Андрей Льгов - Олаф Торкланд в Стране Туманов

• Название: Олаф Торкланд в Стране Туманов
• Автор: Андрей Льгов
• Жанр: Юмористическая фантастика

Из рядов Советской армии демобилизовался по инвалидности, которая и стала причиной его ранней смерти. Авантюрист в душе, занимался боевыми искусствами и состоял в Конфедерации Анархо-Синдикалистов, где распространял листовки и газеты, состоял в охране кандидатов от организации, участвовал в предвыборной агитации и т. д. Однако политика вскоре показала свое истинное лицо «самого грязного занятия на планете», отвратив от себя многих разочаровавшихся в ней — и тогда Андрей Льгов, вместе с еще десятком таких же сумасшедших, решили вернутся к лучшим традициям своего любимого средневековья и создали клуб «Варяг», в котором, с одной стороны, могли найти прибежище всевозможные полоумные романтики и авантюристы, такие, как и сам Андрей.

Врачи предрекли ему еще несколько лет жизни, и действительно, силы потихоньку оставляли его, температура тела последние четыре года редко падала ниже 38 градусов. Уже невозможно было ездить и сражаться на рыцарских турнирах. И тогда он начал писать.

Он успел написать только лишь три фэнтезийно-юмористических романа, составившую трилогию о непобедимом викинге и могучем воине Олафе Торкланде. Больше всего на свете Олаф любил хорошую драку, свою жену Асьхен и редкостный бритлендский эль. Везде побывал рыжебородый неистовый любимец Одина, и всюду он крушил врагов, выходя из любой потасовки победителем. А рядом, плечом к плечу с великим воином, всегда стоял его друг Хэймлет, принц датский.

Все три книги были изданы уже после смерти автора, в 2000 году.

Рис. на переплете И. Воронина.

---

Далеко за полночь, когда хирдманы наелись до отвала и запили пищу элем, несущим в себе аромат горных склонов, Роберт предложил располагаться на ночлег. Воины разворачивали теплые бараньи шкуры, которых было не счесть в жилище скоттов, и растягивались на прогретом огнем земляном полу хижины.

Нэтлин, видя, что мужчины укладываются спать, вскочила на свои резвые ножки и потащила подругу ночевать к себе, Чипи была не против. Они, весело переговариваясь на разных языках, смеялись и стрекотали как сороки. Лишь в дверях Нэтлин на мгновение обернулась. Хэймлет, единственный из всех присутствующих, заметил на ее смеющемся лице маленькие слезинки, запрятавшиеся в уголках серых глаз. Великая тоска пронзила душу этого прекрасного создания: завтра она должна была встретить смерть, так и не познав жизнь.

Лишь мгновение смотрели они в глаза друг другу, дверь захлопнулась, и Хэймлет остался наедине со своими мыслями. Неожиданно, в его жизни все переменилось, он уже не был прежним беззаботным повесой. На его душу легла жестокая печаль.

«Что бы ни было, я не отдам ее чудовищу», — решил датчанин и растянулся на мохнатой шкуре.

Этой ночью Хэймлет долго не мог заснуть, не в силах забыть прощальный взгляд Нэтлин, предназначенный только одному ему. Лишь только тогда, когда предрассветную тишину нарушил крик голосистого скоттского петуха, датчанин погрузился в сон.

Рано утром, как только огненный диск восходящего солнца показался над холмами, весь двор за стеной хижины, в которой спали викинги, наполнился суетой. Слышался цокот копыт и ржание коней, люди о чем-то спорили, раздавался лязг оружия.

Едва продрав глаза, Хэймлет вывалился наружу и застал там все население приютившей их деревеньки. Отряд воинов уже сидел на лошадях, готовый отправиться на соединение с основными силами клана. Женщины бегали, суетясь вокруг уходящих мужчин, тут же между ног крутились голозадые детишки, вовсю мешая своим матерям и отцам.

Датчанин не увидел среди них Роберта, не было здесь и Нэтлин. Он пересек большой двор и бегом направился к Чипи, одиноко скучавшей возле каменной ограды.

— Где Нэтлин? — запыхавшись, выдохнул Хэймлет.

— Еще не взошло солнце, когда они с Робертом сели на коней и отправились на запад, в Предгорье. Он обещал закончить свое дело и нагнать отряд воинов в пути, — печально ответила Чипи.

— Коня, где взять коня? Подскажи, я вижу ты здесь освоилась! — засуетился Хэймлет.

— Вон, выбирай любого, — кивнула Чипи на загон, находящийся позади хижины, в которой ночевали викинги. — Все, что там стоят, принадлежат Роберту, я не думаю, что он стал бы возражать.

Хэймлет бросился к загону.

— Сбруя в правой пристройке! — крикнула Чипи в спину убегающему датчанину. — Счастливо тебе, конунг, — добавила она сквозь проступившие слезы.

В это время отряд горцев наконец-то выступил в поход. Проезжая через большой двор, он заслонил жилище и хозяйственные пристройки Роберта Мак-Роя от глаз девушки.

Хэймлет несся галопом, не жалея копыт жеребца и рискуя сломать себе шею. На запад от поселения скоттов холмы не были покрыты лесом, они здесь были гораздо выше и больше походили на горы с плоскими, как стол, вершинами.

Датчанин поднялся по пологому подъему и теперь скакал в надежде обогнать далеко оторвавшихся Роберта и Нэтлин.

Спуск оказался более крут, и конунг, понимая, что, убившись, ничем не поможет бедной девушке, придержал коня. Запыхавшийся жеребец тормозил всеми четырьмя копытами, чтобы не скатиться кубарем с крутого склона. Викингу пришлось спешиться, помогая уставшему животному.

Наконец человек и конь преодолели самую неприятную часть горы, и Хэймлет снова вскочил в седло. Он пришпорил жеребца и вновь понесся вперед.

Датчанин перевалил уже через третью гору. Он был на грани отчаяния, решив, что окончательно потерял среди этих бесконечных холмов тех, кого хотел нагнать, когда с крутого обрыва одной из плоских вершин ясно различил, вдалеке фигуры двух всадников, едущих бок о бок.

Молодой конунг чуть не свалился в пропасть, поддав жеребцу под ребра, но, вовремя спохватившись, натянул повод. Он несколько раз чуть не сорвался с откоса, спеша преодолеть крутой спуск. Цель была близка, и он теперь больше всего боялся опоздать.

Хэймлет снова пустил коня в галоп. Холмы кончились, и перед ним расстилалось широкое ровное пространство, окруженное со всех сторон горами. Две еле заметные точки маячили впереди, заставляя викинга выдавливать все соки из животного, готового вот-вот рухнуть на землю. Хэймлету казалось, что расстояние не сокращается вовсе.

Впереди уже четко различались голые гранитные скалы, торчащие из самой высокой горы, какую только видел датчанин в Скоттленде. Это место, как догадался конунг, называлось Предгорьем.

Подножие серой громады выросло и мрачно возвышалось над приближающимся человеком. Две лошади мирно объедали терновый куст, одиноко росший на каменистой почве. Брата с сестрой нигде не было видно. Хэймлет, почти не придерживая жеребца, выскочил из седла, чуть не переломав себе ноги, и, на бегу восстановив равновесие, принялся карабкаться вверх, различив на чахлой траве еле заметный след.

На одном дыхании молодой конунг взобрался на карниз, нависший над долиной, и, раздвинув кустарник, очутился на довольно широкой площадке.

— Ну что, явился, петушок, все уже в сборе, тебя одного нам только и не хватало, — раздался мягкий человеческий голос.

Прямо перед Хэймлетом, развалившись на солнышке, лежала отвратительная рептилия и, подняв голову на длинной шее, улыбалась воину.

Хэймлет огляделся. Справа и чуть сзади на самом краю карниза стояли бледные как мел Нэтлин и Роберт, но говорили не они. Дракон опять разинул пасть, и оттуда послышалась мягкая мелодичная речь:

— Что ты, Хэймлет, все крутишь головой, как будто не можешь постоять спокойно. Мне надо найти подходящий ракурс, чтобы запечатлеть тебя в камне. Видишь, вон те двое стоят — не шевелятся, боятся, что я сдую их в пропасть. Они уже готовы, стань, пожалуйста, поближе к ним, и я начну превращать вас в камень. Представь, какая скульптурная композиция должна получиться!

— Сейчас, подожди чуть-чуть! — прокричал озверевший Хэймлет, подбегая к дракону с обнаженным мечом. Его нервы не выдержали, и викинг лишился обычной для него рассудительности. Ярость застила Хэймлету глаза, ненависть судорогами прошла по всему телу и засветилась на кончике меча. Даже дракон отшатнулся, но, спохватившись, тут же выплюнул порцию огня, опалив одежду и сдув дана со скалы.

Лишь в последний момент Хэймлету удалось уцепиться за край карниза. Роберт, нарушив запрет дракона, нагнулся и, подав викингу руку, что есть силы потянул его вверх. Хотя датчанин был невысок ростом, но вместе с кольчугой весил немало, и Роберт с трудом втаскивал его обратно на площадку. Нэтлин, тоже уцепившись обеими руками за одежду молодого конунга, глотая слезы, как могла, помогала брату.

Хэймлет встал на ноги и тут же заключил девушку в объятия.

— Не плачь, милая, — проговорил он, утирая ей слезы, — я не дам этому зеленому мешку с дерьмом даже коснуться твоей нежной шейки, — ласково проговорил он.

Роберт занервничал, не зная, куда себя деть. По суровым законам гор, он обязан был немедленно надавать наглецу по шее, несмотря на то, что Хэймлет был его другом. Мало этого, опозоривший честь сестры негодяй должен был умереть на месте. Роберт все еще надеялся, что Хэймлет вдруг одумается, быстренько извинится за содеянное и тем самым позволит ему, Роберту Мак-Рою, изменить законам гор и разойтись с Хэймлетом мирно. Но вместо этого конунг еще сильнее прижал к себе Нэтлин и поцеловал ее в губы.

«Эх, как ты здесь некстати» — подумал Роберт, оглянувшись на дракона.

— Я могу и подождать, пока ты разделаешься с этим нахальным норманном, — проговорило чудовище, прочитав мысли скотта, — но потом все равно потребую твою сестру.

Горец задумался, его мутило от возникшего противоречия между поруганной честью и спасаемой жизнью родной сестры.

Нэтлин, похоже, не особо тяготили строгие нравы горцев, в духе которых она была воспитана, и, крепко обвив шею Хэймлета, она полностью отдалась во власть поцелуев.

— Эй вы там, хватит целоваться, меня от одного вида этих нежностей тошнит, — раздался голос дракона. — Отойди, датчанин, не то я сброшу в пропасть эту красотку вместе с тобой, в конце концов, девушка моя, а не твоя.

Хэймлет не торопясь оторвался от девичьих губ.

— Слушай, дракон, — сказал он, — тебе, кажется, нужна была не девушка, а гора золота. Ты получишь ее, как только я вернусь в деревню скоттов.

Глаза рептилии вспыхнули, дракон прищурился и пару раз выдохнул огонь.

— Ладно, человек, можешь оставить девчонку себе, — прошипело чудовище, — но смотри, если обманешь, пожалеешь, что вообще родился на свет.