Евгений Салиас - Свадебный бунт

• Название: Свадебный бунт
• Автор: Евгений Салиас
• Издательство: Изданіе А. А. Карцева. МОСКВА. Типо-Лит. Г. И. Простакова. Балчугъ, домъ Симонова монастыря. 1903.
• Жанр: Историческая проза

Евгений Андреевич, граф Салиас де Турнемир — исторический романист, сын писательницы Евгении Тур, племянник Александра Сухово-Кобылина.

Последний литератор, на котором покоилось благословение Герцена и Огарева…

Измайлов А. А.

---

Письмо это Степанъ долженъ былъ повсюду путемъ-дорогой читать и давать списывать грамотнымъ для распространенія.

Молодой малый съ своимъ подложнымъ видомъ изъѣздилъ немало городовъ, побывалъ и на Волгѣ, вездѣ кое-какъ перебиваясь, нанимаясь, то работникомъ, то приказчикомъ къ боярамъ и купцамъ. Прошло года три, и мысль объ отомщеніи была давно уже забыта имъ, бунтовщицкая грамотка коломенскаго дяди была давнымъ-давно заброшена въ рѣчку, и на умѣ у молодца явилось совсѣмъ иное желаніе: пристроиться гдѣ-нибудь и зажить мирно и счастливо.

Будучи на Волгѣ, не разъ попадалъ онъ съ купцами и товарами въ руки разбойниковъ. Хозяина его, конечно, вѣшали или топили, самъ же онъ въ числѣ другихъ приказчиковъ и батраковъ оставался всегда цѣлъ, такъ какъ, по обычаю, имъ всегда предлагали итти въ шайку, гулять на свободѣ съ топоромъ или ножемъ, а въ случаѣ отказа отпускали на всѣ четыре стороны. Барчуковь только разъ почему-то соблазнился и чуть не сдѣлался разбойникомъ; но двѣ недѣли пребыванія въ шайкѣ убѣдили его, что эта жизнь не по немъ, и онъ бросилъ новаго чуднаго своего хозяина, воровского атамана.

И послѣ этого болѣе чѣмъ когда-либо началъ Барчуковъ мечтать кончить свое мытарство «наймита» по городамъ и весямъ и устроиться такъ или иначе.

Съ годъ назадъ Степанъ явился въ Австрахань и нанялся опять таки батракомъ въ ватагу купца, торговца рыбой, богатаго человѣка, но очень глупаго. Съ этого новаго мѣста Барчуковъ уходить уже не собирался. Напротивъ, ему казалось, что судьба давно толкала его все странствовать, чтобы въ концѣ концовъ привести въ Астрахань, къ этому купцу Климу Ананьеву.

Приходилось теперь своимъ разумомъ и ловкостью только довершить то, что давалось въ руки и что было просто и трудно въ одно и то же время.

Изъ батраковъ въ ватагѣ купца для поѣздокъ на корабляхъ по Волгѣ и по Каспію онъ съумѣлъ попасть въ приказчики, въ довѣренные люди Ананьева. Вскорѣ онъ заправлялъ всѣми дѣлами глуповатаго рыботорговца.

Но слѣпая судьба толкнула его лѣзть въ зятья этого купца, въ мужья его единственной дочери и наслѣдницы, красивой Варюши. И порѣшилъ было Барчуковъ поступить прямо и смѣло, да видно перехитрилъ, и все пошло прахомъ.

Барчуковъ, влюбленный въ молодую Ананьеву и любимый ею, сознался сразу хозяину, что онъ не Провъ Куликовъ, крестьянинъ Коломенскаго уѣзда, какъ гласитъ его подложный видъ, а стрѣлецкій сынъ Степанъ Барчуковъ, котораго вся родня московская бывали пятидесятниками и сотниками въ царскомъ стрѣлецкомъ войскѣ. Одновременно Степанъ послалъ и сваху къ хозяину. Купецъ Ананьевъ выгналъ изъ дома «безписьменнаго» стрѣлецкаго сына и тотчасъ донесъ на него въ воеводское правленіе. Призванный туда, Барчуковъ напрасно объяснялся, винился и просилъ прощенія.

Такъ какъ вины отца, брата и дяди его, казни стрѣльцовъ и все это государское дѣло было почти забыто, то теперь онъ дѣйствительно могъ, не боясь, явиться въ Москву и выправить себѣ законное письмо. Но воевода всему этому хотя и повѣрилъ, однако рѣшилъ, чтобы Барчуковъ отправился самъ въ Москву справлять этотъ видъ, а съ подложнымъ видомъ въ Астрахани не оставался ни единаго дня. И черезъ нѣсколько часовъ прямо отъ воеводы молодецъ очутился пѣшкомъ въ степи за нѣсколько верстъ отъ Астрахани въ числѣ другихъ вольныхъ и невольныхъ странниковъ, выѣхавшихъ или выгнанныхъ изъ города.

На счастье Барчукова, у него были скоплены деньги, къ тому же прежнія скитанія его въ теченіе нѣсколькихъ лѣтъ по Россіи, конечно, сдѣлали изъ него смѣтливаго парня. Онъ былъ уже малый не промахъ, далеко не таковъ, какимъ явился когда-то къ родственнику, въ Коломну.

Степанъ злился на себя, какъ могъ такъ неосторожно и глупо поступить, смаху признавшись Ананьеву и посватавшись за его дочь. Поклявшись исправить свою ошибку, онъ взялся за свое дѣло горячо. Въ первомъ же посадѣ онъ тотчасъ купилъ себѣ лошадь, а чрезъ двѣ недѣли уже хлопоталъ въ Царицынѣ. Умные люди послали молодца далѣе въ Саратовъ. Здѣсь, пробывъ у хорошо извѣстнаго въ городѣ раскольника цѣлый мѣсяцъ, какъ у Христа за пазухой, онъ справилъ все. Заплативъ, по его совѣту, десять рублей одному подъячему, Барчуковъ, счастливый и гордый, выѣхалъ обратно изъ Саратова съ видомъ въ карманѣ, справленнымъ якобы въ самой столицѣ, и въ немъ числился московскимъ стрѣлецкимъ сыномъ Степаномъ Барчуковымъ.

Однако, приходилось поневолѣ гдѣ-нибудь по дорогѣ прожить еще мѣсяцъ, чтобы въ Астрахани повѣрили его путешествію въ Москву. А то ужъ очень скоро съѣздилъ!

Застрявъ добровольно по дорогѣ, молодецъ явился снова въ этой Астрахани, гдѣ ждала его встрѣча съ любимой дѣвушкой. Онъ далъ себѣ теперь клятву или жениться на Варварѣ Ананьевой, или уходить къ персидамъ, продаться басурманамъ, или хоть просто утопиться въ Каспіи.

Ловко обдѣлать мудреное дѣло, чтобы купецъ согласился добровольно выдать за наймита свою дочь и породниться съ обнищалымъ стрѣлецкимъ сыномъ, — было, теперь его задачей, и немалой!..

— Авось, Богъ дастъ! Только рукъ не покладай, только упрямься и все переупрямишь! — думалъ Степанъ, выйдя отъ воеводы и бодро шагая по знакомымъ улицамъ Астрахани.

VII

Астрахань еще недавно, всего-то лѣтъ полтораста назадъ, была столицей царя-нехристя, мирно правившаго невеликимъ царствомъ своимъ, вѣруя крѣпко въ Аллаха и пророка его Магомета, безстрастно полагаясь во всемѣ и завсегда на предначертанную искони на небесахъ судьбу свою, ея же не преминешь и не избѣгнешь.

А въ книгѣ небесъ сихъ было, знать, начертано царству татарскому быть сокрушеннымъ другимъ царствомъ — православнымъ, Москвѣ поработить Астрахань!

Столица этого мирнаго ханства стала теперь простымъ городомъ на окраинѣ великаго и могучаго царства… Недалеко, рядомъ, сосѣди единовѣрцы еще держатся, еще борятся за свое существованіе. съ Бѣлымъ царемъ. Крымскій ханъ еще силенъ и дерзокъ. Великій падишахъ, султанъ, его не выдаетъ, и грозныя силы надвигаются порою изъ Босфора, чтобы заступить и оградить Бахчисарай и его Гирея отъ московцевъ и Бѣлаго царя.

Большой городъ невдалекѣ отъ богатыря Каспія, окруженный безотрадной песчаной равниной, голой, желтой и знойной — лѣтомъ, голой, бѣлой и ледяной — зимою, насчитываетъ себѣ уже сотни лѣтъ. А кругомъ него по кучамъ да розсыпямъ песку или по глыбамъ да сугробамъ снѣга равно не живетъ и не движется ничто, равно мертва окрестность.

Рѣдко-рѣдко пройдутъ вереницей верблюды или татарскія арбы проскрипятъ обозомъ, тихо, будто нехотя, выползая изъ воротъ городскихъ. Калмыки-обозники шагаютъ молча, лѣниво, уныло, будто осужденные, будто высланы они изъ города сгинутъ на вѣки тамъ, за краемъ этого горячаго песчанаго моря. А вослѣдъ за караваномъ стоитъ долго на безвѣтріи близъ дороги острый и ѣдкій запахъ рыбы соленой и копченой… Не будь этого добра, не быть бы здѣсь и гнѣзду людскому — богатому торговому городу, не быть бы и караванамъ верблюдовъ и кораблямъ по обоимъ морямъ — песчаному и водяному.

Городъ Астрахань — совсѣмъ русскій городъ, посреди него кремль съ церквями и палатами. Митрополитъ съ духовенствомъ и воевода съ подьячими живутъ въ немъ и правятъ всѣмъ краемъ, всѣмъ прежнимъ татарскимъ царствомъ. Но есть въ кремлѣ и одна мечеть, еще уцѣлѣвшая отъ иныхъ временъ. А въ городѣ нѣсколько мечетей и много еще богатыхъ дворовъ, гдѣ исповѣдуютъ Магомета.

Только за послѣднія полста лѣтъ, все чаще и чаще цѣлыя семьи крестятся въ православіе, бросаютъ мечети, ходятъ въ русскія церкви… Но дома, въ обиходѣ все идетъ по старому, на прежній дѣдовъ и отцовъ ладъ. Съ православнымъ людомъ перекрести сживаются легко, кумятся, роднятся… Да и мало различія между ними, потому что правовѣрный, принявъ ученіе Христа, остался тотъ же въ нравахъ и въ привычкахъ своихъ, въ семьѣ и въ гостяхъ, а православный, сокрушивъ татарина, будто принесъ и отстоялъ только вѣру Христову, а все остальное, свое, бросилъ, утерялъ, позабылъ и все у новаго побратима-татарина перенимаетъ.

Да и много ли было ему что позабывать и терять? Давно ли тѣ же астраханцы только подъ другимъ званьемъ и столько вѣковъ подрядъ приходили за данью къ нему, на Москву, и на свой ладъ все гнули. Баскаки сказывали, ворочаясь къ себѣ, въ орду, что тамъ, на Москвѣ, живется «какъ дома».

И за эти полтораста лѣтъ, что сокрушилось Астраханское ханство, ученіе Христово и держава царя московскаго будто не принесли свѣта въ дикій край и не дали мира… Невѣрность астраханцевъ всегда тревожила Москву. Много иноземцевъ и инородцевъ стекалось сюда вѣки-вѣчные отвсюду, могли бы они смягчить «нравы звѣриные», занеся сюда хоть малую толику всесвѣтнаго разума и людской «знаемости» всякой, а на дѣлѣ этого не было и въ поминѣ. Только дикія вѣсти да слухи заносились въ городъ и расходились по обывательскимъ домамъ изъ каравансераевъ или съ базарныхъ площадей. И не разъ эти слухи рождали и смуты.