Валерий Залотуха - Свечка. Том 1

• Название: Свечка. Том 1
• Автор: Валерий Залотуха
• Жанр: Современная проза
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-9691-1280-3

Герой романа «Свечка» Евгений Золоторотов – ветеринарный врач, московский интеллигент, прекрасный сын, муж и отец – однажды случайно зашел в храм, в котором венчался Пушкин. И поставил свечку. Просто так. И полетела его жизнь кувырком, да столь стремительно и жестоко, будто кто пальцем ткнул: а ну-ка испытаем вот этого, глянем, чего стоит он и его ценности.

---

– Я и сейчас ее люблю.

Он: Ваша мама жива?

Я: Да, жива… Конечно жива! – Моя мама…

Он: А моя умерла.

Все-то у тебя умерли, бедняжка. Скорбь людоеда – скушал всех своих родственников и сидит, плачет: «Ах, я сиротинушка!» (А на самом деле – голодный.) Ждешь, что посочувствую? Не дождешься! Мотя… Хотя маму, конечно, жалко… Мама – это мама…

Он: А потом так и не начали?

Я: Что?

Он: Курить?

Да что он привязался с этим курением?

Я: Нет. Даже в армии.

Он: Вы служили? – удивляется.

Почему-то все удивляются. Да, служил! Как говорится, отдал Родине долг. Хотя не помню, чтобы что-то у нее одалживал. Это уже Герины слова. И еще по этому поводу, из Геры: «Лучше две недели в психушке, чем два года в казарме». А вот тут я с ним категорически не согласен! Конечно, решающую роль сыграла мама. Когда я получил из военкомата повестку, она сказала: «Мужчинами не рождаются, а становятся». Не знаю, стал ли я там мужчиной, это уж, как говорится, не мне судить, но те два года не считаю безвозвратно потерянными и вспоминаю о них с теплотой.

Я: Служил.

– Только не говори, что в спецназе! – И не собираюсь!

Он: В каких войсках?

Я: В железнодорожных. За два года стрелял два раза.

Он (смеется): А, ну понятно…

Интересно, что ему понятно? Что он знает о железнодорожных войсках? Там, между прочим, даже бронепоезда были. А я, между прочим, БАМ строил, восточный участок! Спроси – расскажу, как с одного удара вогнать в шпалу костыль.

Он: А я трубку курю.

Ах, вон оно что! Это ты так плавно подводил. Мол, вот какой я интеллигентный. Только это меня не убеждает! Я заметил: трубку в наше время курят люди ущербные, у кого как раз интеллигентности не хватает. Как, например, наш спикер бывший, как его… чеченец этот… как его… Хасбулатов… Тоже «известной интеллигентностью» обладал…

Он: Не успел с собой захватить, забыл.

Что? Трубку? Зато тапочки не забыл. Но надо как-то на это сообщение прореагировать, кивнуть, может? Киваю.

Он: Вы сегодняшние газеты не читали?

Я: Только «СтоМ».

Он: «СтоМ»?

Я: «Столичный молодежник».

Он (удивленно): Вы читаете эту газету?

Я: Изредка. От случая к случаю.

Он: Я «Ежедневный бизнесмен» читаю. И еще «Демократический наблюдатель».

Подумаешь – доблесть. Я тоже их читаю. Но неужели правда читает?

Он (усмехается): А-а… Ну и что там пишут? В «СтоМе»?

А бандиты наши, оказывается, еще и тщеславны! Жадность, жестокость, глупость… И к этому еще и тщеславие. Впрочем, тщеславие всегда там, где глупость. А как он это спросил, а? Как бы между прочим! Артист! Плохой…

Я: Да разное пишут. У одной бабы в ухе завелся трехметровый червяк. – Что за развязный тон, приятель? Почему – баба, а не женщина?

Он: Какой ужас. Откуда он там взялся?

Я: Из Таиланда привезла.

Он: Оттуда еще не то можно привезти. – Смеется.

Я: Это точно!

И я смеюсь? Смеюсь? А что, нельзя?

Он: Были в Таиланде конечно?

Я: Ну конечно был.

Ты что, сбрендил? – А что? Гера же был! Не один раз! А ты что, совсем уже Гера? – Какая столица в этом чертовом Таиланде? – Идиот, убить мало…

Он: Сказочная страна, сказочная…

Я: Да-а… – Туда только бандиты и ездят. Оттягиваться…

Надо срочно менять тему! Как, кстати, его зовут? – Мотя. – Да не кличка, а имя, которое он назвал, когда мы знакомились. Я – Гера, а он… Борис? Нет, это бы я запомнил, по аналогии с Ельциным запомнил бы, а тут никаких аналогий не возникло.

Он: А еще что пишут?

Вот спасибо, браток, подсобил, выручил! Но, извини, заметку про тебя я пересказывать не стану. Технология введения паяльника в задний проход меня как-то не греет. Однако какой тщеславный! Это у Гоголя герой был или у Чехова? Газетной заметкой про себя все восхищался. Кучер Селифан? Или все-таки у Чехова? Но что же еще там пишут? А, вот! Сокрушилинская загадка.

Я: Пишут… Теперь в московских школах на экзаменах учитель может потребовать у школьника знание библейских заповедей. – Зачем я это ему говорю. Разве ему это интересно?

Он: Что вы говорите! – От удивления он даже привстает.

Я: Действительно.

Он: Потрясающе!

Потрясающе, конечно, но не настолько. Почему бандит этот так разволновался? Да что же это все значит? Не понимаю!

Он: Две беды у нас в России – дураки и плохие дороги.

Это кто сказал? Гоголь или Салтыков-Щедрин? По-моему, все-таки Гоголь. Но у него дороги расползаются, как раки… А дураки? Что у нас делают дураки?

Он: Вы помните, как Руцкой в церкви со свечкой стоял? По телевизору показывали.

Я: Помню конечно.

Он: А про то, что он губернатором Курской области стал, конечно, знаете?

Я: Знаю конечно.

Он: А про то, что он там в школах ввел обязательный предмет – Закон Божий, слышали?

Я: Нет, не слышал.

Он: Ввел! С прошлого года начали изучать. Как вам это нравится?

Мне вообще Руцкой не нравится. То есть сначала нравился, а потом – нет, после известных событий. Женька, та вообще была в него влюблена, тогда все женщины были в него влюблены… «Взлетели с рулежки», – повторяя эти его слова, Женька закатывала глаза и стонала… Это в девяносто первом… А в девяносто третьем он Москву призывал бомбить… А теперь, значит, Закон Божий в обязательном порядке…

Он: Разумеется, знание, как таковое, не бывает лишним, лишнее, в конце концов, память сама отбросит, да и этический аспект христианства я бы не стал сбрасывать со счетов. Если, правда, забыть про инквизицию, отлучение Льва Толстого и прочее церковное мракобесие.

Про Льва Толстого он верно подметил. Этого я тоже никогда не мог понять.

Он (продолжает): Но! Но кто там в курских лесостепях этот предмет будет преподавать? Попов столько не наберешь, да их и самих учить надо, они в основном из вчерашних партработников…

Это точно! Надо будет потом рассказать про английских священников!

Он (продолжает): Думаете, за что народ выбрал в губернаторы Руцкого? За то, что в Афганистане воевал? За то, что сбивали его там? За Белый дом? За усы? Нет, конечно! За то, что со свечкой стоял! Только за это, я вас уверяю! Но помяните мое слово! – Он торжественно поднимает палец вверх и повторяет: – Помяните мое слово: скоро они все там со свечками будут стоять!

Он смеется. И я тоже смеюсь. Потому что это действительно смешно, если представить…

Он (делаясь серьезным): Выбирая Руцкого со свечкой, народ… куряне эти самые – совсем не рассчитывали на то, что он их, извините, к храму поведет. Им достаточно того, что он сам туда сходил. У нашего народа вырабатывается, наконец, инстинкт самосохранения.

Я: Но ведь как сейчас говорят? «Народу нужна вера».

Он: Кто говорит? Скажите мне, кто говорит, и я скажу вам, зачем это ему нужно. Дорогой мой! Сейчас, на излете второго тысячелетия, вера не просто не нужна, она опасна, смертельно опасна. Знаете, что такое вера сегодня? Вера сегодня – это тридцать восемь американцев, которые, как тридцать восемь попугаев, одновременно принимают яд и укладываются в кроватки – дожидаются, когда на хвосте кометы Хейла-Боппа[22] прилетят инопланетяне и на своих летающих тарелочках увезут их души – заметьте, души! – в иные миры. Американцы! Прагматики до мозга костей! Причем там были самые разные социальные слои: фермеры, учителя, ученые. Они – верили! Вот что такое вера сегодня. Вы, конечно, знаете эту историю? Читали?

Я: Знаю. Читал.

Только, по-моему, их не тридцать восемь было, а тридцать девять, этих несчастных американцев. А вот название кометы никак не могу запомнить, хотя ходил смотреть на нее вместе с Дашей. И с Алиской… И с Женькой ходил смотреть, вместе с Алиской. (Как-как она называется? Ну у тебя и память!) Кажется, на Мотю он не похож. То есть он, наверное, и есть Мотя, но на бандита не похож. А на кого? Все-таки на профессора! И почему профессор не может быть бандитом? Запросто может. Жил-был профессор. Тихо-мирно работал в своем академическом институте, потом начались все эти пертурбации, институт закрыли, зарплату не платили годами, победствовал, поголодал и – кончилось терпение, надоело! А мозги есть, интеллект требует применения: собрал вокруг себя крепышей из спортивной секции, и – пошло-поехало. А что? Сегодня артисты – бандиты, спортсмены – бандиты, политики – бандиты, милиционеры – бандиты. Почему профессор не может, чем он хуже других? Да и надо же, наконец, про английских священников рассказать, а то потом не получится.

Я: Я как-то читал в одном журнале… Небольшая такая заметочка была. В Англии проверили священников на знание тех самых десяти заповедей. И результаты оказались просто удручающими…

Он: Это было напечатано в «Итогах»! «Sunday Times» проводила опрос, и две трети англиканских священников не смогли вспомнить заповеди Божии. Две трети! Там, кстати, были приведены слова одного из членов палаты лордов: «Это безобразие! Они обязаны их знать, потому что это их работа». Действительно, безобразие – с точки зрения налогоплательщика, на чьи средства англиканские священники существуют. Однако если взглянуть на вопрос шире, то не такое уж безобразие, а даже наоборот… Извините, я забыл ваше имя…