Григорий Кваша - Теория войн

• Название: Теория войн
• Автор: Григорий Кваша
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-227-02927-0

Новая книга Григория Кваши «Теория войн» беспрецедентна и ни имеет аналогов. Жалкие попытки создания теоретической истории другими авторами – это как правило, пустые рассуждения о том, что все катится в тартарары. Главное достоинство книги – это превращение истории в такую же точную науку, как физика или механика.

Книга адресована любителям истории, а также всем, кто считает, что история является главным богатством как отдельных народов, так и всего человечества.

---

Первая фаза (1413–1449) катилась к закату, явным был упадок сил. Но парадокс Имперского ритма в том, что воюет народ лучше всего именно в последнем (Идеологическом) периоде фазы. Европа не дала закончиться фазе на мирной ноте. Был нарушен мирный договор и организован Крестовый поход (1443–1444). Мурад, уже передавший власть наследнику, вернулся на трон. Упавший было дух поднялся до грандиозных высот. Мурад был вне себя от негодования в отношении клятвопреступников и даже якобы призвал Христа отомстить тем, кто клялся Его именем и нарушил клятву. Моральное превосходство (да и численное тоже) было на стороне османов, в результате их войска нанесли крестоносцам, а в их лице всей Европе, такое унизительное поражение, после которого европейцы стали османам не страшны лет на полтораста – двести. Так работает Идеологический период (1437–1449).

А. Крымский: «Варнинская победа подавила энергию Европы и была причиной того, что с этих пор вся последующая история османов до конца XVI века могла явиться лишь сплошным рядом побед и завоеваний» [19].

Вторая фаза (1449–1485). Мурад II так торопил пришествие второй фазы, что в результате задержал ее приход на 2 года. И все же переломным стал именно 1449 год. Константин XI вступил в сношения с папой Николаем V и согласился на принятие Флорентийской унии. Константин видел слабость угасающего Мурада и надеялся на слабость нового султана, которому в год воцарения Константина (1449) было всего 17 лет.

А. Крымский: «Слабый царьградский властелин думал, что новый султан – это неопытный, неразвитый мальчишка, преданный только вину и грубочувственным наслаждениям. Мирный, добрый тон, которого придерживались в Константинополе послы нововзошедшего султана, мог только внушить императору доверие к своим собственным силам. Но это была крупная ошибка, не мягкость и уступчивость, а твердость и непреклонность были отличительными его чертами» [19].

Борьба между Константином XI и Мехмедом II за народ византийский складывалась не в пользу первого.

А. Крымский: «Попытка поминать в соборе Святой Софии имя папы (12 декабря 1452 года) вызвала ужас православного населения. Народ толпой ринулся из церкви, считая себя оскверненным. Начальник артиллерии, т. е. главное лицо, которому надлежала защита города, с горячностью выразился: «Уж лучше Царьграду быть под властью турецкой чалмы, чем латинской тиары» [19].

Разумеется, что простые горожане выражали эту точку зрения еще более определенно. Взятие Константинополя (1453) стало, по сути дела, победой в гражданской войне византийцев над папистами. Таким образом, революция второй фазы состояла из трех главных вех – приход к власти в Царьграде прозападного Константина XI (1449), убившего последние шансы на мирную жизнь православной столицы в Османском государстве, далее – выход на арену Мехмеда II (1451) и, наконец, взятие Константинополя (1453). Падение твердыни христианства на Востоке потрясло Европу. Папа Каликст III отправляет во все стороны, ко всем христианским правителям послов, призывая, заклиная собраться в Крестовом походе против «нечестивцев». Впрочем, похоже, горевал он не столько о гибели великого в прошлом государства, сколько об ускользнувшей, в который раз, от него возможности «съедения» православия католицизмом под видом объединения. Совершенно другие настроения, разумеется, главенствовали в мире ислама. Мехмед, сумев захватить Константинополь, осуществил главную со времен арабских завоеваний цель войны с неверными.

Пройдут годы, Империя одержит великое множество побед, но ни одна из них не сравнится с этой, более того, все последующие победы будут возможны только благодаря взятию Царьграда, ибо без Царьграда не было бы ни беспредельной власти Мехмеда, ни беспредельной храбрости османского войска, ни беспредельного страха и робости соседей.

Но одновременно со страхом европейских властителей родилось загадочное явление под названием «туркофильство», или «Мехмедова прелесть».

А. Крымский: «Так, с падением Константинополя в 1453 году довольно ярко сверкнуло в известных слоях Европы то дружелюбное настроение к туркам, которое приходится нам назвать прямо туркофильством и которое в следующем XVI веке расцвело в Европе пышным цветом» [19].

Разумеется, речь идет не о правящих классах государств, окружающих Османскую империю, они сразу учуяли врага, воспринимая сановников Порты как людей от сохи, как обыкновенных мужиков и селян.

Н. Иванов: «Арабская знать считала их варварами, грубой «деревенщиной», никогда не знавшей, что такое учтивость и культура. На Западе на них смотрели как на беглых крестьян, возомнивших себя вельможами. Испанское и итальянское дворянство видело в османском ренегате мужика-плебея, который бросил вызов феодальному строю европейского общества» [20].

Такая же грубая «деревенщина» придет к власти в России в 1917 году, когда благородное происхождение станет основанием для репрессий. И точно так же во всем мире простые люди будут какое-то время симпатизировать новой власти. Вот и сейчас простое население Германии, полное ненависти к своим князьям-эксплуататорам и вообще к феодальным порядкам западноевропейского отживающего Средневековья, приветствовало падение Царьграда.

А. Крымский: «Издалека, в немецких городах, идеализировались не только сами турки, которые в простонародной своей массе производили в XV веке симпатичное впечатление, идеализировался и жестокий «великий турок» султан Мехмед II, власть которого тверда, единодержавна, не допускает рядом с собой княжеского самоволья и всюду рассыпает благоденствие» [19].

Томмазо Кампанелла советовал подражать мусульманам и «ввести ряд реформ на турецкий манер»; Мартин Лютер писал: «Многие требуют прихода турок и их управления»; Никколо Макиавелли считал строй Турецкого государства лучшим, чем других государств; «сумма добра», по его выражению, была тогда у турок.

Если наши коммунисты призывали к объединению пролетариев всех стран, то и Мехмед II не брезговал призывами к объединению всех обиженных и обездоленных. По случаю смерти Мехмеда II итоги его правления подвел великий везир: «Мудро и искусно собирал он среди племен людей, обреченных на несчастную мужицкую жизнь, не почитающих единого Бога, о котором возвестил пророк. Их он сделал благочестивыми и счастливыми, наградил чинами и славными должностями, из этих людей и я происхожу, и значительная часть слушающих меня».

Интернационализм османов, их веротерпимость поражают даже на фоне большевиков, поставивших интернационализм и безбожие во главу государственной политики. В этом одна из разгадок фантастических успехов османской экспансии.

А. Крымский: «Преобладающая часть завоеваний Мехмеда II состоялась в областях с населением греческим или, по крайней мере, с религией греческо-православной, населением, для которого была ненавистна и экономическая эксплуатация со стороны наседающих латинян, и в особенности религиозная их назойливость. Со стороны же турок XV века, которые составляли, покамест, очень резкое меньшинство в новоформирующейся Османской державе и не окончательно еще освоились со своим положением господ над огромным количеством христиан, еще не проявлялось то изуверское, фанатическое, нетерпимое отношение к чужим религиям, какое очень типично для турок впоследствии, от XVI века… Всякому исследователю хода завоеваний Мехмеда II не может не броситься в глаза та замечательная легкость, с какой греческое население встречало турецкую власть и примирялось с ней. Турок встречали как освободителей от франков, туркам изменнически открывали ворота крепостей. Мало того, греки видели в султане-завоевателе не только избавителя от латинян, но и восстановителя славной Византийской империи в ее полном блеске… Грекам XV века еще легко было питать националистическую иллюзию, что турок-султан, титулующий себя на своих медалях «великий государь всей Римской области и Востока», есть подлинный византийский василевс» [19].

Что касается динамики развития второй фазы, то, начавшись со штурма Константинополя, фаза прошла в беспрерывных войнах. В Политический период (1449–1461) турки овладели всей Сербией (1459), захвачен Пелопоннес (1460), Молдова признала верховенство власти султана в 1456 году. В Экономическом периоде (1461–1473) покорен Трапезунд (1461), захвачена Босния (1463). Но самые большие победы нес Идеологический период (1473–1485): Валахия признала власть султана в 1476 году, через 10 лет после смерти великого полководца Скандербега была покорена Албания (1479), в 1475 году был покорен Крым. Крымский хан признал себя данником султана. Генуэзцы потеряли все свои опорные пункты на Южном берегу Крыма. Истощенная и обессиленная Венеция заключает с Османским государством мир в 1479 году. И уже в 1480 году султан высаживает десант на Апеннинском полуострове. Начав карьеру со взятия второго Рима, Мехмед II решил закончить ее взятием Рима первого. 26 июля 1480 года штурмом был взят южноитальянский город Отранто. До Рима было рукой подать, однако судьбой османам была предназначена роль пугала Европы, а отнюдь не ее убийцы – 3 мая 1481 года Мехмед II умер, а уже осенью 1481 года Отранто был отвоеван обратно неаполитанским королем. Католический мир европейского Запада, ожидавший близкого нашествия на Рим и Париж, приветствовал кончину Мехмеда благодарственными обеднями и молебнами…