Юрий Скоп - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Юрий Скоп
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1989
• ISBN: 5-280-00526-6

В книгу «Избранное» лауреата Государственной премии РСФСР Юрия Скопа включены лучшие повести писателя — «Имя… Отчество… Бич», «Волчья дробь. Гаденыш», «Роман со стрельбой» и «Со стороны». Книга раздумий «Открытки с тропы» представлена несколькими новеллами. Это размышления о человеческих судьбах, о сложностях творческой личности, собственной жизни и работе. Четыре новеллы этого раздела предваряют роман «Факты минувшего дня», поднимающий нравственные проблемы нашего общества.

---

Слушали «Спидолу», в основном про погоду — жалели питание. Но просвета не предвиделось. Перевал клубился над палаткой, облака сваливались с него по снежнику в речку, и она, поправляясь от дождей, все повышала и повышала голос.

Остальная жизнь в гольцах будто вымерла. Изредка выходя из палатки по нужде или развести костер, Семен не удивлялся окружавшей его серой дикости Редкие ели, обросшие бородачом-лишайником, сочились водой. Сурки попрятались в россыпях. Макс, молодой черный пес, жался к ногам и просился в палатку. Собака похудела, стосковалась. Продукты почти кончились, оставалось совсем немного лапши, соль, чай и четыре банки тушенки, которую они с Чаровым берегли. Впереди еще было километров восемьдесят пути.

Семену нравилось стоять на склоне, чувствуя, как облака идут ниже него. Он не думал ни о чем, просто дышал влажным снеговым воздухом, дичая и становясь угрюмей.

Разжигая костер, Семен опалил бороду и злился. Макс смотрел на него нехорошими, подхалимскими глазами, и Семен, не жалея кобеля, изредка отшвыривал его сапогом. Такая собачья ласка была противна ему.

Однажды вечером почему-то они заговорили с Чаровым про женщин, сначала вяло, но потом и Семен, не так уж много повидавший их на своем веку близко, разоткровенничался от скуки и рассказал Чарову про одну свою встречу.

Дождь царапал брезент палатки, в горах шевелились камни, ветер шипел, и изредка во сне повизгивал Макс.

— Слышь, Семен, — неожиданно спросил Чаров, когда тот закончил байку, — ты откуда родом?

— Из-под Иркутска. Деревенский.

— Ага… Не женат ни разу?

Семен скривил губы, завозился, выползая из мешка, долго сворачивал самокрутку, прикурил, потом повернулся к Чарову:

— Ни разу. А на што? Я бич. Не до этого.

— Би-и-ич, — как-то необычно удлинив слово, задумчиво повторил Чаров. — Бич по-английски — пляж или сидящий на берегу. В общем, морское слово. Портовское. У нас на юге так называют себя работяги-повременщики. Бич… Бечева… Судьба на бечевке… Странно. Я, наверное, тоже бич?

— Чего ты говоришь? — переспросил Семен.

— Да нет, так. Этимологией занялся. Бичемологией…

— А-а, — уважительно кивнул Семен. Непонятные чаровские слова вызывали в нем уважение.

— Так ты мне сделай табуретку, Семен, а?

— Посля. Живы будем — постараюсь…

— А ты что, помирать собрался?

Семен не ответил, снова завозился в мешке, наглухо застегивая клапан, и перевернулся на бок.

— Поговорили, — равнодушно сказал Чаров и тоже замолчал.

«…Судьба на бечевке. Сидящий на берегу, — думал Семен. — Больно образованный. Каков из тебя бич?..»

Из палаточного шва, прямо перед глазами Семена, просовывались внутрь две крупные дождевые капли. Семен долго смотрел на них, тяжелеющих, но почему-то не падающих вниз. И незаметно пришла дрема…

…Лето тогда шло скучное, без дождей. Зной пил воду, и река мелела. Последний пароход отвалил от пропитанной солнцем пристаньки недели две назад. Антон, знакомый Семену парень-диспетчер, по привычке все еще обзванивал соседние деревушки, допытываясь у семафорщиков, ждут они или нет каравана.

В середине июля Семену стало двадцать восемь лет. По этому случаю они с Антоном выпили в пустой, как и его диспетчерская, чайной, а вечером вдруг, независимо от себя, Антон вызвал Осетрово и заявил старшему диспетчеру товарищу Ярумину, что желает съездить по делам в Усть-Кут, — какая разница, где терять деньги, заработанные на погрузке пароходов!

Утром, купаясь в реке, они случайно вспомнили о вчерашнем своем разговоре и долго сидели на берегу: Антон забыл, что же ему ответил товарищ Ярумин. Потом они зашли в диспетчерскую, сложили рюкзаки. Семен засунул в свой недавно доделанную табуреточку. На аэродроме Антон упросил знакомого летчика добросить их до Усть-Кута, и в четыре часа дня они предстали перед старшим диспетчером.

Было шумно и дымно, ругались капитаны, шкиперы галдели, хлопала дверь. Толпились у грузового дебаркадера большие и малые пароходы. Семен тоскливо смотрел на всю эту навигационную суматоху и тихо завидовал.

Товарищ Ярумин, конечно, обругал Антона всякими словами, но после разрешил недельку поболтаться, так как в Жигалово рейсов пока из-за воды не ожидалось.

— И смотри у меня, Кружалин, — зачем-то на прощание пригрозил Антону Ярумин.

Антон сказал:

— Ладно.

У пассажирского причала швартовался «Ленинград» — белый двухпалубник. Семен с Антоном долго наблюдали с дебаркадера, как работают грузчики, таскающие на пароход бесконечные ящики с пивом, вином, и снова, как-то независимо от себя, они купили в кассе билеты до Киренска, совершенно не обратив внимания на их солидную стоимость.

Пароход отходил вечером. Играла музыка, бакены и створные огни разноцветили реку, палуба дышала жаром неостывшего дня. Огромная желтая луна медленно всходила над Леной, и когда «Ленинград» боднул темноту тугим басовитым рыком, Семен неожиданно сосчитал, что в общем-то до луны не так и далеко, всего лишь три маслянистые волны, плавно вырезанные из воды острым форштевнем.

Ночью в каюте стало душно и сильнее запахло пересохшим пароходным деревом. Но проснулся Семен не от этого. В привычный распорядок судовых звуков — шероховатые всплески воды, тягучие поскрипывания переборок, приглушенное ворчание дизелей — втискивались совсем незнакомые…

Стараясь не спугнуть их, тихо оделся. Пустыми, блеклыми от половинного ночного освещения переходами прошел он к двери нижнего кормового салона. Здесь кто-то играл на пианино.

Салон освещался только одним плафоном, и в незашторенное стекло Семен увидел женщину в черном свитере. Когда, набравшись смелости, он открыл дверь, женщина не испугалась и, не переставая играть, очень внимательно посмотрела на него большими темными глазами. Семен не знал, что делать дальше — уйти или остаться. Неожиданно женщина перестала играть и осторожно опустила крышку инструмента.

— Это я просто так, — сказала она Семену, будто бы продолжая уже давно начатый разговор. — Я помешала вам?

Семен, большой и нескладный, затоптался, кашлянул в кулак.

— Нет. Я спал. А потом вот услышал…

Женщина покачала головой и плавным движением пригладила волосы, светлые и чуть-чуть волнистые.

— Душно как. Пойдемте на палубу.

От этого приглашения Семен еще больше смешался. Он хрипло выдавил вдруг:

— Пойдем…

Женщина улыбнулась.

На палубе их встретил сухой тепловатый ветер. Невидимый горизонт пощипывали беззвучные молнии.

— Я вот знаю… когда грозы сухие и белые, — заговорил Семен, — то березы растут неровные, но красиво…

— Как, как? — переспросила его женщина и зябко поежилась.

Семен обнял ее. Она не отстранилась, и Семен заговорил смелее:

— Где я родился, берез много. Так вот, когда молнии сухие случаются, ну, бьют в землю, то обязательно березки молодые кривые выходят, как молнии. И я из них делаю табуретки. Хотите, покажу?

— Табуретку?

— Ну да, игрушки такие…

Семен, боясь, что она уйдет, почти бегом вернулся в каюту. Вытряхнул из рюкзака легкую отполированную табуреточку и так же, почти бегом, вернулся на палубу.

— Вот…

Женщина долго разглядывала вещицу, а потом, ласково улыбнувшись, попросила:

— Подарите ее мне.

— Конечно, — заторопился Семен, испугавшись, что сейчас ему больше не о чем будет говорить. — Бери. А делаю я их так. Березы растут от комля красиво, так я им помогаю даже, а потом выпиливаю кусок нижний, обтачиваю. Вот и получается. А вы куда же плывете?

— Далеко.

— А я вот до Киренска. С другом. Родня там, — соврал Семен, потому что, если бы она спросила его, зачем он едет в Киренск, он бы не мог сказать, что едет просто так.

— Киренск… Красивый городок… Скоро рассвет. Знаете что, пойдемте, вы проводите меня до каюты. И вам ведь отдохнуть надо. Киренск, наверно, скоро.

Они молча дошли до ее каюты, а когда она открыла дверь — вошли оба…

…Рассвет размывал огни. Пароход мягко подваливал боком к отсыревшему за ночь причалу. Шумела вода, а на мостике капитан кричал в жестяную трубу. С десяток заспанных пассажиров сошло на берег. Они — последними.

— Вот и все, — сказала женщина, улыбаясь маленьким ртом. Зубы поблескивали бело и влажно. — Семен…

— Когда мы встретимся еще?

— Не знаю… Да и зачем? Впрочем, давайте в ту навигацию. В самый первый рейс на «Ленинграде»…

Заработала машина. И снова зашумела вода. Семен крепко обнял ее, маленькую, сильную. А потом, когда пароход начал отходить, вдруг вспомнил самое главное. Он закричал, сложив ладони рупором:

— Как тебя звать?!

С мостика, свесившись через поручни, скалился матрос:

— Дунька, дурак!

Семен не обратил внимания. Она медленно шла вдоль борта. Просто так. И не махала рукой. Потом к Семену подошел Антон и спросил: