Юрий Скоп - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Юрий Скоп
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1989
• ISBN: 5-280-00526-6

В книгу «Избранное» лауреата Государственной премии РСФСР Юрия Скопа включены лучшие повести писателя — «Имя… Отчество… Бич», «Волчья дробь. Гаденыш», «Роман со стрельбой» и «Со стороны». Книга раздумий «Открытки с тропы» представлена несколькими новеллами. Это размышления о человеческих судьбах, о сложностях творческой личности, собственной жизни и работе. Четыре новеллы этого раздела предваряют роман «Факты минувшего дня», поднимающий нравственные проблемы нашего общества.

---

Запела Ксения и озарилась вся… Конечно, по-другому, совсем даже и не по-зыкински выходило у нее это, а все равно хорошо…

Варвара была потрясена и удивленно смотрела на Ксению остановившимися, враз завлажневшими глазами…

А мне мама, а мне мама
целоваться не велит…

Светлые, с соломенным отливом волосы Ксении пышно и свободно лежали на окатых плечах, плотно охваченных черным свитером тонкой вязки. Серая замшевая юбка высоко открывала красивые, стройные ноги. На остростоящей груди серебрилась цепочка с поблескивающим крестиком.

— Вот так, — неожиданно обрывая песню, сказала Ксения. — Хорошего помаленьку.

— Ну-у… — разочарованно протянула Варвара и вдруг захлопала в ладоши.

Ксения недоверчиво покосилась на нее.

— Что?

— Вы… — Варвара остановилась, не находя сразу нужных слов. — Я просто не знала… какая вы!

Ксения рассмеялась. Встряхнула головой, отбрасывая назад волосы. Подошла к телевизору и взяла с него открытую пачку с сигаретами и зажигалку. Закурила. Изучающе посмотрела сквозь дым на Варвару и спросила с иронией:

— Так какая же она, эта «вы»? Интересно.

Варвара смущенно шевельнула плечом.

— Неожиданная.

— Да-а? — Лицо Ксении стало серьезным. — Скажите пожалуйста… Не-о-жи-данная, — она задумчиво расчленила слово. — Хм… А ведь, пожалуй, вы угадали, Варвара Дмитриевна. Верно. Я действительно разная. И столько могу всякого… У-у… Кто бы только знал — сколько! Но вот почему-то все как-то не так. Не совсем так. Или совсем не так получается… Понимаешь, Варя, то, что я хочу и могу, — я знаю. Но вот как это сделать, что я могу и хочу… не знаю. Оттого и идет все куда-то. Мимо, мимо… Как вода. И пусто вот тут, — Ксения показала на сердце. — Ни сына нет, ничего… Ненужность я свою понимаю. Никчемность… Вот что противно до жути! А мне ведь еще до пенсии далеко-о. Девушка… — Ксения презрительно фыркнула. — Про таких, как я, наверное, и говорят — с жиру бесятся. А?.. Барынька… Приходилось слышать небось? Факт, что слышала. Но это не важно… А вот почему? Почему мы бесимся и чего нам, вот таким, как я, не хватает, а? Наконец, кто виноват в этом? Только ли мы сами? — Она распалилась. От жаркого ее, непонятного Варваре негодования лицо Ксении, и без того яркое, броское, сейчас похорошело еще сильнее. — То-то и оно… — Ксения жадно затянулась сигаретой и с шумом выдохнула дым. — Вот ты мне тогда, как из кино вышли, сказала — мол, деревню я не понимаю. Напрасно считаешь так. Понимаю и люблю… И если хочешь знать, то и Шукшин мне твой нравится, — Ксения загадочно улыбнулась. — Сам-то он ничего… настоящий вроде… С силой. И волей… Знает, о чем собирается говорить. И недоговаривать… «Миленький ты мой, возьми меня с собой…» — жалобно запела Ксения. — Во-от… Действительно получается — странные мы. Очень странные…

— Не понимаю… — вздохнула Варвара.

— Что не понимаешь?

— Да к чему ты все это?..

— А ни к чему… — сердито прищурилась Ксения. — Чтобы ты ничего не поняла. Не может быть понимания вообще, понимаешь?.. Все так устроено. Все!.. Ты думаешь, я понимаю, почему у меня ничего нет?.. Ни сына, ни любви, на которую я способна… ни черта?! Конечно, не понимаю… Пока еще был жив Сергей, мир этот хоть как-то да держался… Хотя я и это преувеличиваю. Сын-то ведь с годами все дальше и дальше отдалялся от меня. Отец его интересовал куда больше… А потом… после его гибели… все совсем расползлось… Не знаю, как ты, но я… вот в этой искусственной клетке… давно не прижилась… Я здесь искусственница, понимаешь?.. Мне все это абсолютно до лампочки… Что есть, что нет…

Ксения воткнула окурок в пепельницу. Села в кресло. Схватила конфету и нервно распотрошила ее. Кинула обратно в конфетницу.

— Иногда я думаю, что вот если бы мне все сначала… А потом — все равно. Знаю, начала уже не будет. Точка. А что будет? А вот что. Завтрак. «Сколько я раз тебе говорил — не переваривай мне яйца…» Сидение на работе. Бумажку сюда, бумажку туда… Обед. Ужин… Пыль. Тряпка. Хлопоты о свежих простынях. Трепотня по телефону… «Я вас сегодня видела, как вы прекрасно выглядите…» Ну конечно, стоило для этого кончать институт. А с другой стороны, как же? «Необходимо соответствовать…» — И опять Ксения явно кого-то копировала. — Книги? Да — книги. Вот тут уж один на один… И в результате — даже изменять ему неохота. — Она исподлобья взглянула на Варвару. Та не смотрела на нее. Слушала, опустив голову. — Лень даже это. Лень! Круг завершен. Обкатан до блеска. Катиться по нему распрекрасно — не качнет, не подбросит… И наружу не вывалишься. Лень, она, оказывается, тоже центробежную силу имеет…

— Ерунда! — резко остановила ее Варвара. — Глупости все это.

Ксения удивленно моргнула наточенными тушью ресницами. Удобно откинулась в кресле и расхохоталась.

— Ну конечно, конечно… Для тебя все ерунда. Ты же, как и Кряквин, из нержавеющей стали… Шучу, шучу. Не обижайся, пожалуйста.

— Не на что, — сказала Варвара. — Продолжай.

— С удовольствием. Только ты мне сначала скажи… вот чего бы тебе лично хотелось еще от жизни, а?

— Мне?.. Немного. Чтобы все хорошо было.

— У-уу… А что же это такое… все хорошо?

Варвара задумалась.

— Молчишь… А все, Варюша, это, по-моему, как раз — ничего. Все — это ерунда. Такого не бывает. Все, весь, всё… Да не нужно нам, бабам, всё. Не нужно… Странно, конечно, но ведь было когда-то время великих женщин. И они, великие женщины, творили великих мужчин!

Варвара прыснула.

— Смешно, да? — укоризненно сказала Ксения. — Ну, смейся, смейся… А тут бы наоборот — реветь надо. Ведь утратили мы себя, бабы. Ты вот скажи, что такое красота женщины? Тьфу, и все!.. Дополнение к импортному гарнитуру, да? Довесок к служебному авторитету мужа? Сопутствующий его иерархическому продвижению элемент?.. Так и есть. На людях блестит, как солдатская пряжка, а дома — хоть с помойным ведром на голове… Во-от! А вернись бы назад Время Великих Женщин — я бы — ей-бо! — смогла воспитать, выдрессировать Великого Мужика!

— А Иван Андреевич? — спросила Варвара.

— Кто? — сморщила нос Ксения. — Муж-то?.. А-а… Давай лучше о чем-нибудь другом. О тебе, к примеру… — наставила она на Варвару палец. — Боишься?.. Ты тратишь себя на школу. У тебя же на ней свет клином сошелся. Торчишь в ней до посинения, как эта… И живешь синим чулком. Для тебя ведь слова «ресторан», «вино», «мужчины», «развлечения» — одинаково, что «преступление». Считаешь, не так? Так. А ведь если тебя одеть как следует, выхолить, стилизовать… — разошлась Ксения, — да тебе бы цены не было! Кряквин бы твой на руках бы тебя носил. И сам стал великим! Будь бы он моим, я бы… — Ксения замолчала. Остановил ее взгляд Варвары — она смотрела на нее в упор черными, жгучими глазами…

Ксения попыталась выдержать его, но не смогла, слишком уж пронзителен был этот взгляд. Она опустила голову и медленно покраснела… Даже на шее у нее вспыхнули неровные, алые пятна. Она поняла, что перешагнула сейчас через что-то совсем запретное… А Варвара Дмитриевна спокойно, по-учительски твердо, как на диктанте, отчеканила:

— Не кажется ли вам, уважаемая Ксения Павловна, что мой Кряквин… именно такой потому… что он мой. Разрешите откланяться.

Ксения закрыла лицо руками…

Варвара Дмитриевна, прихрамывая, вышла из гостиной. И одновременно протрещал в тишине телефон.

Ксения вскочила и выбежала в коридор. Сняла трубку, видя, как торопливо надевает пальто Варвара.

— Слушаю вас. Да, я. А-а… Добрый вечер, Юлий Петрович. Ничего, ничего… Не спала? Что? Нет, Иван Андреевич сегодня не звонил. Нет… я думаю, завтра. Да… Как всегда, наверное, утренним рейсом… Кого провожаете? Студеникина? Понимаю… И ему от меня. Что? Это хорошо, что весьма… Одну минуту…

За Варварой Дмитриевной сухо стукнула дверь. Ксения растерянно стояла в коридоре, забыв о трубке. На двери раскачивалась, тускло поблескивая, стальная цепочка.

Юлий Петрович Шаганский, начальник бюро социальной психологии и социологических исследований комбината, звонил на квартиру Михеевых из кабинета директора ресторана «Пурга». Никто его об этом не просил, и особой надобности в дополнительном узнавании о приезде Ивана Андреевича, конечно же, не было. Просто Юлию Петровичу надо было хоть чем-нибудь да заняться, надоело ему сидеть без внимания в уже основательно подогретом обществе сослуживцев, собравшихся в этот вечер в банкетном зале «Пурги», чтобы отметить отъезд из Полярска в Москву бывшего начальника рудника Нижний — Альберта Анатольевича Студеникина.

Поначалу еще все шло ничего, Юлий Петрович с ходу перехватил инициативу, многозначительно произнес заранее отрепетированный тост в честь «изменника ро… (пауза), извиняюсь, ру… дника…», удачно подкинул пару самых свежих анекдотов, которые притаил до подходящего случая после недавней ночевки у него знакомого лектора-социолога из Ленинграда, хорошо скаламбурил в адрес главного экономиста Гимова, известного на комбинате потрясающей осторожностью и скупой предусмотрительностью во всем, активно высказал свое отношение к последним событиям в Ливане — так что был вполне удовлетворен собой. Но постепенно, по мере провозглашения последующих тостов, Юлий Петрович все трудней и трудней отыскивал в нарастающем гаме и разговорной неразберихе паузы, когда бы мог еще и еще явить свое неисчерпаемое остроумие и полемический блеск, и он заскучнел, подзамолк, отошел в тень, все более и более тяготясь своим пребыванием здесь.