Юрий Скоп - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Юрий Скоп
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1989
• ISBN: 5-280-00526-6

В книгу «Избранное» лауреата Государственной премии РСФСР Юрия Скопа включены лучшие повести писателя — «Имя… Отчество… Бич», «Волчья дробь. Гаденыш», «Роман со стрельбой» и «Со стороны». Книга раздумий «Открытки с тропы» представлена несколькими новеллами. Это размышления о человеческих судьбах, о сложностях творческой личности, собственной жизни и работе. Четыре новеллы этого раздела предваряют роман «Факты минувшего дня», поднимающий нравственные проблемы нашего общества.

---

— Ну…

— А почему вы сами не начали этот разговор на совещании? Почему? Ведь мне бы тогда… директору-то «Полярного», так или иначе, но пришлось бы шевельнуть извилинами…

Сорогин поднял голову и выпрямился в кресле. Беззвучно стряхнул пепел в массивный, блесткий хрусталь. Михеев, набычившись, следил за его движениями…

Вагон мерно укачивало в темном стволе метрополитена. Придерживаясь за липкий поручень, Михеев прошел к освободившемуся месту и с удовольствием опустился на сиденье, пристраивая на коленях плоский портфель. Закрыл глаза.

— Та-ак… — устало растянул слово Сорогин и вздохнул. — Так — сказал батрак… Атака с ходу? Во фланг… Выходит, вы всех прозорливее, Иван Андреевич, а? Спасибо… Буду иметь в виду. А хотите, скажу вам, как это все называется?

— Что?

— Ну… вот все это… — Сорогин очертил руками круг.

— Техника безопасности, да? — прищурился Михеев.

Сорогин удивленно наморщил лоб, отчего пошире раскрылись его узковатые, глубоко вдавленные глаза, и вдруг лукаво подмигнул Михееву.

— Ты что… этот… телепат, да? Читаешь мысли на расстоянии? Вот уж не знал… Именно — техника безопасности, Иван Андреевич.

— И что же?

— А ничего, ничего… — Сорогин вытер ладонью лицо. — Владеешь оной в совершенстве.

— А ты? — негромко и все-таки язвительно вырвалось у Михеева, хотя он и не хотел этого.

Возникла пауза, несколько томительных, пустых секунд тишины.

Сорогин издал горлом странный, кряхтящий звук и надолго замолчал, закаменев в кресле. Затем сдержанно и сухо сказал, не глядя на Михеева:

— Об этом, я думаю, у нас еще будет время поговорить особо. Когда улетаете в Полярск?

— Завтра утром, — сглотнул подступивший комок Михеев, чувствуя, как трудно, сопротивляясь, оседает всплеснувшееся в нем раздражение.

— И на что вечер надумалось тратить?

— Еще не знаю.

— Понятно… Ирина Сергеевна вам поможет… — Сорогин энергично отжался в мягких подлокотниках кресла, глубоко вминая кожу, и тоже встал. Не гася, кинул в пепельницу сигаретный остаток и вплотную подошел к Михееву. Выдохнул над ним, в часы, последнюю затяжку и сверху вниз — головы на две выше ростом — внимательно оглядел приземистого, полноватого Михеева. Аккуратно снял у него с плеча волос, посмотрел на свет и сощелкнул с пальцев…

— Седой, между прочим, Иван Андреевич… Совсем уж седой. Краситься пора начинать, а? Моя-то прическа имеет свои преимущества, — он огладил круглую, ровную лысину. — Поскоблил у цирюльника, и все. Кстати, от таких вот, как ты… все понимающих молчунов облинял…

Михеев хмыкнул.

— Чего? — спросил Сорогин.

— Ничего, — сказал Михеев.

— Да-а… — забасил уже прежним, совсем спокойным тоном Сорогин, — Чуть-чуть было не запамятовал. Нету ли у вас там, в вашем Полярске, на примете подходящего человека… А? Мне, понимаешь ли, кадр тут до зарезу нужен один. На ленинградский НИИ…

— Должность? — скривил губы Михеев, слыша, как что-то остро и тоненько зацарапалось в сердце.

— Да заместитель директора пока… Но с перспективой, с перспективой, естественно. И чтобы минимум кандидат наук. А? В общем, такой же, вроде Михеева, телепат… Не знакомы с ним, Иван Андреевич? — Сорогин хитровато прижмурил один глаз. — НИИ мы этот недавно основательно взболтнули, так сказать, перед дальнейшим употреблением… Ты в курсе. Так что они теперь там маленько зачешутся… Вот. Значит, подумаем на досуге? Место это вполне приличное и в меру спокойное. Не то что у некоторых, вроде меня… Петербург. Клодтовские лошадки. Белые ночи. Красота! Мне бы это побыстрее хотелось узнать.

— Я подумаю, — опустил голову Михеев. — На досуге…

— Да ладно, ладно кусаться-то. Не забудьте поклон супруге. Ксении…

— Павловне, — хмуро подсказал Михеев.

— А уж это я сам помню, Иван Андреевич… Я пока еще всё помню. Вот уж где меня порою завидки берут… Был бы, черт возьми, покудрявей — бере-гись! — Сорогин гулко расхохотался и тут же, оборвав смех, резко сменил выражение лица: сделалось оно строгим и непроницаемым. — А что касается соображений твоего главного инженера… Кряквина… то мы в курсе, в курсе… Чуть-чуть. Земля слухами полнится. Так что в этом моменте ты сегодня маленечко проиграл, проиграл. Бывает… Мой вам совет…

Михеев вскинул глаза.

— Кстати, сколько ему настукало?

— Пятьдесят…

— Хорошо-о… Молодой. А это нынче в моде… быть молодым. Как он там сейчас?

— Ничего. Недавно из Парижа вернулся. А что?

— Ну?.. Чего это он там позабыл?

— По путевке. Так я жду совета, Василий Максимович…

— А-а… вот видишь, торопишься… — Сорогин положил свои руки на плечи Михееву. — А говорил, что спешить разучился… Совет-то уж больно простой будет, Иван… Стыдно сказать, как простой. Ну да послушай… Опоздать, Ваня, иногда похужее, чем поспешить. И — наоборот. Вот так-то… Подумай. Будь здоров. — Он сунул Михееву широченную, теплую ладонь…

Михеев открыл глаза. Электричка с грохотом и свистом неслась, высвещая грубые, бетонные бока тоннеля. В лаковом, зеркально отражающем полупустой вагон стекле он увидел еще одного Михеева и пригляделся к нему. Напротив, рядом с читающим какую-то иностранную газету губастым негром, покачивался поясной портрет человека в ондатровой шапке и добротном сером пальто… Лицо пасмурное, с морщинами… Особенно глубоко они въелись в лоб и щеки… Крупная бородавка на раздвоенном, ровно подрубленном снизу подбородке…

«Кто это?» — как-то нехорошо и равнодушно подумал о себе Михеев и снова опустил веки…

В приемной его встретила наработанной, непонятно что обещающей улыбкой секретарша Сорогина. Очень открыто и одновременно не видя Михеева, — взгляд ее пусто, не задерживаясь ускользал куда-то мимо, — «и кто его знает, как это они так умеют?..» — с раздражением подумалось ему, — посмотрела в его сторону и с придыханием спросила:

— Кофейку, Иван Андреевич?

Михееву захотелось вдруг нагрубить ей, так противно ему было все это напускное и деланное, но он только глухо ответил:

— Благодарю.

Секретарша пробежалась холеными длинными пальцами по гладко зачесанным химически русым волосам, и от этого ее, в общем-то совсем необязательного, движения под голубой рубашкой-блузкой податливо качнулась все еще упругая, остро напирающая на тонкую ткань сосками, грудь не собирающейся никогда рожать женщины.

— Вот вам билеты на Смоктуновского. Два билета…

Михеев, понимая светский намек, игры не принял и опять поблагодарил секретаршу официальным тоном. При этом он подумал, что «вот ведь какая у этих лощеных бабенок должностишка… Подкачивать периферийным медведям спущенное настроение… Поди, чем выше чином медведь, тем больше придыхания… В Полярск бы тебя, ласточка, на рудник…»

— Ваша машина, Иван Андреевич, номер…

— Она мне не нужна, — остановил он ее.

— О-о… — загадочно посмотрела куда-то сквозь Михеева секретарша, и он только сейчас сообразил, кого же напоминала ему подобная манера смотреть… Ну точно, его жена, Ксения, так обычно поглядывала на него дома, когда изображала из себя неизвестно что… Злила.

— Сма-а-трите, Иван Андреевич, — на московский манер вытягивая гласные, задышала секретарша, — па-а-года портится.

— Ничего, Ирина Сергеевна. Не первый снег на голову. А билеты эти… я вам дарю. Два билета.

— Как? — Она наконец-то действительно посмотрела на него. — Да в Ма-а-скве-то сейчас все только и рвутся в Малый…

— Ну, это их личное дело. Я, как видите, не рвусь. До свиданья, Ирина Сергеевна. Вы были очень внимательны, — Михеев галантно, да и то потому, что здесь это так было принято, а сам он такое просто терпеть не мог, прислонился губами к наученно-гибкой, пахнущей хорошими духами, узкой руке. И скорее почувствовал, чем услышал, как там, за стеной, в кабинете Сорогина, снова распевно и сдвоенно забили стенные часы.

Он настороженно поднял голову и, весь уходя в слух, сузил глаза, позабыв отпустить руку секретарши. Она испуганно отшагнула…

Перед Михеевым снова стремительно прокручивалась знакомая лента: луг, речка, закат, костерок, лошадь, колокольные звоны с далекой церквушки, так похожей на пустой, светлый шприц… Все это моментально вернулось к нему, а еще наконец-то увидел Михеев посреди всего этого так скользко и четко мелькнувшее перед ним — веснушчатое, теплое лицо сына, спящего у него на коленях.

Легкий пушок будто инеем прихватил его загоревшие щеки… На тонкой, нервной ноздре шевелилась в дыхании бледная стружечка облупившейся кожицы… Черные от печенной в костре картошки губы подрагивали…

— Что с вами… товарищ Михеев?! Мне больно! — пискнула секретарша, вытягивая у него из руки свою побелевшую кисть.