Анатолий Гуськов - Под грифом правды. Исповедь военного контрразведчика. Люди. Факты. Спецоперации.

• Название: Под грифом правды. Исповедь военного контрразведчика. Люди. Факты. Спецоперации.
• Автор: Анатолий Гуськов
• Издательство: Русь
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004
• ISBN: 5-8090-0028-2

Автор прошел непростой путь от инженера на Бердянском нефтеперерабатывающем заводе до руководителя всей военной контрразведки СССР. Последний пост он занимал в наиболее кризисный и драматический период "холодной войны" с 1959 г. по 1963 г. Судьба сделала автора свидетелем целого ряда значительных событий: депортации литовцев, репатриации немцев из Прибалтики, выселения чеченцев с Северного Кавказа. Несколько лет А.М. Гуськов руководил КГБ Азербайджана.

Под его руководством были осуществлены мероприятия по пресечению враждебной деятельности американских шпионов Попова, Пеньковского, Шеповалова, летчика-шпиона Пауэрса...

А.М. Гуськов руководил операциями "Бумеранг", "Анадырь" (Карибский кризис) и другими.

---

Пока я командовал наведением порядка после такого «ЧП», мне позвонил командующий и вполне серьезно спросил: «Анатолий Михайлович! Вы живы? Мне доложили, что сгорел весь Особый отдел». Я ответил, что данные сильно преувеличены, но действительно было серьезное возгорание, с которым мы сумели справиться. Больше всех пострадал виновник пожара, солдат Бовшик, которого пришлось отправить в госпиталь. Всем остальным пострадавшим помощь была оказана силами нашего медсанбата. Этот неприятный случай некоторое время был предметом для острых шуток в наш адрес. Но, как говорят, ни одна самая удивительная новость во время войны не живет дольше недели. Вскоре все об этом забыли, вышел из госпиталя солдат Бовшик, раны его зажили, и он вновь приступил к своей службе.

Во главе Особого отдела 8-й дивизии войск НКВД

Но вернемся к работе Особого отдела, к нашим повседневным делам, которые были всегда на первом плане. В связи с организационными мероприятиями по линии командования как-то совсем разладилась уже налаженная работа нашего штаба Грозненского особого оборонительного района. Многие части вышли из подчинения района и были отправлены на фронт, другие выполняли специальные задания за пределами города, а в Грозном оставалась только 8-я дивизия войск НКВД (шестиполкового состава) и несколько специальных подразделений. Но главное состояло в том, что особый отдел подчинили отделу контрразведки НКВД СССР, но никаких представителей не было видно, никто не интересовался состоянием нашей работы. Меня также никто не тревожил. А в работе органов Госбезопасности такое состояние необычно, так как ни посоветоваться, ни обсудить какой-либо оперативный вопрос было не с кем. Признаться, такое неопределенное положение дезориентировало или, точнее, лишало целенаправленности в работе, тем более, что в системе МВД ранее мне не приходилось работать и никого из руководящих работников этого министерства я не знал. Проявить же инициативу самому мне казалось нескромным, так как я полагал, что руководству виднее, что и как надо делать.

Короче, работали, как и прежде, но оперсостава стало несколько меньше, поэтому прежнее напряжение спало. Между делами появились незначительные просветы, когда можно было хоть чуть-чуть уделить время для написания писем. Весна в Грозном была в разгаре, все кругом цвело и, казалось, не было тех тяжелых событий.

Накануне Первого мая поздно вечером мне позвонил командующий Павел Михайлович Зимин, поздравил с наступающим праздником Первомая и затем сказал, что если я могу сейчас приехать, то он был бы рад меня видеть. Я немедленно собрался и через 15–20 минут был у него.

Павел Михайлович, как всегда, в тщательно отглаженном костюме, до блеска начищенных сапогах, аккуратно подстриженный «под бобрик», встретил меня с добродушной улыбкой и, конечно же, пригласил «отпить чайку».

Первоначально говорили о всевозможных наших внутренних делах, обсудили положение на фронтах. Затем Павел Михайлович, прищурив свои острые карие глаза, с хитринкой спросил:

— Анатолий Михайлович, а вы не получали никакой информации обо мне?.

Я удивился и выпалил:

— Да что вы, Павел Михайлович, о какой информации может быть речь? Мне кажется, я вас лучше знаю, чем себя.

Павел Михайлович, уже с нескрываемой улыбкой сказал:

— Я тоже думал, что вы как чекист все обо мне знаете, и мне никогда не доведется сказать вам что-нибудь новое. А на поверку оказывается, что вы не все знаете, поэтому должен Вам сказать, дорогой Анатолий Михайлович, я уезжаю из Грозного. Только что получена шифровка с вызовом в Москву на переговоры в связи с назначением на новую должность.

Эта новость очень сильно меня огорчила. Я так привык, подружился и глубоко уважал Павла Михайловича, что расставаться с ним мне было очень тяжело. Долго мы сидели в ту ночь вдвоем, перебрали в своей памяти все пережитое за короткий и очень бурный промежуток времени. На прощанье мы дали друг другу слово, что бы ни случилось с каждым из нас, мы должны непременно поддерживать связь и укреплять нашу дружбу.

Сразу же после Первомайских праздников Павел Михайлович Зимин уехал в Москву, а спустя несколько дней мы получили приказ о расформировании Грозненского особого оборонительного района и особого отдела в том числе. На месте оставалась только 8-я дивизия войск НКВД, на укомплектование которой и был мобилизован офицерский состав штаба района в том числе и оперативный состав Особого отдела. Таким образом, я стал начальником ОО НКВД 8-й дивизии войск НКВД.

Спустя несколько дней прибыл из Москвы новый командир 8-й дивизии войск НКВД полковник Булыга Андрей Евстафьевич. Тогда ему было 42 года. Много лет он прослужил в пограничных войсках и в оперативно-чекистском отношении был достаточно хорошо подготовлен.

Первое время он скрупулезно изучал задачи, выполняемые дивизией, положение дел в каждой части и подразделениях, вникал во все детали службы и боевой подготовки войск. Большую часть времени он проводил в войсках и очень редко появлялся в штабе. Такое поведение комдива некоторым офицерам штаба показалось несколько странным. Уже поползли всякого рода кривотолки, что комдив не любит штабную работу, а больше предпочитает командовать подразделениями, называли его «солдатский полковник».

Но, как потом мы убедились, это был неплохой метод знакомства с войсками. Андрей Евстафьевич уже через месяц был полностью в курсе дел, знал особенности службы каждого полка, офицерский состав, а в отдельных случаях сержантов и рядовых.

Первоначально у нас были официальные отношения. Мы пристально приглядывались друг к другу, а затем как-то незаметно установились хорошие взаимоотношения.

Впоследствии, спустя 10 лет, мы встретились с ним в Баку при весьма интересных обстоятельствах, но об этом будет рассказано позже.

Все лето 1943 года наша дивизия в основном занималась борьбой с бандитами в Чечено-Ингушетии, очищала Грозный и его пригороды от враждебных элементов, осевших после заброски немцами в тыл наших войск, а также от бандитских элементов и их пособников в горных районах, избежавших выселения.

Нет необходимости говорить, какая это сложная задача! Мне кажется, гораздо хуже, чем непосредственное ведение войскового боя. В последнем случае ты знаешь, где противник, примерные его силы, наиболее вероятные пути его наступления, его тактические приемы. О бандитах же, как правило, ничего не знаешь. В любой момент и в самом неожиданном месте можешь подвергнуться их нападению.

В горах Чечено-Ингушетии мне пришлось пройти начальную школу ведения борьбы с бандитами, впоследствии это очень здорово пригодилось

«Дело «Гурьянова»

В сентябре 1943 года я получил приказание явиться в Москву в отдел контрразведки МВД СССР. Сборы были недолги. Как всегда, с собой взял своего постоянного спутника старшину Стрельцова Ивана Петровича, тем более, что его семья проживала в Павлово-Посадском районе, а он ее уже давно не видел. К тому времени поезда из Грозного в Москву ходили через Астрахань-Сталинград-Борисоглебск-Рязань, и продолжительность такого рейса составляла 4 суток. В связи с этим в дорогу пришлось основательно запастись продовольствием, так как в пути приобрести что-нибудь съестное было очень трудно. Правда, по продовольственным аттестатам можно было пообедать или получить еду сухим пайком, но на крупных станциях всегда было много народу, да и ассортимент продуктов оставлял желать много лучшего.

Наступил день отъезда, погрузились мы на поезд Тбилиси-Москва в купированный вагон. Для того времени это был максимум возможного. Мы надеялись как следует отоспаться, но этому не суждено было сбыться. С нами разместилась пожилая женщина с дочерью, у которой был годовалый сын. Так что было довольно весело, и этот маленький пассажир сумел нарушить все наши планы. Сначала мы старались не обращать внимания на его крики, затем закрывали уши подушками, но это не помогало. Тогда Иван Петрович начал устанавливать контакт с «молодым человеком». Он изобретал ему различные игрушки из картона, бумаги и других подсобных материалов, забавлял его и, когда наш спутник, наигравшись, засыпал, мы тотчас же старались воспользоваться этим затишьем и растягивались на верхних полках.

Так прошел первый день нашего путешествия. Поздно ночью в вагоне разразился скандал, драка, все пассажиры были подняты, проводники вызвали начальника поезда, а последний на одной из станций пригласил военный патруль.

Выйдя из купе, мы увидели старшину военно-морского флота, богатырского телосложения, грудь которого украшали два ордена и какой-то блестящий силуэт (под золото) подводной лодки. Моряк был изрядно пьян, кричал, что он Герой Советского Союза, указывая на силуэт лодки, что он проучит каждого, кто осмелится ему перечить, и т. д. Около него находились капитан и два солдата из комендатуры ст. Астрахань. Капитан долго уговаривал моряка и, наконец, успокоив, отправил спать.