Светлана Бондаренко - Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники, 1967-1971

• Название: Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники, 1967-1971
• Автор: Светлана Бондаренко
• Издательство: ПринТерра-Дизайн
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-98424-162-5

Эта книга продолжает серию «Неизвестные Стругацкие» и является третьей во втором цикле «Письма. Рабочие дневники». Предыдущий цикл, «Черновики. Рукописи. Варианты», состоял из четырех книг, в которых были представлены черновики и ранние варианты известных произведений Аркадия и Бориса Стругацких, а также некоторые ранее не публиковавшиеся рассказы и пьесы.

---

5. Получил вчера же письмо от И. Грековой — просит усердно почитать «Обитаемый». Ужо отвезу ей рукопись. А забавно все-таки, что нашу приключенческую и коммерческую вещичку сравнивают с «высотой» ефремовского творчества.

6. Звонил неделю назад Ефремов — объясняться. Оказывается, его одолели претензии, что он в своем интервью в «Молодой Гвардии»[163] обгадил Стругацких. Так вот он хочет выяснить, обиделись ли мы? Ведь он только высказал свою точку зрения, мы тоже можем выяснить нашу точку зрения, он не обидится. Я как вспомнил, что его интервью появилось сразу после Краснобрыжего и Дроздова, так у меня аж в глазах потемнело. Но я учтиво сказал, что нет, с какой стати, конечно, мы нисколько не обиделись, хотя не припоминаем, что когда-либо где-либо критиковали его.

7. На день рождения подарили мне одни незнакомые люди комплект иллюстраций к ТББ. Очень красиво.

Вот и все новости. Отпиши, как у тебя.

Жму, целую, твой. Привет Адке.

Письмо Бориса брату, 7 сентября 1969, Л. — М.

Дорогой Аркашенька!

Высылаю тебе интервев. Меня там смущают вопросы № 4–5 и 8–9. Не слишком ли я разоткровенничался в 4–5 (бисер перед свиньями) и достаточно ли я политичен в 8–9? Подумай и прими решение. От прочего я, по-моему, отпихнулся как надо.

В Гагру или куда еще, конечно же, поезжай. Жалко, что не могу с тобой. Мы давно с тобой не бездельничали вдвоем. Хорошо было бы. А встретимся, когда тебе станет удобно — время-то терпит.

Не совсем понятно, почему ты так яростно налетел на Ладу? Ведь статья, при всем ее несомненном ублюдочничестве, выполняет очень важную задачу: официально, со страниц уважаемой газеты, устами проверенного человека объявлено, что ОО — повесть наша, нужная, полезная, правильная по теме и цели. Что касается ее художественной слабости, то, товарищи! Кто же без греха? И опять же — тов. Лада, он, конечно, уважаемый человек, специалист, то, се, но ведь в вопросах чисто литературных он, сами понимаете, это… тово, ведь! Не его это область. Тут он и маху может дать. Вот, например, не разобрался он в сцене расстрела. Все ведь там ясно, а он, понимаете, не разобрался. И понятно — не его это область! В таком вот аксепте я представляю себе разговор с начальством, который может произойти у Нины. И думаю, что тут она справится будь здоров. Ведь дело обстоит как? Если на Пискунова давят сверху, тогда дело вообще дрянь и, уж конечно, выбрасыванием сцены расстрела не отделаешься. Если же на него не давят, а он просто принюхивается, тогда после статьи Лады он должен бы взбодриться и опять же не станет копаться в мелочах. Так что я лично полагаю, что статья Лады — явление положительное. Меня другое смущает: что эта подборка, по словам ЛитГаз, только начало. Что-то там дальше воспоследует! Ты бы позвонил Ариадне, может, она знает.

А я тут болею. С первого числа у меня свирепейший грипп, лежу, откинув копыта. Лешка еще не приехал. Во всяком случае, не звонил.

Вот пока и всё. Крепко жму руку, твой [подпись]

P. S. Леночке привет.

Продолжение в «Литературной газете», конечно же, последовало. 7 сентября публикуется статья, в которой АБС прямо не называются, но по контексту понятно, что это — в том числе и об АБС.

Из: Высоков Н. Зови вперед и выше

<…>

Должна ли современная литературная фантастика быть преимущественно «утопичной» или же «антиутопичной»?

Мне кажется, что фантастика, если она стремится служить общественному прогрессу, не может не быть глубоко оптимистичной (не ура-оптимистичной, не розовой, сахарной и сусальной), проникнутой убеждением в лучшее и великое будущее человека и человечества, утверждающей достоинство и непреходящую ценность человеческого «я». Настоящая, нужная людям фантастика — та, что зовет их «вперед и выше».

Антиутопия же чаще всего порождается духовной слабостью, смятением, неуверенностью в грядущем, в способностях и возможностях человека и его разума, земной цивилизации. Повальное увлечение фантастов антиутопиями в мире капитализма естественно. Упорное цепляние за антиутопию некоторых представителей «интеллектуальной» группы фантастов в нашей стране вызывает досаду и разочарование в этих авторах, ибо в их антиутопизме видно вольное или невольное следование «лучшим западным образцам» (на деле — далеко не всегда лучшим).

Уверены ли поборники «интеллектуальной» фантастики, что усиленное нагнетание атмосферы общественной мысли мрачным антиутопизмом поможет людям увидеть тот позитивный путь, которым надо следовать? Что это поможет разглядеть, представить лучшую из реальных возможностей? <…>

А через три дня в «Литературной газете» выходит еще одна статья, в которой основное место уделено творчеству АБС.

Из: Файнбург З. Иллюзия простоты

<…>

Творчество А. и Б. Стругацких, равно как и дискуссии, им вызванные, пожалуй, наиболее отчетливо отражают сложное переплетение и борьбу мнений вокруг проблемы понимания сути и роли научной фантастики.

В сборнике «Шесть спичек», в повестях «Страна багровых туч», «Путь на Амальтею» и даже еще в «Возвращении» и «Стажерах» перед нами фантастика добротная, хорошо сработанная, но еще традиционная. Перед нами мир света, мужества, силы, разума, но мир, которому недостает внутреннего источника самодвижения.

Последние произведения Стругацких — и особенно «Попытка к бегству», «Трудно быть богом», «Второе нашествие марсиан» — представляют собой иную, социальную фантастику.

Научное мироощущение не нуждается для реализации своей деятельной сущности в иллюзиях — в этом его огромный шаг вперед по сравнению с мироощущением религиозным, его прогрессивность. Но в этом и его трагедия.

И герои произведений Стругацких никогда не забывают одновременно трагической и героической формулы: будущее создается тобой, но не для тебя. Это героизм постоянный, повседневный, наградой которому служат сознание выполненного долга и удовлетворенность выполненным долгом, а потому — высшая форма, высшая ступень героизма. Но вместе с тем это еще и трагедия, ибо персонаж действия никогда сам не пожнет плодов своего посева и нет у него иллюзий относительно самой возможности такой жатвы.

Саул, Антон-Румата Эсторский, Кандид, Максим знают много больше, чем могут, и при этом отчетливо понимают меру своих реальных сил, существующую пропасть между своими знаниями и своими возможностями. Это, однако, не останавливает их в борьбе с тем, что они считают злом, причем зло это совсем не абстрактно: у него вполне конкретно-историческая сущность. Буржуазность во всех ее проявлениях: в потреблении и в сознании, в образе жизни и в жизненных ценностях, в своих «крупнобуржуазных», а также и в мелкобуржуазных формах — вот их враг, с которым для них невозможны ни компромиссы, ни примирение.

Добро и зло в современной научной фантастике не отделены друг от друга непроходимой стеной, как это свойственно традиционной фантастике. Если бы в реальной жизни дело обстояло таким образом, бороться со злом было бы если и не легко, то во всяком случае просто. Однако вся трудность состоит именно в том, что истинные противоположности не только противоположны, но и едины, в том, что реальные жизненные противоречия всегда есть и противоположение, и единство добра и зла, старого и нового. Еще В. И. Ленин в ряде своих произведений (из них в данном случае особенно важно назвать «Детскую болезнь „левизны“ в коммунизме») напоминал, что есть два фронта борьбы с буржуазностью: один — более очевидный — проходит там, где полосатые пограничные столбы делят мир, другой — более трудный и гораздо менее очевидный — пролегает внутри нас.

Иной раз требование идеологической адресности фантастики некоторые критики подменяют требованием буквальной географической, этнографической и т. п. адресности. Некоторые выступления нашей критики дают пример осмысления любой литературы в понятиях и нормах буквального правдоподобия, а не в системе понятий идеологии. Прототипы фантастики ищут не в широких социальных явлениях, процессах, не в обобщающих социальных идеях, а в данной, конкретной стране, в каких-то конкретных деталях, частностях. В целом же художественное творчество сводится к простому назиданию, к элементарной дидактике, вместо того чтобы выяснить специфику идеологического воздействия художественной литературы.

Что же касается идейности, то стоит вспомнить о том, что фантастика отображает реальность в весьма специфической форме, воплощающей в образы гипотетические положения и ситуации. В «Улитке на склоне», во «Втором нашествии марсиан» предметом обличения является буржуазное сознание. Формы этого обличения не обычны, но для того перед нами и фантастика — новый вид литературы, — чтобы и здесь быть необычной. Что же касается, так сказать, «географии идей», то здесь у грамотного читателя не может быть и тени сомнения. Идейная сущность буржуазности создает здесь эффект адресности гораздо вернее, чем это дала бы любая научно строгая география, любая этнография.