Журнал «Фантастика и Детективы» - Фантастика и Детективы 2014-07

• Название: Фантастика и Детективы 2014-07
• Автор: Журнал «Фантастика и Детективы»
• Жанр: Детективная фантастика
• Год: 2014

Журнал «Фантастика и Детективы»

А. Конан Дойл — Встать на четвереньки

Роберт Барр — Великая загадка Пеграма

Владимир Свержин — Песчинка на весах истории

Светлана Васильева — Письмо из России

Татьяна Адаменко — Огонь свидетель

Алла Несгорова — Секрет омелы

---

Предметов там было немного, но чрезвычайно важных: пара флаконов, пустой и только-только начатый, а также шприц и несколько писем. Корявый почерк и крестики под марками свидетельствовали, что это именно те конверты, которые не должен был вскрывать секретарь. Отправителем всюду значился «А. Дорак», проживающий на Коммершл-роуд; в основном это были извещения, что профессору Пресбери переслан новый флакон с препаратом, либо денежные расписки. Но нашелся все же и конверт с австрийской маркой, проштампованный в Праге и надписанный, судя по почерку, образованным человеком.

— Как раз то, что мы искали! — воскликнул Холмс и достал письмо из конверта.

«Уважаемый коллега! — с интересом прочитали мы. — После Вашего визита я немало размышлял над Вашими обстоятельствами. А они таковы, что у Вас просто нет иной возможности справиться с ними, не воспользовавшись моим средством. И все-таки убедительно прошу Вас быть внимательным при его приеме, поскольку должен с сожалением признать, что оно совсем не безопасно.

Наверное, мы допустили ошибку, применив в нем сыворотку большого лангура, а не какой-нибудь из человекообразных обезьян. Лангуром мы воспользовались, как я говорил Вам, лишь оттого, что иной возможности не было. Но это животное передвигается исключительно на четырех конечностях, к тому же обитает на деревьях, т. е. является преимущественно лазающим. В то время как у человекообразных есть по крайней мере склонность к двуногому наземному передвижению, да и по ряду других признаков они намного ближе к человеку.

Убедительно прошу Вас сохранять тайну о нашем эксперименте во избежание преждевременной огласки. В нее посвящен лишь один мой клиент — наш английский посредник А. Дорак.

Буду Вам весьма признателен, если согласитесь еженедельно посылать мне Ваши отчеты.

С искренним уважением, Ваш Г. Лёвенштейн[1]».

Лёвенштейн! Увидев эту фамилию, я сразу же припомнил краткую газетную заметку об экспериментах мало кому известного ученого, который стремился раскрыть тайну омоложения и создания жизненного эликсира. Лёвенштейн, пражский ученый! Лёвенштейн — автор чудесной сыворотки, которая якобы дарует человеку небывалую силу, подвергшийся остракизму со стороны ученого мира за нежелание делиться секретом своего открытия…

Я сообщил друзьям все, что удалось вспомнить об этом Лёвенштейне, а Беннет тут же отыскал на полке зоологический справочник:

— «Большой лангур, или хульман, — прочитал он, — крупная обезьяна, живущая в лесах на склонах Гималаев. Это самый крупный и близкий к человекообразным вид приматов из числа обитающих в Индии…»

Далее следовала масса уже чисто зоологических подробностей.

— Таким образом, мистер Холмс, — радостно заявил Беннет, — все выяснилось! С вашей помощью мы все-таки определили истоки зла!

— Подлинные истоки зла, — уточнил Холмс, — это, конечно же, запоздалая любовная страсть — и даже не сама по себе, а лишь вкупе с обуявшей пожилого профессора мыслью, что для исполнения всех его желаний требуется одна только молодость. А это, к сожалению, невозможно. Того, кто пытается вывести себя из-под действия законов, которые для всех начертала природа, неизбежно ожидает беда. Даже лучший, умнейший представитель людского рода способен опуститься до уровня неразумной твари, если изберет иной путь, а не предначертанный ему природой…

Холмс немного помолчал, разглядывая флакон с прозрачной жидкостью. Какие мысли обуревали его в этот миг? Я узнал об этом, когда мой друг решительно воскликнул:

— Я отправлю этому человеку письмо — и дам понять, что он, пропагандируя свой метод, совершает тяжкое преступление! А нам, господа, можно уже не волноваться ни о чем. Беспокоит меня лишь то обстоятельство, что рецидивы подобного явления в дальнейшем всё же не исключены. Отыщутся и другие люди, которые, вполне возможно, начнут действовать куда изощрённей. В этом я и вижу опасность для всего человечества! Причем, опасность чрезвычайно грозную. Представьте себе этот мир, Ватсон: корыстолюбец, сладострастник, никчемный хлыщ — кто из них откажется продлить срок своей пустопорожней жизни?! И лишь носители подлинной духовности будут, как и прежде, стремиться не к этому, а к высоким целям… Дикое и чудовищное соотношение! В какую же омерзительную помойку превратится тогда наше злосчастное будущее!

При этих словах Холмс из предсказателя грядущих бед вдруг превратился в человека действия. Он резко поднялся, чуть не опрокинув стул:

— Итак, мой дорогой Беннет, теперь мы с вами, как я понимаю, легко соединим вместе все факты, которые прежде нам виделись разрозненными. Вполне естественно, что первым, кто обнаружил перемену в вашем шефе, был пес. Для того собаке и дано обоняние! И не своего прежнего хозяина атаковал Рой, а пришедшую на его место обезьяну. Верно и обратное: именно она — обезьяна, а не профессор — истязала пса. Что касается лазанья, то для обезьяны это — не риск, а удовольствие!

У окна же мисс Пресбери обезьяна, по-видимому, оказалась лишь случайно…

Полагаю, Ватсон, нам еще хватит времени выпить по чашечке чая до отхода поезда на Лондон.

Роберт Барр 22.12.1909 — 30.01.1999 гг.

Роберт Барр — автор круга Конан Дойла, его друг и сподвижник. Человек, для которого детектив — не мимолетное увлечение, но основная специальность. Тем не менее, «Великая тайна Пеграма» — пародия и на Конан Дойла, и на самого себя. Примечательна история этого рассказа: он написан в ходе совместного с Конан Дойлом литературного турне по Америке, после того, как они внезапно поссорились, стоя на туристской галерее над… Ниагарским водопадом. Причем, у Барра мелькнула мысль, что, не будь они оба джентльменами, сейчас им бы в самый раз повторить подвиг Холмса и Мориарти (это он себя, конечно, переоценивал: чтобы справиться с Конан Дойлом, потребовалось бы пятеро таких, как Барр). Потом авторы помирились, но «антихолмсовский» рассказ уже был написан и опубликован — Конан Дойл его, впрочем, воспринял вполне добродушно.

Великая загадка Пеграма

Перевод Темира Коева

(Приношу извинения доктору Конан Дойлу и нашему общему другу покойному Ш. Холмсу)

Мимоходом я помянул это дело — «Великую загадку Пеграма», по слову журналистов — в беседе с моим добрым другом Шерли Колмсом. Мне было интересно узнать его мнение.

Дело было так: друг мой играл на скрипке; на лице его лежала печать отрешенного покоя, какую я дотоле не видал ни разу. А ведь чем более спокойным кажется мой друг, тем большая ярость кипит в его груди.

На сей раз причиной ярости стали утренние газеты, привычно восславившие бдительность и компетентность работников Скотленд-Ярда. Надо заметить, что друг мой столь не выносил Скотленд-Ярд, что не мог смотреть ни на крупный, ни на мелкий рогатый скот, а ярды полагал устаревшей мерой длины, годной лишь для колоний.

Тем временем мистер Колмс отложил в сторону скрипку и поприветствовал меня с обычной теплотой в голосе: мы были с ним весьма дружны.

— Хотел бы я знать, Колмс, — я решительно бросился с места в карьер, — что вы думаете о загадке Пеграма?

— О чём, о чём? — переспросил он.

Как это было на него похоже! Весь Лондон обсуждал это дело, все газеты наперебой писали о нём — а Колмс и не подозревал. Он вообще сочетал в себе удивительную неосведомлённость о делах повседневных и общеизвестных с глубокими знаниями в самых неожиданных областях. Сия черта его характера сделала общение с ним истинным благом, поскольку он не знал ни о Гладстоне, ни о Солсбери, а, следовательно, никогда не спорил со мной по поводу политики[2].

— Инспектор Грегори поставлен в тупик, — добавил я.

— Охотно верю. Он же сущее дитя, этот инспектор — его может поставить в тупик любая мелочь, хоть квадратура круга, хоть вечный двигатель, — ответил Колмс.

Он никогда не позволял себе ни малейшего проявления профессиональной зависти — черта, редкая в людях и вызывавшая моё искреннее восхищение.

Друг мой тем временем набил трубку, упал в кресло, заложил за голову руки, вытянул ноги, пристроив их на скамеечку у камина и просто сказал:

— Рассказывайте!

— Старина Барри Кипсон был брокером в Сити. Жил он в Пеграме, и у него была привычка…

— Войдите! — внезапно крикнул Колмс.

Он не двинулся с места, но слегка напугал меня, тем более что я не слышал стука. Еще больше я удивился, когда мой друг засмеялся.

— Право, простите: так заслушался, что забыл первое правило сыщика, — извинился он почти сразу. — Сперва сказал и только потом подумал. Дело в том, что вот-вот придёт человек, который поведает мне о преступлении всё, что только можно, избавив вас от необходимости меня просвещать.