Анна Берсенева - Вокзал Виктория

• Название: Вокзал Виктория
• Автор: Анна Берсенева
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-76699-4

Со сложностями можно справиться. А как справишься с обстоятельствами непреодолимыми? Именно в их тиски попадает Виктория. Жизнь, которую она с самого детства выстраивала напряжением всех своих сил, вдруг рушится, и не по ее вине. При этом у Вики зависимая профессия, ее сын вот-вот вступит в сложный переходный возраст, вдобавок ей некому помочь. И Виктория принимает неожиданное решение, которое полностью изменяет ее жизнь. Вознаградит ее судьба за такую решимость или, наоборот, сломает? Кажется, это решается не только в настоящем, но и в прошлом, о котором Виктория не подозревает…

---

Эта мысль – на самом-то деле мысль о неограниченных возможностях – так поразила ее, что она замерла с наполовину выпитым бокалом в руке.

– Вы в самом деле считаете, что я могла бы иметь успех в советском кино? – спросила она наконец.

– Не сомневаюсь, – кивнул Неволин. – И потом, Полина Андреевна, ну что такое актерский успех? Вы наверняка сами наблюдали, как он возникает. Да, необходимы исходные данные – талант, внешность, хорошая школа. Но этого мало, скажем прямо.

– Еще нужна удача, – сказала Полина.

– А что такое удача? Это некая движущая сила. То есть такая, которая двигает талантливого человека в правильном направлении. Туда, где его заметят. Будет у актрисы хорошая роль в хорошем фильме у хорошего режиссера – и вот пожалуйста, она звезда. А не будет – и пропадет в безвестности со своим талантом, и с внешностью, и со школой.

– А позвольте вопрос? – сказала Полина. – Правильная сила – это, надо понимать, вы? Вы хотите, чтобы я стала вашей любовницей?

– Это два вопроса. Причем между собой они не связаны.

– И?..

– И на оба я отвечаю: да.

Что ж, не зря она сразу, по одному лишь прикосновению ладони почувствовала в нем уверенность и власть. Это не была власть над нею, Полиной Самариной; не родился еще такой человек, который имел бы над нею власть, и не родится никогда, наверное. Но на жизнь, на ту жизнь, которой она хотела бы для себя, его власть распространяется. И своей властью он готов предоставить эту жизнь ей. Что ж…

– Что ж, Игорь Валентинович, – сказала она. – Я согласна.

– На что? – быстро спросил он.

– Поехать в Москву на кинопробы. А вы что подумали?

Неволин наконец расхохотался.

– Ну вы и язва! – сказал он сквозь смех. – И правильно. Пресная женщина не сможет стать настоящей актрисой. А вот наконец и устрицы. К морю, что ли, за ними ездили?

Пока официант устраивал на маленьком столе большое блюдо, на котором во льду были разложены две дюжины устриц, Полина встала.

– Сейчас вернусь. Я должна телефонировать, – сказала она. – Дома волнуются.

– Муж?

– Родители.

Она вошла внутрь ресторана и прошла к телефону, стоящему в отгороженном бархатной шторой закутке у туалетной комнаты.

– Где же ты? Спектакль давно закончился! – Мамин голос звучал встревоженно. – Может быть, папа все же за тобой приедет?

– Не надо, – отказалась Полина. – Сегодня был успех, мы в ресторане, празднуем всей труппой. Я вызову такси, мамочка, не беспокойся.

– И когда же ты будешь дома?

– Утром.

Глава 11

Когда закончили ужинать и вышли на улицу, парижский вечер был еще в самом разгаре. Выходные предстояли длинные, потому что за ними следовал Троицын день, и горожане, не разъехавшиеся по своим загородным домам в Нормандию или в Прованс, отдавались отдыху самозабвенно и безоглядно. Знаменитое парижское «сорти» – «выйти вечером» – наполняло город такой радостной, такой беспечной жизнью, что сидеть дома казалось просто глупостью.

– Поразительное дело парижская толпа, – сказал Неволин. – Ее и толпой-то не назовешь. Каждый – личность!

– Не преувеличивайте, – пожала плечами Полина. – Люди как люди.

– Вообще-то да, – кивнул он. – У нас люди лучше.

– Интересно, чем же? – усмехнулась Полина.

– Целью.

– Построить рай на земле?

– Вот вы смеетесь, а человек без большой цели жить не может. И не должен. Тем более русский человек. Мы же не французы, не индивидуалисты. Мы – вместе. Русскому на миру, как говорится, и смерть красна.

– Не агитируйте меня, Игорь Валентинович, – поморщилась Полина. – Смерть меня ничуть не соблазняет. Тем более на миру. А в Москву я поеду, уже ведь сказала.

– А я закрепляю успех! – засмеялся он.

– Для этого не обязательно говорить пошлости.

– В чем же пошлость? – обиделся он. – Что я русских людей высоко оцениваю?

– Философ Владимир Соловьев, если вам такой известен, считал, что эта лестница ведет в ад.

– Какая лестница? – не понял Неволин.

– От национального самосознания к национальному самодовольству, от него к самообожанию и в итоге к самоуничтожению.

Неволин ответил не сразу. Видимо, не ожидал от парижской актрисульки таких познаний.

– Вы хорошо образованы, – заметил он наконец.

– Родители не готовили меня в актрисы.

– А в кого они вас готовили?

– Если бы знать! – засмеялась Полина. – А вообще, Игорь Валентинович, сейчас не время для умных бесед.

– Для чего же время?

Его вопрос прозвучал сердито. Пожалуй, он счел, что она посадила его в лужу, этого он не ожидал, и это было ему неприятно.

– Для того чтобы пойти к вам в отель и остаться наконец вдвоем, – глядя прямо ему в глаза, сказала Полина.

Этого он, кажется, ожидал еще меньше. Смирился уже, наверное, с тем, что и совместный ужин, и даже мгновенное согласие ехать в Москву означают в Полинином случае одну лишь взбалмошность, а никак не обещание близости.

Что ж, довольно она поводила его за нос. Огонь авантюризма, так неожиданно разгоревшийся в ней, требует все новых и новых дров. И пусть летит в этот огонь вся ночь без остатка!

– Где вы остановились? – чтобы вывести Неволина из оторопи, спросила Полина.

– В «Истрии». На рю Кампань-Премьер, – машинально ответил он.

«Пожалуй, и впрямь не шпион, а простой советский импресарио, – подумала Полина. – Шпион поселился бы роскошнее».

Крепко держа ее за руку – видно, не знал, что еще взбредет ей в голову, не сбежит ли, – Неволин подозвал такси.

В автомобиле он сидел напряженно, как подросток, к которому неожиданно проявила благосклонность одноклассница: и сам вроде этого добивался, и не верится, и растерян… Это было трогательно. Он нравился Полине тем больше, чем больше проявлений живости и искренности она в нем находила.

Улочка Кампань-Премьер была совсем коротенькая, отель «Истрия» совсем маленький. Все в нем, начиная от стойки портье, было такое миниатюрное, будто кто-то решил поиграть в настоящую взрослую жизнь и сделал копию настоящих взрослых вещей. И коридор можно было пройти в два шага, и в номере на пятачке прихожей вдвоем можно было только стоять…

Они и стояли, целуясь. Стали целоваться сразу же, как только закрыли за собой дверь.

Едва ощутив прикосновение его губ, Полина поняла, что ее первое впечатление о Неволине – точнее, о своем от него ощущении – не было ошибочным. Сила и уверенность чувствовались в его поцелуях так же, как в первом прикосновении его руки, и во взгляде, и в интонациях… Ей не была свойственна пустая романтичность, она не грезила о возвышенном герое, да ни о ком она вообще не грезила, ей чуждо было само это занятие, но вот теперь, когда первый в ее жизни мужчина сжал ее в объятиях и принялся целовать, она почувствовала, что это именно то, чего она хотела. Не ментально, не спиритуально, не возвышенно, а просто физически то, что ей подходит, нравится, что мгновенно, едва начавшись, делается частью ее, вносит ту ноту, без которой ее прежняя жизнь, оказывается, была неполной. Такой же неполной была ее жизнь без его поцелуев, как без мощного чувства азарта, хлынувшего в нее, когда руки убийцы отпустили ее горло. Как же она не знала, что поцелуи равны спасению от гибели?

Многого она в своей прежней жизни не знала! И без теперь узнанного больше жить не собирается.

Все же Полина ощущала некоторую тревогу. Никаких возвышенных переживаний грядущая потеря невинности у нее не вызывала, но вызывала опаску неизбежная боль. Из-за этой опаски, пока Неволин расстегивал длинную вереницу маленьких пуговок на спине, снимая с нее муслиновое платье с рисунком из ярких маков – делал он это, кстати, очень умело, – ничего похожего на вожделение, на страсть или на что-либо подобное Полина не испытывала.

Но вот когда он опустился перед ней на колени, и прижался губами к кружевной резинке ее чулка, и потянул потом эту резинку вниз зубами, – тогда-то по ее телу наконец пробежала та самая дрожь, которая в романах называлась электрической искрой.

Стянув с Полины чулки, Неволин положил руки ей на бедра и сильным нетерпеливым движением развернул ее к себе. Он по-прежнему стоял перед нею на коленях, и теперь она ощущала его дыхание у себя между ног. Это было так чувственно, так бесстыдно и так прекрасно, что у нее потемнело в глазах. Точно так же, как в то мгновенье, когда рука убийцы сжала ее горло!

Наверное, такое сходство поразило бы Полину, если бы она способна была это обдумать. Но какое там!.. Мыслям не осталось места в ее голове – в ней полыхал сплошной огонь. Быстро и сильно распалил ее этот мужчина!

Она думала, что Неволин отнесет ее сейчас на кровать – опаска перед болью опять мелькнула в пылающей голове, – но нет, он продолжал целовать ее живот, вел по нему дорожку губами, языком, и опаска исчезла, растворилась в сплошном удовольствии, которым так неожиданно оказалась физическая любовь. Полина не предполагала, что это будет так.