Андрей Уланов - Городская фэнтези-2006

• Название: Городская фэнтези-2006
• Автор: Андрей Уланов
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-16506-1

Множество странных и загадочных происшествий ежедневно происходит в большом городе. Порой в час пик все светофоры начинают работать таким образом, словно кто-то незримый для непонятных целей пытается внести максимальную сумятицу в дорожное движение. Рассказывают, что на городском пляже можно поймать настоящую фею. По слухам, где-то на окраине материализуются из воздуха несокрушимые големы, чтобы покарать погрязших в гордыне людей, в обычных малогабаритных квартирах открываются порталы между мирами, бок о бок с нами живут кланы вампиров и оборотней, а полученная в подарок старинная книга может стоить души. О том, какие причудливые твари обитают в наполненных водой ямах на городских полях аэрации, лучше даже не знать…

Об этом и о многом другом — в новом сборнике отечественных писателей-фантастов «Городская фэнтези — 2006».

---

Деревянные всадники — вот это было бы действительно страшно, ибо только им дана власть над странствующими поэтами. Один из них гнался за автомобилем, в котором он ехал с женой, и, поняв, что не может достать Сережу кривой саблей, дернул синий шарф, вывалив жену из машины.

Сережа не мог простить себе этой смерти, хоть и не любил жену. Мстить было бессмысленно — у Деревянных всадников была особая, неодолимая сила, и тогда он плакал, слушая, как удаляется грохот дубовых подков о брусчатку.

Аггелы — это не наивные и доверчивые чекисты, если бы он сейчас услышал деревянное ржание их коней на Исаакиевской площади, здесь, под окнами, весь план бы разрушился. А эти… Пусть думают, что поймали его в ловушку гостиничного номера.

Гость в этот момент завернул про каких-то гимназистов, и Сережа нарочито неловко налил себе водки.

У водки был вкус разочарования — да, от красной иллюзии нужно уходить…

Вдруг человек в пальто прыгнул на него, и тут же в номер вбежал второй. Они вдвоем навалились на него, и тот, второй, начал накидывать на шею тонкий ремень от чемодана.

Поэт перестал сопротивляться и отдал свое тело в их руки.

Ловушка сработала — сработала их ловушка, но тут же начал воплощаться и его замысел. Пусть они думают об успехе.

Человек в черном еще несколько раз ударил поэта в живот — и тот запоздало удивился человеческой жестокости.

Он ждал своей смерти, как неприятной процедуры, — он умирал много раз, да только это было очень неприятно, будто грубый фельдшер ставит тебе клистир.

Глухо стукнув, распахнулась форточка, и он почувствовал, что уже висит, прикасаясь боком к раскаленной трубе парового отопления.

«Вот это уже совсем ни к чему», — подумал он, глядя сквозь ресницы на чекистов, что отряхивались, притоптывали и поправляли рукава, как после игры в снежки. Один вышел из номера, а второй начал обыск.

Висеть было ужасно неудобно, но вот человек утомился, встал и скрылся за дверью туалета.

Поэт быстро ослабил узел, спрыгнул на пол и скользнул за дверцу платяного шкафа.

Ждать пришлось недолго.

Из глубины шкафа он услышал дикий вопль человека, увидевшего пропажу тела. Он слышал сбивчивые объяснения, перемежавшиеся угрозами, слышал, как отправили кого-то в морг за ничейным мертвецом.

Мертвец был найден, но оказалось, что это самоубийца, вскрывший себе вены.

Однако чекистам было уже не из чего выбирать, время удавкой схлестывало им горло — подтягивало на той же форточке.

Сквозь щелку двери поэт видел, как мажут клеем гуттаперчевую маску и натягивают на лицо незадачливого самоубийцы.

В просвете мелькнули ноги мертвеца, безжизненная рука — и вот новый повешенный качался в петле.

Чекисты еще пытались поправить вмятины и складки маски, нервничали, торопились, и поэт слышал их прерывистое дыхание.

Когда наконец они ушли, Сережа выбрался из шкафа и с печалью посмотрел в безжизненное лицо своего двойника. Прощаясь с самим собой, он прикоснулся к холодной мертвой руке и вышел из номера.

Сережа закрыл дверь, пользуясь дубликатом ключа, и вышел на улицу мимо спящего портье в полувоенной форме.

Ленинград был черен и тих.

Сырой холод проник за пазуху, заставил очнуться. Волкодав промахнулся — и ловушка поэта сработала, как, впрочем, и чекистский капкан.

Теперь можно было двинуться далеко, на восток, укрыться под снежной шубой Сибири — там, где имена городов и поселков чудны. Например, «Ерофей Палыч». Или вот — «Зима»… Почему бы не поселиться там?

Жизнь шла с нового листа: рассветным снегом, тусклым солнцем — сразу набело.

Владимир Березин Победитель дракона

Der aber ritt schön weit von der Stadt, und es war ein Himmel voll Lerchen über ihm.

Rainer Maria Rilke. Der Drachentöter[1].

Староста, не веря своим глазам, смотрел на горизонт — тонкий вначале, дальше размазанный вширь, треугольник поднявшейся пыли приближался.

А так все хорошо складывалось, все им было рассчитано — никакого соревнования. Но правила были нерушимы, нужно было трижды позвать всех, кто хотел биться с Драконом. Один раз надо было крикнуть вверх, в небо. Один раз прошептать приглашение на бой воде. И наконец произнести его, глядя в степь — туда, откуда приближался Победитель Драконов.

А у старосты был давно продуманный верный план, и этот план сидел сейчас на лавочке, глядя себе под ноги. План сплевывал семечки, и ему было шестнадцать лет.

Староста давно хотел выдать дочь за сына мельника. И мельников сын должен был завтра идти биться с Драконом.

Того, кто пришел вчера, он не считал за конкурента — второй был нищим, человеком воздуха. Воздух гулял по его карманам и звенел в его голове. Он добрался сюда на чихающем бензином дребезжащем драндулете о двух колесах, к которому был привязан воздушный змей. Всего имущества, что увидел староста, у чужака была зеленая труба с пороховой ракетой внутри да очки на раскосых китайских глазах.

А дочь старосты была предназначена мельнику уже тогда, когда завопила в первый раз от шлепка повивальной бабки, уже тогда, когда произнесла первое слово, когда задумчиво глядела на вращающееся колесо и бездумно слушала журчание воды.

Теперь все рушилось, но староста еще не хотел верить. Была еще одна примета, и вот он услышал хриплый металлический звук — сначала тонкий, как писк комара, но нарастающий с каждой минутой.

I got on the phone and called the girls, said Meet me down at Curly Pearls, for a…

И сердце его упало, а рот наполнился кислой слюной.

«Ney, Nah Neh Nah» — жестью гремел динамик, и староста в раздражении дернул себя за бороду.

Механическое чудовище, пыля по гладкой как стол равнине, приближалось. Деревня высыпала на край оврага, глядя, как, поводя башней, танк поднимается на бугор. Сначала он исчез на секунду, а потом выпрыгнул и в облаке пыли двинулся вдоль деревенского забора.

Боевой слон остановился на площади — рядом с бронированным трактором мельника. Трактор был похож на ежа — из каждой дырки в броне торчал ствол. Но рядом с пришельцем он казался детской игрушкой. Однако как раз пришелец был пятнист разным цветом — от ржавого до грязно-белого, украшен оранжевой бахромой по бортам, и все еще хрипел на нем репродуктор-колокольчик:

In my high-heeled shoes and fancy fads
I ran down the stairs hailed me a cab, going
Ney, Nah Neh Nah
When I pushed the door, I saw Eleanor
And Mary-Lou swinging on the floor, going Ney, Nah Neh Nah
Sue came in, in a silk sarong
She walzed across as they played that song,
Going…

Но тут что-то щелкнуло, и музыка кончилась.

Сухая земля на секунду замерла в воздухе, будто думая, осесть ли на лица крестьян, решила наконец, и вот облако пыли начало редеть. Из башни вылез Командир — высокий и длинный, в выцветшем до белизны комбинезоне, сладко потянулся и спрыгнул вниз.

Староста ждал его, не двигаясь.

— Когда? — только и спросил танкист.

— Завтра, после рассвета, как в правилах сказано — ударим в рельсу и начнем…

— Ну и хорошо. — И, к удивлению старосты, высокий, не дослушав, вернулся к машине, стукнул в броню железякой: — Ганс, Мотя, вылезайте.

Из машины выползли, будто нехотя, щурясь на солнце как кроты, еще двое.

Экипаж пошел на базар мимо селян, что тупо смотрели на эти чудеса. Последним шел горбоносый радист в шлеме с наушниками, который вдруг обернулся и показал замешкавшейся селянке «козу» двумя пальцами.

Та отшатнулась, подавшись назад, наступила на спящую в пыли собаку, разом поднялся лай, крики, но танкисты уже шли к торговым рядам, горбоносый раскрывал мешок, показывал издали разные диковины — батарейки да ножики, блестящую кастрюлю с крышкой и странную диковину — большой шар, весь разрисованный непонятными кляксами, покрытый непонятными письменами и ровными линиями.

Они вернулись, нагруженные и повеселевшие, отогнали танк к ржавой, но действующей заправке — по давнему правилу бесплатной для них.

— Что удивительно, — бормотал Мотя, — это то, что у меня глобус купили. Два месяца с собой глобус возил, а только сегодня купили. Красота!

Мехвод сосредоточенно грыз морковку — это был угрюмый немец, знавший толк в ожидании.

— Глобус — это хорошо. А вот масло у них дрянь. Так всегда перед выходом — масло дрянь и солярки недолив.

— Это потому, что они привыкли к правилам — раз в год придут халявщики. А Дракон придет — не придет, то никому не известно. Про Драконов никому никогда не известно.

— Мы не халяффщики, — сказал немец упрямо. — Мы исполняем правило. А по правилам нас должны заправить и дать оружие.

Механик кривил душой — они с заряжающим знали, что в правилах ничего не значилось про качество оружия и топлива. Дадут тазик для варенья и столовый нож — и возразить нечего. Правила есть правила.

А разоряться крестьянам нечего — победитель тот, кто первым достигнет границы, убедится, что Дракона нет, и вернется в деревню с радостной вестью.