Лоренс Блок - Капля крепкого

• Название: Капля крепкого
• Автор: Лоренс Блок
• Жанр: Триллер
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-085818-7

Один неудачный выстрел — и детективу Мэтту Скаддеру приходится уйти из полиции, а его жизнь, кажется, теряет всякий смысл.

Еще один выстрел — и погибает человек, которого Скадлер знал в детстве, и тогда ему приходится вспомнить о своей профессии. Потому что только он понимает: Эллери, мелкого мошенника из Бронкса, кто-то заставил замолчать, пустив ему пулю в рот.

Но что мог знать Эллери? О чем и кому он, не доверявший полиции, мог рассказать?

Скадлер начинает расследование и вновь проходит по всем кругам ада Нью-Йорка, города, который скрывает множество темных тайн…

---

Я не бывал здесь много лет и заметил, что район снова изменился. Между Девяносто седьмой и Девяносто восьмой улицами мы миновали два пятиэтажных здания красного кирпича, где полным ходом шла реконструкция, а мусорные контейнеры у обочины были до отказа набиты кусками отбитой штукатурки, досками и старыми оконными рамами. А на другой стороне улицы возводился небоскреб со шпилем — многоквартирное двадцатиэтажное здание из стекла и бетона.

Словом, совсем не то, что ты обычно ожидаешь увидеть в Гарлеме, заметил я. Грег напомнил, что теперь район этот называют Карнеги-Хилл — новейшее изобретение риелторов, считающих, что чем более громкое название дать новой застройке, тем успешнее будут продаваться тут дома и квартиры. В то время как нас вполне бы устроило название «Адская кухня».

Он также напомнил мне изречение Торо:[16]«Бойтесь начинаний, которые нуждаются в новых одеяниях». А также районов, которым вдруг понадобилось менять название.

Город продолжал обновляться, создавая все больше мест для процветающих граждан. Ничего нового в том не было, процесс длился больше века, но когда я смотрел на словно выпотрошенные изнутри каркасы старых зданий, всегда задавался вопросом: что же произошло с прежними его обитателями, людьми, которые жили здесь, пока у них не отняли родные полы и стены?

Затем я приказал себе думать о другом. «Да будет тебе, — твердил внутренний голос. — Забудь об этих беднягах, выброси их из головы. Город наверняка позаботился о них, нашел им другое жилье — какой-нибудь симпатичный мусорный контейнер».

Примерно то же самое говорил мне Джим: «Именно твоя неудовлетворенность есть причина всех твоих несчастий». Мудрость Будды, если не мысль, произнесенная вслух на одном из собраний. Словом, мне было над чем поразмыслить по дороге к дому Грега Стиллмена.

— Мыши, — вдруг произнес Грег и принюхался. — А вот никакой капустой не пахнет. И мокрой собачьей шерстью и чесноком — тоже. Какие-то совершенно неопределенные запахи готовящейся еды. Не столь уж и противные.

То же самое можно было сказать и о лестнице. В строительном городском уставе прописано, что лифтами должны быть снабжены здания высотой семь этажей и более. Именно поэтому в Нью-Йорке так много шестиэтажных зданий. И это было одним из них, и жил Грег на верхнем этаже.

— Вообще-то я не против лестниц, — заметил он. — Живу здесь достаточно долго и уже привык. Когда только приехал в Нью-Йорк, поселился с товарищем на углу Восемьдесят пятой и Третьей. Но всегда хотел иметь отдельное жилье и через несколько месяцев переехал сюда. В этой квартире я и протрезвел, а до того упивался здесь же несколько лет в стельку. Когда вспоминаю, как поднимался пьяным по этой лестнице, в голову поговорка приходит: «Бог хранит пьяных и дураков». Меня можно было отнести сразу к двум этим категориям.

Квартирка была небольшая, но отлично спланированная. Похоже, прежде здесь было три комнаты, но он снес одну из стен — ненесущую, и у него получилась одна большая продолговатая комната. Потом ободрал обои и штукатурку на стенах, до кирпичной кладки, и теперь они блестели. Видимо, были покрыты лаком. Среди красно-коричневых кирпичей виднелось несколько, выкрашенных белой, голубой и желтой краской. Таких вкраплений было немного, но они эффектно выделялись на общем фоне.

Разномастные стулья и столы неплохо сочетались. Грег с гордостью сообщил, что, за исключением пары предметов обстановки, купленных в магазине бывшей в употреблении мебели, все остальное он нашел на улицах. По его словам, в Нью-Йорке буквально где-нибудь на обочине можно найти и забрать совершенно бесплатно куда лучшую мебель, чем продается в других городах в магазинах.

На одной стене висело абстрактное полотно — сплошь из ярких живых красок и острых углов. Подарок одного художника, друга, с которым он потерял связь. Была здесь и еще одна картина маслом — пасторальная сцена с босоногими нимфами и сатирами в дорогой, искусной резьбы, раме. Ее он приобрел на деньги, вырученные от продажи ювелирных украшений собственного производства.

Когда он закончил показывать мне свое жилище, кофе уже был готов и оказался прекрасным, даже лучше, чем варила Джен на Лиспенард-стрит. И я не удивился, услышав, что Грег размалывает зерна сам.

— У меня тут возникла дилемма этического характера, Мэтт, — вздохнул он. — Нельзя ли узнать, на какой вы сейчас ступени?

— Стараюсь сосредоточиться на Первой, — ответил я. — И подумываю о Второй и Третьей.

— То есть к Четвертой ступени вы еще не подошли.

— Мой поручитель считает, торопиться не надо. Говорит, на одну ступень должно уходить не меньше года, это придает естественный характер процессу. А у меня пошел только первый год, вот я и сосредоточен на Первой.

— Ну, это мнение одной лишь школы, — заметил Грег. — И если придерживаться принципа одна ступень за год, можно и застрять на этой самой ступени. Бывали и другие подходы. Люди, основоположники учения, начинавшие в тридцатых и сороковых, стаскивали своих подопечных с больничных кроватей, ставили их на колени, провозглашали, что они бессильны перед алкоголем, внушали веру в Высшие Силы и все такое прочее. Они не дожидались даже, когда у этих бедняг пройдет тремор. Вот они-то и были настоящими Нацистами Ступеней, задолго до того, как этот термин вошел в обиход.

— Значит, вы не первый.

— Боюсь, нет. И как я уже говорил, не соглашаюсь стать поручителем первого встречного. Но я ни за что бы не преуспел с моей программой, не будь у меня своего поручителя, сторонника самого жесткого курса. А я — лишь жалкое его подобие. Он заставлял меня все записывать, чего я терпеть не мог, заставлял молиться, стоя на коленях, а я считал это крайне унизительным. Потому как надеялся установить с Богом приятельские отношения. Считал, мы с ним — двое разумных людей, и хотел быть на равных. Боже, до чего самонадеянным жалким придурком я был! — Он удрученно покачал головой.

Я сочувственно кивнул и отпил кофе.

— Вплоть до того дня, когда он умер, — продолжил Грег. — Я говорил, что стал вполне удачным поручителем для Джека. И это при том, что мы с ним имели очень мало общего. Джек был старше почти на двадцать лет, вел далеко не праведную жизнь, отличался прямолинейностью и даже отчасти страдал гомофобией. Но он очень хотел научиться всему, что знал я, ему нравился ход моих суждений… Могу утверждать одно: единственный способ отучить его от алкоголя — заставить неукоснительно выполнять предложенную программу. Молитва — каждое утро и вечер тоже, минимум встреч днем, стараться преодолевать ступени по порядку и все записывать. Понимаете, к чему я клоню?

— Он все записывал…

— Все, что он говорил мне и что записывал, — строжайшая тайна. Я не священник, и тайна исповеди не защитила бы меня в суде, и я всегда рассматривал это безотносительно к соблюдению закона. Но теперь…

— Теперь он мертв.

— Теперь он мертв, и его записи могут направить полицейское расследование в верное русло. Так каковы же границы моей ответственности? Освобождает ли его смерть меня от обязательства и дальше хранить молчание? Знаю, ничего страшного в том, чтобы установить личность умершего, члена «Общества анонимных алкоголиков», нет. Если перефразировать какую-нибудь слащавую книжонку или фильм, смерть никогда не сохраняет твою анонимность. Но тут все же несколько другой случай, как вы считаете?

— В каком-то смысле да.

— Ну а в другом? — Он вздохнул. — Знаете, почему я порой скучаю по выпивке? Пьяному она предоставляет отличную возможность сказать: «О, да пошли вы все, какого черта!» Порой это такое шило в заднице — правильно смотреть на вещи.

— Прекрасно вас понимаю.

— В списке Девятой ступени у Джека значилось много людей. Он не только записывал имена тех, кому причинил вред в свой «пьяный» период. О каждом человеке написал целую колонку — как он с ним поступил, какие последствия это имело, что нужно предпринять для исправления ошибки. Некоторых людей из списка уже нет в живых, и он все время терзался мыслью о том, что теперь уже ничего не исправить.

— Он рассказывал мне о своем отце.

— О том, что не смог быть рядом, когда старик умирал? Я ответил, кое-что все же можно сделать. Он должен пойти в тихое и безлюдное место — часовню или заброшенный парк. Прекрасно подошел бы старый район в Бронксе, если бы там не проложили линию наземного метро. Впрочем, место особого значения не имеет. Он может пойти туда, подумать об отце, поговорить с ним.

— Поговорить?

— Рассказать обо всем, о чем бы поведал ему, стоя у смертного ложа. И еще дать понять старику, что теперь он стал трезвенником, и как много это для него значит и… Ну, знаете, я не собирался сочинять эту речь за него. Он и сам бы мог придумать много чего.

— А как знать, дойдет ли до старика это послание?