Ниал Фергюсон - Восхождение денег

• Название: Восхождение денег
• Автор: Ниал Фергюсон
• Жанр: История
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-077906-2

Деньги присутствуют в жизни каждого человека и мало кого оставляют равнодушным. Деньги притягивают и вызывают отвращение. Они определяют исходы войн и помогают создавать прекрасные произведения искусства. Тем удивительнее, что люди в массе своей знают о деньгах очень мало. Знаменитый британский историк Ниал Фергюсон взялся восполнить этот пробел и с блеском выполнил задачу. В своей новой книге “Восхождение денег”, увидевшей свет в самый разгар всемирного экономического кризиса, он восстанавливает путь, пройденный деньгами от древности до наших дней, просто и ясно разъясняет смысл сложных финансовых понятий и терминов, расправляется с наиболее укоренившимися заблуждениями. И разумеется, подробнейшим образом разбирает причины нынешнего кризиса. Сегодня все больше и больше людей становятся частью мировой финансовой системы – и знакомство с финансовой историей мира важно как никогда прежде.

---

Эти подозрения не были беспочвенны. Представитель Ротшильдов в Нью-Йорке Огаст Бельмонт с ужасом наблюдал, как Америка погружалась в пучину Гражданской войны. Председатель национального комитета Демократической партии, он был главным сторонником Стивена Дугласа, соперника Авраама Линкольна на президентских выборах 1860 года. Бельмонт неустанно критиковал Линкольна за “разрушительную политику изъятий и принудительного освобождения”40. Да и третий сын Якова Соломон де Ротшильд в письмах домой незадолго до начала войны признавался в симпатиях к Югу41. Наблюдатели на Севере трубили тревогу: Ротшильды решили поддержать южан! “Бельмонт, Ротшильды и все их племя… начали скупать облигации конфедератов”, – стращала своих читателей газета Chicago Tribune в 1864 году. Один союзник Линкольна так вообще был убежден, что “евреи, Джефф Дэвис [президент Конфедерации] и дьявол” – несвятая троица, объединившаяся для победы над Севером42. Да и сам Бельмонт во время своего визита в Лондон в 1863 году уверял Лионеля де Ротшильда, что “с Севером скоро будет покончено”. (Злая ирония судьбы и подарок любителям конспирологии одновременно: чтобы заручиться ее поддержкой, в Британию направился министр иностранных дел Конфедерации, еврей по имени Иуда Беньямин.)

Трудно сказать, где здесь правда, вот только Ротшильды в конечном счете решили Югу не помогать. Почему? Кто знает, может, они искренне презирали саму идею человека как собственности другого человека. Но скорее всего они просто посчитали предприятие слишком рискованным (не кто иной, как уже упомянутый Джефферсон Дэвис, в бытность свою сенатором открыто призывал к отказу от выплаты государственного долга). В Европе недоверие Ротшильдов разделяли очень многие. Первая попытка конфедератов продать континентальным инвесторам свои облигации обернулась провалом. Но в их рукаве крылся еще один туз, и, как и собственно рукав, он был сделан из хлопка – главной опоры экономики южных штатов и крупнейшей статьи их экспорта. Идея была проста: использовать урожай этой культуры не только для продажи, но и в качестве гарантии выплат по “хлопковым” облигациям – и она сработала. Стоило никому не известной французской фирме “Эмиль Эрлангер и компания” приступить к выпуску новых ценных бумаг от имени Юга, как инвесторы в Лондоне и Амстердаме заметно оживились. Главное, что привлекало внимание в этих фунтовых облигациях с 7-процентным купоном и сроком погашения двадцать лет, – возможность их обмена на хлопок по довоенной цене 6 пенсов за фунт. Несмотря на череду неудач армии южан, облигации сохраняли высокий курс почти до самого окончания конфликта: возрастающая потребность экономики в хлопке в годы войны привела к его удорожанию, и предвоенные цены стали настоящим магнитом для инвесторов. Войска Конфедерации были биты при Геттисберге и Виксбурге, но хлопок шел вверх, а за ним устремлялись и облигации: с декабря 1863-го по сентябрь 1864-го их цена увеличилась вдвое43. А если и этого было мало, дельцы с Юга могли искусственно сократить предложение хлопка и взвинтить цену.

Перенесемся в Англию. В 1860 году основная часть хлопка, импортируемого для нужд английского текстильного производства – флагмана промышленной революции, поступала в страну через порт Ливерпуля. Более 80 % объемов драгоценного сырья прибывало из южных американских штатов. Руководители Конфедерации решили, что не мытьем, так катаньем, но добьются благосклонности великой державы. Желая продемонстрировать всю серьезность своих намерений, они установили запрет на экспорт хлопка в Ливерпуль. Эффект превзошел все ожидания. Цены немедленно подскочили с 61/4 до 271/4 пенса за фунт хлопка. А импорт обвалился: если в 1860-м в страну ввезли 2 600 000 кип хлопка, то в 1862-м – менее 72 тысяч. В местечке Стайал к югу от Манчестера сохранилась типичная для своего времени ткацкая фабрика на 400 рабочих мест, но то была лишь капля в море Владыки Хлопка, кормившего около 300 тысяч человек в одном только графстве Ланкашир. А больше им и заняться-то было нечем. К концу 1862 года ткачи уволили примерно половину своих работников, и четверть населения графства выживала исключительно благодаря пособиям по бедности44. Теперь люди жаловались, что хлопок морит их голодом. Они заблуждались: голодом их морили такие же люди, как и они сами, и в какой-то момент показалось, что шантажисты достигнут своего. Безработица, недоедание и бунты захлестнули север Англии, а дефицитный хлопок настолько вырос в цене, что “хлопковые” облигации южан стали еще привлекательнее, чем прежде. Перед соблазном не могла устоять даже политическая элита страны: среди покупателей были будущий премьер-министр Уильям Юарт Гладстон и главный редактор газеты “Таймс” Джон Делейн45.

Хлопковая облигация конфедератов – кто-то успел “состричь” лишь четыре купона.

Южане хлопали в ладоши от радости, но в их построениях обнаружился один важный недочет: стоит инвесторам потерять возможность физического доступа к хлопку, как исчезнет и гарантия выплат по облигациям, утянув за собой спрос на ненадежные бумажки. В самом деле, подкреплять свои обещания залогом имеет смысл только в том случае, если невыплата процентов повлечет за собой передачу этого залога кредитору. Ровно поэтому сдачу Нового Орлеана в конце апреля 1862 года следует считать отправной точкой заката Конфедерации. Главный порт южан оказался в руках врага, и теперь ради положенного ему хлопка инвестор должен был прорвать морскую блокаду, причем дважды – по пути туда и обратно. Поговаривали, что северяне крайне сильны на воде, и нашлось очень мало желающих на собственной шкуре проверить справедливость этого суждения.

Задержись они в Новом Орлеане хотя бы до отправки урожая хлопка в Европу, южане могли бы выручить еще около 3 миллионов фунтов. И тогда, чем черт не шутит, даже вечно осторожничающие Ротшильды могли бы пойти им навстречу. Но судьба распорядилась иначе; знаменитые финансисты не прельстились облигациями Эрлангера, ведь “их чрезвычайная рискованность, как и ожидалось, привлекла спекулянтов самого худшего сорта… мы не знаем ни одного приличного человека, который участвовал бы в этой афере”46. Конфедерация переоценила свои возможности. Перекрыв доступ хлопка в Англию, она не сумела возобновить его, когда это снова стало необходимо. Ткачи из Ланкашира уже через пару лет преспокойно ввозили хлопок из Китая, Египта и Индии. Инвесторы же быстро разочаровались в модных еще вчера “хлопковых” облигациях. Такого удара экономика южных штатов не выдержала.

“Серый”: пятидолларовая купюра, выпущенная в южном штате Луизиана.

От бурного потока иностранных займов вскоре остались лишь два жалких ручейка, возможности внутреннего рынка заимствований были давно исчерпаны, и правительству Юга ничего не оставалось, как включить печатный станок: ничем не обеспеченные бумажные деньги использовались для оплаты военных расходов и прочих нужд. Общая сумма выпуска составила около 1,7 миллиарда долларов. Скажут, что в военные годы и северяне печатали деньги, и будут правы. Но только к концу кровавой четырехлетки за “серую” бумажку южан давали 1 цент в золотом эквиваленте против 50 центов за “зеленый” доллар северян, и положение не исправила даже денежная реформа 1864 года47. Очень некстати для Конфедерации южные штаты и органы местной власти имели право множить собственные деньги, а несложные по исполнению банкноты Юга стали легкой добычей фальшивомонетчиков. Объем денежной массы рос, товары за ним не поспевали, и предсказуемым итогом стала неуправляемая инфляция. За годы Гражданской войны цены на юге поднялись в среднем на 4000 %, а на Севере – всего на 60 %48. Основные силы конфедератов сдались на милость противника лишь в апреле 1865 года, но пусть это не создает ни у кого иллюзий: экономика региона пала жертвой гиперинфляции, и окончательная капитуляция была делом месяцев.

Время подтвердило правоту Ротшильдов. Торжествующий Север не стал принимать на себя долги поверженного врага, и вложения в “хлопковые” облигации в одночасье превратились в пыль. Юг был обречен покрывать свои затраты выпуском денег. В первый и, увы, не последний раз в истории попытка подчинить себе рынок облигаций привела к гибельной инфляции и унизительному военному краху.

Рантье выбирает смерть

Покупатели конфедератских облигаций остались с носом – точно так же, как очень многие инвесторы в xix веке. Да чего уж там, и среди стран обеих Америк Конфедерация была лишь самой северной, но далеко не единственной, кто нарушил данное слово. К югу от Рио-Гранде отказом платить по счетам и обесценением национальной валюты можно было удивить разве что приезжих. Опыт Латинской Америки в середине того столетия высветил многие проблемы, проявившиеся почти повсеместно в XX веке. Отчасти потому, что прослойка потенциальных инвесторов там была тоньше и слабее, чем в других местах, а значит, мало кто был готов настаивать на своевременной выплате процентов, да еще в твердой валюте. Страны Латинской Америки также одними из первых обнаружили, что отказ от своих обязательств – процесс практически безболезненный, если держатели облигаций почти сплошь иностранцы. Не случайно первый из цепочки великих южноамериканских кризисов грянул уже в 1826–1829 годах, когда Перу, Колумбия, Чили, Мексика, Гватемала и Аргентина дружно приостановили выплаты по облигациям, размещенным на лондонском рынке всего за несколько лет до того49.