Николай Костомаров - Руина, Мазепа, Мазепинцы

• Название: Руина, Мазепа, Мазепинцы
• Автор: Николай Костомаров
• Жанр: Публицистика

События, произошедшие на Украине, после Переяславской рады  вплоть до предательства Мазепы.

---

Ломиковский и стародубский полковник Миклашевский: последний писал, что, находясь на страже в Днепровской пристани, он

принужден был пропускать несколько возов за Днепр, потому что

весь народ роптал, почему не дозволяют ходить на низ за

звериными и рыбными промыслами.

Шатание с места на место, искание льготного жития на

новосельях было тогда в нравах малороссийского народа не только

в гетманщине, но ив тех краях, где селились выходцы слобожане

Путивльского уезда слободы Терновой жители малороссияне, поверстанные службой к севскому воеводе, самовольно убежали со

службы, забрали свои семьи и ушли в село Хоруговку, принадлежавшее Михаилу Гамалее. Владелец объявил у себя

новопоселенцам льготы на 15 лет и таким образом переманил к себе из

Терновой слободы 40 дворов, а потом посылал делать наезды на

Терновую слободу, грабить и бить людей, чтоб от такой <тесноты>

переходили к нему терновцы на житье.

По возвращении домой гетман узнал, что вся смута в народе

исходит от запорожцев. Еыл на Запорожье писарь, по имени или

по прозвищу Сажка. Он сообщал в Украину секретно гетману, что творится в Сече и .как запорожцы, подущаемые татарами, толкуют о том, что надобно вместе с ляхами и татарами воевать

москалей. Сажка известил гетмана, что кошевой Гусак, хотя и

против своего желания, но по воле товарищества, послал в

Варшаву к польскому коронному гетману Прокопа Лазуку с

товарищами Забиякою и Кисляковским: они повезли <суплику>1 от

войска низового запорожского с жалобою, что Москва нарушает их

* Смиренную просьбу (устаревший польский термин).

435

вольности и хочет всех их сделать рабами своего московского

царя и его бояр. <Пусть, - обращались они в своей супликеко

всей Речи Посполитой, - пусть святой дух осветит сердца вель-

можностей ваших и даст вам здравый совет, а наше желание

таково, чтобы оба народа, польский и малороссийский, соединились>.

Обо всем этом гетман узнал через писаря Сажку и потом

через посланного нарочно в Варшаву ловкого киевского торговца

Ельца и сообщил в Москву; но там узнали о сношениях

запорожцев с Польшею и другим путем. Какой-то шляхтич

Подольский сообщил московскому резиденту Волкову о прибытии

запорожцев, замечая, что король польский хоть и не примет

запорожцев в подданство, но будет рад размолвке запорожцев с

царем и с городовыми козаками, потому что король польский, как и все вообще поляки, недоволен уступкою Москве областей, принадлежавших прежде Речи Посполитой. В следующем 1690

году Сажка известил гетмана, что Прокоп Лазука воротился от

короля и привез королевский подарок 200 червонцев для раздачи

товариству. Тогда гетман отправил в Сечь ловкого козака Василя

Горбачевского, приказывая сойтись с Прокопом Лазукою и

выведать от него, что ему говорили в Польше. Лазука открылся

Горбачевскому и говорил: <Меня очень почетно приняли в Польше.

Коронный гетман увещевал нас служить, королю, а король, отсылая через меня 200 червонцев, обещал еще прислать поболее через

посредство каких-то киевских знатных особ, но пусть гетман не

доверяет ляхам. Из того, что я слышал от коронного гетмана и

других знатных панов, вижу, что они зла желают нашей

Украине>. Такое предостережение Лазуки скоро стало подтверждаться

вестями, приходившими из Крыма, что хан намеревается всеми

силами орды своей помогать полякам подчинить себе Украину, а

летом 1690 года Мазепа сообщил в приказ, что турецкие послы

подали цесарскому величеству статьи о мире и в этих статьях

упоминается только о цесарской державе, да о польской Речи

Посполитой, да о Веницейской*, а о царской державе нет и

помина. Польский король то и дело что пересылается с крымским

ханом, который берется устроить примирение между Турцией и

Польшею. <Я имею, - писал Мазепа, - верную ведомость, что

от цесарского величества и от польского короля великим государям

царям никакого добра надеяться не следует, а, напротив, можно

опасаться военных вредительств>.

Так расплывались в ничто пышные ожидания успехов, которых, казалось, можйо было ждать от союза христианских держав

в борьбе с мусульманами. Союзники, вместо того чтобы действо-

1 Венецианской.

436

вать, поддерживая друг друга, ковали ковы один против другого

и каждый поодиночке искал возможности помириться с

враждующею стороною с выгодою для себя и в ущерб союзникам.

Бдительный гетман, отлично понимавший, что такое польское

правительство, следил за ходом дел и впору указывал московскому

правительству неискренность союза Польши с Россией и тем

самым, оказывая ему услуги, располагал к себе его доверие.

Между тем у гетмана были внутри края между старшинами

враги, не терпевшие его в равной степени, как не терпел их и

он. Главными из них продолжали быть Леонтий Полуботок и Ми-

хайло Василевич Галицкий. О Полуботке доносил гетман, что он

наговаривал киевскому воеводе князю Ромодановскому на гетмана, будто он, Мазепа, человек польской породы, посылает в Польшу

к сестре своей старицу Липницкую для покупки маетностей и

что войско запорожское этого гетмана не терпит и всем

малороссиянам он неприятен. Ромодановский подтвердил, что это

сообщаемо было Полуботком. Мазепа воспользовался челобитной, поданной на Полуботка некоторыми переяславцами, и испросил в

приказе одобрение смены его с полковничьего уряда, назначив

вместо него управлять Переяславским полком Ивана Лысенка.

С другим недоброжелателем гетмана, Михаилом Василевичем

Галицким, Мазепа связал дело о появившемся в Киеве подметном

письме.

9 марта 1690 года в Киеве стрелец Евстратка в Пятницких

воротах Печерского местечка поднял письмо и принес его своему

капитану, а последний доставил это письмо царскому киевскому

воеводе. Письмо это заключало в себе предостережение от <зло-

прелестного гетмана Мазепы>. Оно выдавалось написанным

жителем правой стороны Днепра, уступленной Польше.

Припоминалось, как этот Мазепа когда-то людей православных русских -

подольских и волынских - хватал и продавал бусурманам, обдирал в церквах с икон серебряные оклады и отдавал туркам, как после того своего пана гетмана задал в вечное бесславие и

бесчестие и завладел его достоянием, с которого потом покупал

сестре своей маетности в польских владениях, а на остаток, что

горше всего, стакался с Голицыным, хотевшим жениться на

царевне Софии и изгнать с престола и со света царя Петра, с тем

и приехал в Москву, чтоб, устранивши Петра, устроить на свой

счет свадьбу Голицына с Софиею. Они вместе затевали

<искоренить, погубить и в ничто обратить престол от века сияющий и

страшный всем гонителям на благочестие. Иные из

соумышленников уже приняли суд, а его, который есть источник и начало

пагубы, вы сохраняете на таком уряде, на котором если первого

своего замысла и не учинит, то уже подлинно управляемый им

край злою хитростию своей отдаст в нашу сторону, где все церкви

437

Божий и людей вера благочестивая скончаются под игом

польским, и вашей власти упадок, и нам кончину, и благочестию

православному конец учинит прелестник Мазепа. Доколе же вы

этого злодея, губителя будете держать? Ваше царское благочестие

промышляете, как бы заграничных врагов победить, а этого

домашнего врага бережете на пагубу своему царству! У нас в Короне

Польской издавна так и ведется, что умышлявших зло королю

казнят смертью и роды их, сеймовыми конституциями

обесчещенные, пребывают вечно под банницею1 и только для того

держатся, дабы другие, видя постигшую их от Бога и Речи Поспо-

литой пагубу, каялись и не покушались мыслить зла королю

своему; сей же на ваше царское здоровье умышлял и ему как

будто все прощено, и он ищет способа, как бы своего достичь!

Вот и Шумлянский наш униат, а на самом деле римлянин

(папист), изъявляет желание поддаться под власть патриарха

московского, а все это для того, дабы через свою волчью покорность, вступивши под власть святительскую, мог вместе с злодеем

гетманом учинить пагубу вашему престолу. Мы сердечно скорбим о

таких изменнических видах против вашего престола и не желаем, чтобы цел оставался враг, чрез которого пала бы стена благочестия

нашего, когда вы сами государи для того и мир с польским