. Ведь про полдник Геннадий Олегович сказать забыл.

Теперь в ступор впали оба, и Гоблин, и директор. А есть, почему-то, и правда не хотелось. Можно было подумать, что привидевшийся ему обед, да и ужин тоже, были настоящими. Вовка действительно был сыт, поэтому пойти в столовую отказался наотрез:

— Можете меня силой в столовую притащить, — сказал он, — но есть вы меня все равно не заставите. Ведь не будете же вы силой заталкивать мне в рот еду.

— Так это что же получается… — спросил директор, — голодовка?

— Нет, что вы, Арсений Ильич. Просто, я не хочу подрывать авторитет Геннадия Олеговича. Если он решил меня наказать, а вы это отмените, то я могу подумать, что Геннадий Олегович неправ. А так, получается, что он как будто бы прав.