Павел Бляхин - Москва в огне. Повесть о былом

• Название: Москва в огне. Повесть о былом
• Автор: Павел Бляхин
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1981

Повесть о баррикадных боях московских рабочих с царским самодержавием в декабре 1905 года.

---

Проводив взглядом старика и пожелав ему спокойной ночи, я быстро зашагал к цели.

Конференция большевиков

В эту ночь все казалось мне особенным и неповторимым. Московский пролетариат сказал свое слово о стачке и восстании. Но я знал решение рабочих только одной фабрики, а что сказали все остальные? Об этом я узнаю лишь на партийной конференции, где будут представители всех предприятий Москвы. Я боялся опоздать и очень спешил.

Как хорошо, что ветер бьет в спину, что снег хлещет по щекам, охлаждая горячую кровь! Улицы пустынны, а по крышам домов черными призраками бегут тени, и все кажется тревожным. Ущербный месяц то нырял в тучи, на мгновение накрывая город густой тьмой, то вылетал на простор чистого неба и щедро разбрасывал по снегу сверкающую россыпь бисера…

Приближаясь к реальному училищу Фидлера, где собиралась конференция, я должен замедлить бег и хоть немного успокоиться. Конференция должна сегодня решить — быть или не быть восстанию. Больше того — она должна наметить день и час начала стачки, если большинство московских пролетариев высказалось «за»…

Как же не волноваться? А что, если это большинство скажет: «Нет, мы к восстанию не готовы, у нас мало оружия, мало боевых дружин»? Как тогда решит конференция?

У дверей училища я встретился с начальником боевой дружины, охранявшей вход на конференцию. Это был Петр. Он привел сюда всю свою десятку, вооруженную браунингами и маузерами.

— На всякий случай, — сказал он. — Черная сотня готовится дать нам бой завтра, в «царский день», но может случиться, и сегодня…

— Ты думаешь, охранка уже проведала о нашей конференции? — в тревоге спросил я.

— Всяко может быть. Шпики шныряют, поди, по всему городу. А впрочем, теперь им не до нас…

— Чем же они так заняты?

— Усмиряют Ростовский полк, казаки, драгуны и полиция — все туда стянуты. Ну, иди, а то опоздаешь к началу.

Большой зал училища был полон до отказа. Было душно и жарко. От табачного дыма ело глаза. У потолка висел сизый туман. Я встал у стены.

За столом сидели члены МК. Среди них я узнал Землячку, Южина, Марата. А справа от стола неожиданно увидел Веру Сергеевну. Радостно забилось сердце. Мы не встречались с ней с тех пор, как я побывал у нее на квартире. Рядом с ней сидела, кажется, Арманд.

Выступал председатель конференции Марат. Вера Сергеевна внимательно слушала его и что-то записывала в маленький блокнотик. Она казалась очень взволнованной. Но, осмотревшись вокруг, я почувствовал, что взволнованы все. У всех настороженные, хмурые лица, тревожные взгляды, напряженное внимание к каждому слову оратора. И тишина, тишина особенная, угрожающая. Все понимали, что сегодня каждый из нас несет великую ответственность. Именно об этой ответственности и говорил Марат, отмечая историческое значение конференции, призывая к трезвому и всестороннему обсуждению вопроса. Чтобы не оказывать морального давления на рабочих делегатов, члены комитета решили выступать лишь в конце собрания, агитаторы не должны были участвовать в голосовании.

Первыми стали выступать представители с мест. По вызову районных организаторов они один за другим поднимались на маленькое возвышение у стола президиума и просто сообщали о результатах голосования на своих предприятиях и о принятых резолюциях. От себя говорили коротко, сильно, как говорят люди, для которых вопрос уже ясен и бесповоротно решен.

— Наш завод готов хоть завтра бросить работу и взяться за оружие, — сказал представитель металлургического завода «Гужон». — Рабочие недовольны, что мы все еще медлим, что Совет рабочих депутатов чего-то ждет, а наши враги действуют — волнения в московском гарнизоне подавляются, Петербургский совет арестован, казаки свирепствуют. Надо решать немедленно, решать сейчас же! Да здравствует вооруженное восстание!

Вот и вся речь.

На миг грохнули аплодисменты, но тотчас оборвались. Все почувствовали, что теперь это не нужно, атмосфера и без того накалена, а решать надо с холодной головой.

Так же коротко и почти в тех же выражениях говорили представители огромного большинства заводов и фабрик. На всех рабочих митингах и собраниях резолюции об объявлении стачки и восстания принимались единодушно.

Представитель самой большой московской типографии Сытина сообщил о решении общего собрания рабочих и прочитал их письмо солдатам Таврического полка с призывом присоединиться к восстанию. Последние строки этого послания прозвучали как-то особенно трогательно и вдохновляюще: «Остаемся всегда готовые за свободу положить жизнь свою».

Выступления рабочих делегатов показали, что московский пролетариат готов к бою, что терпение народа иссякло и теперь уже нет такой силы, которая могла бы остановить движение, предотвратить взрыв.

— Хватит разговаривать, товарищи! — воскликнул последний из делегатов. — Пора действовать!

Гул одобрения прокатился по залу:

— Хватит!..

Тогда председатель предоставил слово военному организатору комитета товарищу Андрею (Васильеву).

Собрание насторожилось. Все понимали, что без активной поддержки армии восстание обречено на поражение, что единоборство пистолетов с пушками и пулеметами не может привести к победе.

Товарищ Андрей подробно рассказал о последних событиях в московском гарнизоне и о настроениях среди солдат. В ноябре волнения охватили почти все воинские части, расположенные в Москве. Начались колебания даже среди казачества — самой верной опоры самодержавия. Можно надеяться, что армия поддержит восстание и, во всяком случае, солдаты не станут стрелять в своих братьев рабочих.

26 ноября происходили волнения в саперных батальонах и в третьем батальоне Троице-Сергиевского полка. Вопреки воинской дисциплине, солдаты провели ряд собраний и предъявили требования начальству: немедленно освободить солдата, арестованного за политическую агитацию, отпустить по домам запасных, выдать каждому по пятьдесят рублей и комплект обмундирования.

На следующий день поднялся Ростовский полк. Солдаты прогнали своих офицеров, захватили пулеметы и винтовки, избрали солдатский комитет. А когда явился к ним сам командующий дивизией, солдаты отказались с ним разговаривать и не пустили его в казармы. Это был настоящий революционный акт, за которым могло последовать и солдатское восстание. Вслед за Ростовским начались волнения в Самгинском, Астраханском, Перновском и Екатеринославском полках.

— В эти критические дни, — говорил Андрей, — три четверти войск московского гарнизона могли бы с оружием в руках примкнуть к народу, если бы Совет рабочих депутатов объявил стачку и восстание дней пять-шесть тому назад, а теперь… — докладчик запнулся и развел руками.

По собранию как бы пробежал холодный ветер; все двинулись вперед и застыли в ожидании… Я невольно сдавил пальцами плечо сидевшего передо мною товарища, а он даже не почувствовал этого, не оглянулся — так был сам поражен словами Андрея.

— Мы пробовали использовать момент, — продолжал докладчик, — и в три дня организовали Совет солдатских депутатов, который мог бы возглавить восстание в гарнизоне, и все-таки опоздали: третьего декабря, когда было созвано первое заседание солдатского Совета, в большинстве полков волнения были уже подавлены, солдаты обезоружены и заперты в казармах, а четвертого, то есть вчера вечером, сложил оружие и самый революционный — Ростовский полк. Таково положение сегодня…

Я был потрясен и разочарован. Мне показалось, будто поколебались и делегаты с мест, которые так страстно требовали скорейшего объявления стачки и восстания.

В заключение Андрей еще раз подтвердил, что настроение солдат боевое и что, во всяком случае, стрелять в народ они не будут.

Но тут выступил член комитета товарищ Южин. Напомнив о наступлении реакции по всей России, он сказал, что сейчас перед нами только два пути — или без борьбы смириться и потерять все завоевания революции, или немедленно поднять оружие и ринуться в бой с надеждой победить и свергнуть самодержавие.

— А что думает Центральный Комитет? — неожиданно раздался голос с места.

— Что говорит Ленин? — послышались вопросы с разных сторон из зала.

— Скажите, как советует Ленин!

На вопросы отвечал незнакомый мне товарищ из президиума. Кажется, это был представитель ЦК товарищ Любич (Саммер).

— Владимир Ильич не раз уже писал и говорил, что в царской России только силой оружия можно свергнуть самодержавие, что только революционная диктатура пролетариата и беднейшего крестьянства расчистит путь к свободе, к социализму. Я думаю, что настал момент, когда надо браться за оружие, — или восстание вспыхнет стихийно и окажется без руководства партии…