Генри Пайпер - Миры Бима Пайпера. Пушистики и другие

• Название: Миры Бима Пайпера. Пушистики и другие
• Автор: Генри Пайпер
• Издательство: Полярис
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1997
• ISBN: 5-88132-336-Х

В эту книгу вошел заключительный роман трилогии об очаровательных инопланетянах-пушистиках «Пушистики и другие», а также авантюрно-приключенческий роман «Космический викинг» и рассказы из цикла «Империя».

Содержание:

Пушистики и другие, роман, перевод А. Хромовой

Космический викинг, роман, перевод В. Серебрякова

Империя, рассказы

Раб остается рабом, перевод Н. Котиковой

Министерство беспорядков, перевод А. Думеш

Иллюстрация на обложку печатается с разрешения художника и его агентов: Glassonion Ltd. (США) и Александра Корженевского, Россия

---

— А чем занимаются господа Повелители? — спросил Шатрек.

— Дела господские, — откликнулся Дежбренд. — Я спускался вниз после полудня и все выяснил. Их жизнь состоит из празднеств, занятий любовью, вражды за социальное первенство. Рабы-артисты развлекают их представлениями. В общем, живут как богатые старые дамы на Одине.

— Вы узнали это от рабов? Как же вы сумели их разговорить, Лэнзи?

Дежбренд и Рэвни весело переглянулись.

— Ну, я отрядил сержанта и шестерых гражданских для сопровождения уважаемого Дежбренда, — ответил Рэвни. — И они… Как вам это удалось, Лэнзи?

— Я задавал рабу вопрос, и если тот отказывался отвечать, его сбивали с ног прикладом, — объяснил Дежбренд. — Но я не применял этот прием больше одного раза в одной группе, да и вообще воспользовался им только трижды. После чего на мои вопросы отвечали быстро и полно. Удивительно, как стремительно разносятся новости по Цитадели.

— Вы хотите сказать, что избивали бедных рабов?! — возмутился Эрскилл.

— Да нет. Избиение — это когда колотят без передышки, а мы лишь наподдали раз, и этого оказалось достаточно.

— Ладно, а как насчет армии? — сменил опасную тему Шатрек. — Рэвни, эти люди в длинных красно-коричневых мундирах — военнослужащие?

— Да. Разумеется, и все рабы, и офицеры тоже. Как нам с ними поступить, сэр? У меня около трех тысяч пленников, мы держим их на казарменном положении и в заключении в Цитадели. Я реквизировал для них продукты, расплатился по счетам. Несколько взводов оказывали нам сопротивление, но большинство сразу побросали оружие и запросили пощады. Те, которых мы взяли первыми, — изолированы, и теперь, с вашего разрешения, я хотел бы поставить их под командование имперских офицеров и сержантов, чтобы те обучили их нашей тактике. В дальнейшем их можно использовать для обучения остальных.

— Займитесь этим, У нас только две тысячи человек, а этого недостаточно. Вы думаете, из них можно сделать солдат?

— Полагаю, да, Они подготовлены, организованы и вооружены для обеспечения общественного порядка и могут нам понадобиться. За все время своего существования эта армия только и делала, что держала в повиновении безоружных рабов. Уверен, что они никогда не вступали в бой с регулярными войсками. Для них разработан комплекс тренировок и имеются площадки, приспособленные для обучения тому, чем они все время занимались. То, с чем они столкнулись сегодня, в корне отличалось от их привычных занятий, поэтому они себя так и повели.

— Случались ли у вас неприятности с местными офицерами? — спросил Шатрек.

— Никаких. Они сотрудничали весьма охотно. Я просто объявил, что теперь они — личная собственность его императорского величества Родрика III. Смена владельца их вполне устраивает. Я уверен, что, если приказать, они откроют огонь по господам Повелителям.

— Вы сказали рабам, что они… принадлежат императору? — Граф Эрскилл был поражен.

Какое-то время он пристально смотрел на Рэвни, затем схватил свой бокал с бренди — в то время уже подавали напитки, — залпом осушил его и, поперхнувшись, закашлялся. Присутствующие внимательно наблюдали за ним.

— Коммодор Шатрек, — наконец сказал он сурово. — Я надеюсь, вы предпримете строгие дисциплинарные меры. Это возмутительно!

— Ничего подобного я не сделаю, — резко возразил Шатрек. — Полковник заслуживает похвалы, он сделал все, что было в его силах в данной ситуации. Как вы поступите, когда здесь отменят рабство, полковник?

— О, просто объявлю, что за примерную службу они получают свободу, а потом найму их на пять лет.

— Это может сработать, но только один раз.

— Я думаю, полковник, что, перед тем как делать подобное заявление, вам придется разоружить их еще раз. Иначе у вас могут возникнуть неприятности.

Рэвни бросил на Треваньона быстрый взгляд:

— Захотят ли они быть свободными? Вот о чем я думаю.

— Чепуха! — воскликнул Эрскилл. — Вы когда-нибудь слышали о рабах, не мечтающих о свободе?

Свобода — великое благо. Она нужна всем, везде и всегда. Граф Эрскилл точно знал это, потому что свобода была условием его существования.

Внезапно Треваньон вспомнил о старом коте своей приятельницы, живущей в Париже-на-Бальдре. Этот кот ловил мышей и дарил всем знакомым дамы. Для него, с его кошачьим умом, было непостижимо, что кому-то не в радость красивая, свежая, только что отловленная мышь.

— Плохо, что нам придется освободить лишь некоторых из них, — сказал Шатрек. — И мы не сможем выдать каждому новое ожерелье с надписью «Личная собственность его императорского величества». Нет, думаю, не сможем.

— Коммодор Шатрек, вы шутите!.. — начал Эрскилл.

— Надеюсь, что да, — мрачно ответил Шатрек.

Верхняя посадочная площадка Цитадели показалась на переднем смотровом экране, постепенно заполняя его. Только теперь, когда все приобрело реальные размеры, Треваньон понял, что крохотные точки — это люди, а пятнышки побольше, размером с зернышко, — летательные аппараты.

Обрей, сидящий рядом, молча смотрел на промышленный центр в форме полумесяца, похожий на рабское ожерелье на шее Зеггенсбурга.

— Какая теснота! Между зданиями нет никакого просвета! А дыму-то, дыму сколько! Должно быть, они используют допотопное горючее.

— Наверно, очень трудно проводить деление атомного ядра теми средствами, что они имеют.

— Вы были правы вчера. Они умышленно затормозили прогресс, даже регрессировали, вместо того чтобы покончить с рабством.

Торможение прогресса, не говоря уж об умышленном регрессе, Обрей считал немыслимым преступлением. Так же, как и свобода, прогресс был великим благом — всегда и везде.

Полковник Рэвни встретил их после посадки на верхней площадке, заполненной имперскими войсками.

— Зал заседаний расположен тремя уровнями ниже, — сказал он. — Там сейчас почти две тысячи человек, они прибывали все утро. У нас все подготовлено. — Рэвни усмехнулся: — Они говорят, что рабам запрещено входить туда. Может, оно и так, но у них все забито подслушивающей аппаратурой.

— Чем забито? — удивился Шатрек. Эрскиллу тоже хотелось узнать, что полковник имел в виду. Похоже, Рэвни говорил о тех самых штуках на деревянных частях здания.

— Телеловушки, радиоловушки, микрофоны — что бы вы ни назвали — там все есть. Держу пари, что каждый раб в Цитадели узнает обо всем мгновенно.

— И вы предприняли какие-нибудь меры? — поинтересовался Шатрек.

Рэвни отрицательно покачал головой:

— Если они хотят так управлять своим правительством — имеют право. Командир Дуврин разместил там наше оборудование, а оно помощнее будет.

Внизу, на третьей площадке, солдат было еще больше. Они образовали целую процессию в длинном коридоре. Несколько испуганных рабов выглядывали из дверных проемов. Возле больших дверей, украшенных гербом в виде меча, пересекающего по диагонали восьмиконечную звезду, было особенно многолюдно. В символике планет, завоеванных космическими викингами, всегда присутствовали мечи и звезды. Офицер подал знак, двери стали раздвигаться, и из экрана-громкоговорителя зазвучали фанфары.

Первым, что увидел Треваньон, были помещение, украшенное мозаикой, и проекционный экран далеко впереди. Трубы стихли, гости вошли и увидели господ Повелителей.

Огромной толпой они стояли у противоположной стены. Пьер Рэвни явно приуменьшил их количество. Все они были в черных одеждах, украшенных золотом. Черный и золотой — цвета Империи, подумал Треваньон, и такое совпадение может оказаться весьма полезным.

Странные их одеяния состояли из туник, плотно облегающих тело сверху. Ниже талии они превращались в струящиеся мантии, украшенные по краям фестонами. Рукава были очень широкие, и в каждом из них могли скрываться нож или пистолет довольно внушительных размеров.

Князь был уверен, что такая же мысль посетила и Шатрека. Впрочем, господа Повелители и так были вооружены — длинными прямыми двуручными палашами. Треваньон впервые в жизни видел настоящие мечи не в музее и не в театре.

Неподалеку стояла скамья из золота и оникса, где обычно располагался президиум из семи человек. Перед ней — стулья-троны для руководителей управлений — в Империи подобные должностные лица составляли совет министров. Гости направились к импровизированному возвышению слева. Проекционный экран отслеживал каждое их движение.

На возвышении под балдахином из черного бархата, украшенным изображением солнца и черной шестеренки, находились три трона, предназначенных для Треваньона, Шатрека и Эрскилла. Рядом стояли несколько стульев поменьше, но тоже впечатляющих, для сопровождающих лиц.

Все заняли свои места. Треваньон засунул микрофон в левое ухо и нажал кнопку на ордене Одина — Большой Звезде. Мемофон стал перечислять имена членов президиума и руководителей управлений. «Сколько же рабов трудилось, чтобы пересчитать их всех?» — изумился князь.