Светлана Бондаренко - Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники, 1967-1971

• Название: Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники, 1967-1971
• Автор: Светлана Бондаренко
• Издательство: ПринТерра-Дизайн
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-98424-162-5

Эта книга продолжает серию «Неизвестные Стругацкие» и является третьей во втором цикле «Письма. Рабочие дневники». Предыдущий цикл, «Черновики. Рукописи. Варианты», состоял из четырех книг, в которых были представлены черновики и ранние варианты известных произведений Аркадия и Бориса Стругацких, а также некоторые ранее не публиковавшиеся рассказы и пьесы.

---

Далее: Нина рекомендует в последнюю инстанцию идти вдвоем с тобой. Не знаю, стоит ли, но ты будь на всякий случай готов выехать, если, конечно, не будешь к тому времени уже в Гагре.

Киношные дела пока на нуле. Никаких просветов. С завтрашнего дня приступаю к Клементу.

Адрес врачу по судмедицине дай. Пусть пишет, будем договариваться.

Мне здесь светит поступить в институт социальной информации, как японисту. Оклад — 250–300 руб., посещение — два раза в неделю, в три года защита диссертации. Посмотрим.

Неделю назад неудачно подвернул ногу, ударился рукой о стену и сильно рассадил костяшки пальцев. Кровь свернулась, едва выступив. Сейчас — только красные пятнышки. Во организм!

Насчет 40 % говорил с Ниной. Юридические права у нас есть полностью. Но как обернется дело фактически — она не уверена. Обещала узнать.

Итак, послезавтра иду в Детгиз. Пожелай.

Крепко жму и целую, твой брат и соавтор Арк.

Не пищи. Все будет хорошо. На носу — Нортон. Весь гонорар пойдет тебе. У меня деньги есть и еще будут.

Привет Адке.

Письмо Бориса брату, 23 июля 1969, Л. — М.

Дорогой Аркашенька!

1. План борьбы за ОО выглядит убедительно. Некоторое сомнение вызывает только телега из издательства. Писать список разночтений для доказательства чистоты детгизовского варианта перед невским имеет смысл только в том случае, если известно, ЧЕМ ИМЕННО в невском варианте недовольно начальство. Тогда можно продемонстрировать: вот вы были недовольны, и мы это переделали. Если же конкретные точки неудовольствия неизвестны, то может получиться, что мы вложим им в руки оружие против себя же, акцентировав внимание на том, чего они и не думали замечать. Дело-то в том, что невский вариант ТОЖЕ абсолютно безупречен! И пока начальство не сформулировало своих замечаний, разбор разночтений может привести лишь к косвенному признанию, что в «Неве» напечатано нечто подозрительное. Не знаю, кому это надо и зачем. Может быть, все-таки известны какие-то замечания и указания сверху? Тогда все ОК. А если неизвестны? Что же именно собирается Нина писать? Мол, вот были «Неизвестные Отцы», а стали «Огненосные Творцы»? Но, сразу, вопрос: а почему это плохо — «Неизвестные Отцы»? Ага, скажет начальство. Значит, что-то было! А тогда, может быть, и ЕСТЬ? В общем, вы там продумайте этот вопрос. По-моему, исходная позиция издательства не должна быть такова, что, мол, вот выпустили Стругацкие какую-то подозрительную книжку, мы ее подправили, и книжка стала неподозрительная. Позиция должна быть такой: Стругацкие написали прекрасную, поучительную, воспитательную, очень НАШУ книгу. Прекрасный, поучительный и очень НАШ вариант они опубликовали в «Неве» (вариант НАШ!). Однако детское издательство имеет свою специфику (военно-патриотическое воспитание и пр.), и потому мы попросили наших авторов внести кое-какие изменения, что они С УДОВОЛЬСТВИЕМ и сделали. Нам совершенно непонятно, почему такая ценная, воспитательная НАША книга задерживается в печати. Вот так я себе это представляю. Может быть, конечно, вам там виднее, но сам принцип отыграться за счет журнального варианта представляется мне опасным. Другое дело, если бы удалось найти концы и получить список начальственных указаний. Тогда — пожалуйста! Вам не нравится то-то? Ради бога! Будет сё-то!

2. Если дело дойдет до визита к стучавшему ногами товарищу, я бы очень хотел при сем присутствовать. Планы мои таковы: числа 4-го или 5-го августа я улетаю в Киев; оттуда 6-го — в Гагры; в Гаграх пробуду до 29-го. Сомнительно, конечно, чтобы тебе за это время удалось добраться до самого верху. Но во всяком случае держи меня в курсе. Из Гагр в произвольный момент времени выбраться будет вряд ли возможно, но вот, скажем, задержаться с отъездом туда, если визит будет назначен, скажем, на 6–10-е, это пожалуйста.

3. Позвонил сегодня в «Неву». Там, вроде бы, все тихо. Попов забрал рукопись ДоУ для прочтения. 30-го должна быть редколлегия, есть надежда, что он прочтет к этому сроку. Но не исключено, что не прочтет. Я со своей стороны намерен завтра-послезавтра наведаться к нему и попытаться его подтолкнуть.

4. Финансовые дела мои не настолько плохи, чтобы жадно хватать весь гонорар за Нортон. Пусть как всегда будет пополам, тем более, что я и так пока хожу у тебя в должниках. А вот насчет 40 % нажать надобно. Не потому что плохо с деньгами, а потому что дело темное, что там будет впереди.

5. Сейчас перечитываю ГЛ. Отличная повесть! Но ГО должна быть еще лучше.

Вот пока и всё. Крепко жму ногу, твой [подпись]

P. S. Леночке привет.

P. P. S. Да, хотел бы я понять, чем по форме будет телега из Детгиза? Что это — объяснительная записка? Или прошение (разрешите, мол, напечатать, чего там!)? Или еще что-нибудь? Отпиши.

Письмо Аркадия брату, 27 июля 1969, М. — Л.

Дорогой Борик!

1. Для чего детгизовцы сделали список разночтений, я сам хорошо не знаю. Полагаю, что это в порядке предосторожности на случай, если их припрут. По поводу невского варианта мне мадам и Компаниец при встрече выдали было упреки: зачем-де было нам не внести в тот вариант детгизовские исправления. Я их сразу оборвал. Я очень холодно сказал им, что в невском варианте все в порядке, что ленинградские обкомовцы не глупее их, детгизовцев, и что там, в обкоме, все были удовлетворены, так что им, детгизовцам, и подавно надо радоваться. Больше этот вопрос не поднимался.

2. Дела же идут так. Из моей встречи с мадам и с Компанийцем я не узнал ничего нового по сравнению с тем, что рассказала Нина. Да и не ожидал ничего узнать. Я искал только повода официально обратиться к комитетчикам. Меня направили к главному редактору художественной и детской литературы комитета по печати РСФСР тов. гр. Карелину Петру Александровичу. Пошел прямо из Детгиза. Карелина не было, ждал его полтора часа, но время потратил не зря, ибо понял, что, может быть, кому-нибудь он и главный, а нам он просто поц (или потц?). Там ниже главного никаких должностей нет. Выше есть, кажется, должности «самый главный» и «до невозможности главный». Как у листригонов все капитаны[158]. Я позвонил ему на следующее утро. И тут меня ожидал некоторый шок. Понимаешь, обращение к этому Карелину, как я представлял себе, было тоже пустой формальностью, чтобы иметь повод обратиться выше. Но разговор был такой (подаю дословно).

Я: Здравствуйте, Петр Александрович, с вами говорит писатель Стругацкий. Вы будете у себя? Разрешите, я зайду к вам минут через сорок?

К: Одну минуту, я посмотрю, нет ли у меня какого совещания на это время.

Я: Пожалуйста.

(Проходит минуты три.)

К: Вы знаете, я как раз буду занят. А что у вас такое? Вы, наверное, по вашей книге в Детской Литературе?

Я: Да. Вчера мне сообщили, что по вашему распоряжению нашу книгу задержали, изъяли из типографии и изъяли из плана.

К: Ничего подобного. Мы никаких распоряжений не давали. Мы вообще не имеем обыкновения распоряжаться. Просто была в адрес вашей книги критика в прессе, в «Литературной газете».

Я: В «Советской России».

К: Вот я и говорю, в этой… как ее. Так вот мы обратили внимание товарищей на этот факт и предложили им еще раз просмотреть рукопись.

Я: У нас не рукопись, у нас уже почти готовая книга, ее изъяли из типографии!

К: Ну, не знаю, что там у вас. Одним словом, посмотреть, учтены ли все критические замечания прессы, а там поступать по своему усмотрению.

Я: Как же так, а мне в издательстве сказали, что вы приказали книгу изъять без всяких объяснений и на неопределенное время.

К: Это там что-то напутали. Мы таких указаний не даем. Мы не даем указаний изымать рукописи и выключать из плана. Идите и объясняйтесь с ними, мы тут ни при чем.

Я: Это вы точно говорите, что оставили все на их усмотрение?

К: Точно. Пусть сами там посмотрят, как, что. Мы ничего им не указывали, только поскольку были замечания в прессе, наш долг — указать. Вот так, товарищ Стругацкий.

Я: Спасибо, товарищ Карелин. Я сейчас же еду туда и буду выяснять.

К: Вот-вот, идите и выясняйте.

Вот такой разговор.

Я, естественно, встретился снова с Ниной, мадам и Компанийцем и передал им всё это. Все взвыли. Но тут выяснилось одно интересное обстоятельство. Никто не мог вспомнить, откуда взялась фраза «из-за невского варианта». Насчет высшего товарища выяснилось окольно, это мне Нина говорила, однако окольные выяснения страдают неопределенностью, сам знаешь. Короче говоря, очевидно, фразу эту произнес директор Пискунов, который ушел в отпуск и будет через три недели. Решено все оставить до него. Мне было твердо сказано, что издательство будет драться за книгу, а Пискунов по возвращении дойдет до ЦК, если потребуется. Возможно, фраза «из-за невского варианта» в первоначальной редакции выглядела так: из-за критики невского варианта в прессе. Это тем более правдоподобно, что одновременно из-за дурацкой статейки в «Лит. газете» сняли поспешно с плана несколько отличных книжек для детей младшего дошкольного возраста. Это означало бы, что Карелин не врал, а Пискунов действительно напугался этой статейки, а высший товарищ понятия не имеет об ОО, а только выражал где-то нам «фе» по поводу УнС и СОТ. И это «фе» при выяснении окольными путями распространилось и на ОО в процессе передачи.