Василий Брусянин - Скорбящий господин

• Название: Скорбящий господин
• Автор: Василий Брусянин
• Жанр: Русская классическая проза

Семья Брусяниных. Фото 27 октября 1903 г.

Брусянин, Василий Васильевич — рус. писатель. Род. в купеческой семье. В 1903-05 — ред. «Русской газеты». Участвовал в Революции 1905-07, жил в эмиграции (1908-13). Печатался с сер. 90-х гг. Автор сб-ков очерковых рассказов: «Ни живые — ни мертвые» (1904), «Час смертный. Рассказы о голодных людях» (1912), «В рабочих кварталах» (1915), «В борьбе за труд» (1918); романов «Молодежь» (1911), «Темный лик» (1916) и др., историч. романа «Трагедия Михайловского замка» (т. 1–2, 1914-15).

---

В. В. Брусянин Скорбящий господин Новелла

Гляжу назад — прошедшее ужасно,

Гляжу вперёд — там нет души родной.

Лермонтов.

Вчера у меня была странная встреча.

Часу в первом ночи я одиноко сидел у круглого столика в одном из ресторанов на Невском. Небольшая комната, тускло озарённая газом, грязноватая и неуютная, с тёмными стенами и потолком, — видимо, не располагала посетителей засиживаться. Кроме меня, у буфета стояли какие-то немцы, ели бутерброды и пили пиво, и какой-то господин со щекой, перевязанной платком, сидел в углу за одинокой бутылкой портера и немилосердно курил.

Весь день мне хотелось быть на людях, весь день я боролся со своими скучными думами, и весь день, и вечер, и в этот поздний час ночи — меня томило желание зрелищ. Мне хотелось шума, говора, смеха; мне хотелось впечатлений, которые могли бы освободить меня от невесёлых размышлений.

К моему столику подошёл невысокий господин в пальто с бобровым воротником, со светлыми волосами, с серыми блестящими глазами на симпатичном, но утомлённом лице. Остановившись около меня, он как-то странно улыбнулся и проговорил:

— А знаете ли, что? — Маша-то ведь умерла… Третьего дня голубку схоронили… Я не видел, как хоронили-то…

Я с большим недоумением посмотрел в лицо господина, припоминая, однако, что где-то и когда-то я видел это красивое лицо с тёмно-русой бородкой и усиками; запомнилась мне также и ещё одна его особенность: он несколько прихрамывал на левую ногу.

— Вы не помните?.. Вы недоумеваете? — начал он снова, и по лицу его разлилась скорбная улыбка. — Припомните-ка скандал-то мой, с месяц тому назад, в кофейной Н… Маша-то, чёрненькая такая, высокая, кудреватая… умерла ведь… ей Богу… Помните, я сидел вот так, примерно, а вы — так (господин развёл руками, желая показать, как мы сидели). Ещё она с каким-то студентом вошла и стала надо мной смеяться… а я… помните, хотел плеснуть в неё горячим чаем, а меня удержал кто-то.

Странный господин с секунду помолчал и потом добавил:

— Умерла Маша… жалко… хорошая была… и живо так скрутило её… Скучно без Маши!

Господин вздохнул, отвернулся, бросил на пол погасший окурок и прошёл в соседнюю комнату. Через дверь мне было видно, как он подошёл к столику в углу комнаты, за которым сидело двое посетителей, и занял свободный стул. Ленивым движением руки он поднёс к губам стакан с пивом и сделал несколько глотков.

Я сидел под впечатлением странной встречи с незнакомцем и припоминал то, на что он намекал.

Месяц тому назад, вечером, я сидел в кофейной Н. Я, кажется, в первый раз и зашёл в это гостеприимное местечко на Невском. Помнится, мне понравилась уютная, небольшая и светлая комнатка. Публики было немного: справа от меня сидели два реалиста и пили чай с миндальными пирожными, немного дальше, в углу, у круглого столика грелись две девушки, всё время перешёптываясь между собой и бросая игривые взгляды на своих соседей; немного левее пил кофе и читал газету военный врач; ближайшим соседом его был тот самый блондин, который так бесцеремонно нарушил моё одиночество в ресторане. В тот вечер он показался мне нетрезвым, в чём было нетрудно убедиться по его устало опущенным, посоловевшим глазам, красно-багровому лицу и нервным движениям рук. То и дело он зажигал спичку и закуривал папиросу, о которой, видимо, скоро и забывал.

В кофейной было тихо. Негромко шептались девушки, вполголоса разговаривали между собой реалисты, по временам в руках врача шелестела газета.

В соседней комнате послышался весёлый мужской голос и сдержанный женский смех. На пороге появилась высокая стройная брюнетка в тёмно-синей жакетке, плотно облегавшей её фигуру. На голове посетительницы была тёмная плюшевая шляпа с высоким бантом и приподнятыми с одного бока полями, где была приколота пунцовая роза, красиво выделявшаяся на фоне чёрных волос, пряди которых оттеняли белизну щёк и красивый маленькие уши. Вслед за девушкой входил юный студент с перетянутой талией, в белых перчатках на маленьких руках и с крошечными рыжеватыми усиками на разрумянившемся от мороза лице.

Я видел, как юная посетительница взглянула в сторону одинокого блондина и, сделав на личике недовольную мину, прикрыла щеку муфтой. По пути она лукаво улыбнулась сидевшим девицам и тихо проговорила:

— Здравствуй, Надя!

Одна из девушек кивнула ей головой и улыбнулась, слегка подмигнув в сторону одинокого блондина. Стройная брюнетка оглядела меня весёлыми блестящими глазами и села на стул у соседнего столика. Кавалер её присел рядом с нею, снял фуражку, пригладив рыжеватые, коротко остриженные волосы, и что-то приказал подскочившему к нему официанту.

Я заметил, что вошедшая брюнетка старалась усесться так, чтобы скрыть своё лицо от блондина, но она не заметила висевшего напротив зеркала, в котором отражался весь её бюст. Я посмотрел в лицо своего одинокого соседа и удивился происшедшей в нём перемене. За минуту перед тем сонное и апатичное, оно теперь как-то странно оживилось: в то время, как широко-открытые, изумлённые и довольные глаза весело улыбались, в углах рта появилась недовольная, презрительная усмешка. Спустя минуту я видел, какими злыми глазами смотрел он на кавалера моей соседки. Он, видимо, с большим трудом скрывал даже от самого себя охватившее его волнение. С каким-то волнением боролась и стройная брюнетка. Она что-то тихо говорила своему кавалеру, прося его о чём-то, и всё время стараясь скрыть своё лицо от блондина. Меня заинтересовала эта немая сцена и, заслонившись листом юмористического журнала, я стал наблюдать.

— Оставь… что же тебе? Пусть, — негромко проговорил студент, видимо, стараясь успокоить свою собеседницу.

Прошло минут пять, в течение которых я наблюдал крайне странную и любопытную сцену.

Девушка успокоилась; низко наклонив голову и медленно отхлёбывая ложечкой чай, она всё время что-то рассказывала своему кавалеру вполголоса. Блондин же, напротив, не был покоен: глаза его перестали улыбаться, исчезло в них и мимолётное изумление и радость; теперь он уже злобно смотрел в сторону недавно появившейся парочки, и всё лицо его, с характерно выступившей вертикальной жилой на лбу, стало совсем злым.

Он тихо поднялся, обвёл присутствовавших рассеянным взглядом, запахнул полы пальто и медленно направился к столику, за которым сидели девушка и юный студент. Немного прихрамывая на левую ногу, он подошёл к моим соседям и, положив руки на спинку стула, на котором сидела девушка, тихо проговорил:

— Я три раза заходил к тебе, Маша, и всё не заставал… Я писал тебе…

В его голосе слышались мягкие и нежные нотки, но девушка, должно быть, испугалась этого голоса, вздрогнула, выронила из руки ложку и немного подвинулась в сторону вместе со стулом.

— Ну, так что же, что не застали? — наконец проговорила она. — Меня не было дома, я уезжала.

— Неправда, я дня два тому назад заходил к тебе и не застал, и ты была дома… А в воскресенье встретил тебя на Морской, ты вот с этим господином ехала…

— Ну, так что же вам-то? — быстро спросила девушка, прерывая поток упрёков, которые ей, очевидно, не нравились.

— Как что же? — с удивлением в голосе спросил тот.

— Ах, оставьте меня, пожалуйста… идите себе и кушайте кофе, — недовольным тоном ответила она и умоляющими глазами посмотрела в лицо своего кавалера, который всё время спокойно рассматривал непрошеного и навязчивого собеседника.

— Маша! — воскликнул блондин. — Отойдём сюда… только на минуту, вот сюда к столику… я тебе только пару слов скажу, — продолжал он, отступая на шаг от столика моих соседей.

— Зачем я к вам пойду? Уйдите, пожалуйста, — ответила та резко.

— Маша! Маша! — ещё раз позвал девушку блондин, потом минуту постоял покойно, с печалью в глазах глядя на Машу, и тихо отошёл к своему столику.

Я видел, с каким нервным порывом руки опустил он сахар на дно только что принесённого слугой стакана с чаем, сел, что-то прошептал про себя и опустил глаза книзу. Всё время губы его шевелились, лицо то бледнело, то вновь заливалось краской. Наконец, он шёпотом, но довольно явственно, проговорил:

— Гадина подлая!..

В кофейной водворилась какая-то странная тишина. Всех нас, присутствующих, разумеется, заинтересовала эта сцена, и, вместе с тем, чувствовалась какая-то неловкость быть свидетелем случайно разоблачённой интимной стороны жизни.

Реалисты, предвидя скандал, расплатились и поспешно вышли, покашливая и застёгивая шинели. Моя соседка также начала торопить своего кавалера уйти, но тот удерживал её, успокаивая, что всё кончится благополучно.

— Тебе со мной нечего бояться, — проговорил он довольно громко и ухарски глянул в сторону блондина.

Минут пять спустя девушка и студент поднялись и, весело болтая о чём-то и смеясь, направились к выходу. Перед ними стоял блондин со стаканом чая в руках. В его глазах светилась какая-то дерзкая решительность, бледные губы трепетали.