Ирина Горская - Андрей Ярославич

• Название: Андрей Ярославич
• Автор: Ирина Горская
• Издательство: Армада
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1996
• ISBN: 5-7632-0159-0

Книга содержит роман Ирины Горской «Недолгий век», который рассказывает о бурной жизни Андрея Ярославича, младшего брата Александра Невского. Роман привлекает неординарным подходом к событиям XIII века. При работе над романом автор использовал редкие и малодоступные источники и материалы.

---

— Ну ладно тебе! — Андрей погасил улыбку. — Дальше рассказывай.

Отец еще отпил.

— А что дальше? Невесело дальше. Царица Тамар была мудра. Она супруга своего послом отослала в Константинополь, в столицу империи ромеев. Но и Юрию было не занимать гордости. Он самовольно воротился, войско собрал и пошел на жену свою войной! Но царица победила его. И пришлось ему вновь бежать в столицу Византии. Там и пропал. Никто более не видал его…

— Там он встретил моего деда Димитрия?

— Да нет, не могло такое случиться. Отец мой уже на Руси обретался…

Ярослав знает, что сейчас будет рассказывать сыну о князе Всеволоде Большое Гнездо, о своем отце. О нем говорить всегда занятно, и тоже с каким-то весельем. О себе неохота говорить. О том, как не давал везти хлеб в Новгород, о распре с тестем, Мстиславом Удалым… Но однажды Ярослав сказал Андрею то, что непременно надо было сказать:

— А и я ведь признанный у отца, Андрейка…

Быстрое выражение тихой радости прошло по лицу мальчика, он почувствовал, что отец сделался ему еще ближе… Да, Ярослав-Феодор не был сыном закавказской принцессы, не был сыном витебской княжны, венчанных жен своего отца, но был рожден от одной из незнатных наложниц. Впрочем, о том, что мать его, бабка Андрея, была незнатного рода, Ярослав не решался сказать сыну; об этом никогда никто не говорил; иные, случайно обмолвившиеся, попросту лишились жизни как-то неприметно; и спустя какое-то время происхождение Ярослава по матери и вовсе позабылось… Ярослав и сам не любил вспоминать о матери, которую помнил смутно. Сказал Андрею:

— По законам народа твоей матери я супруг ее перед Богом!..

Андрей снова низко наклонил голову с ежиком русым и косицей на маковке…

Но самыми приятными для Ярослава воспоминаниями были воспоминания об отце. О том, как дед Юрий Долгорукий узнал о рождении сына, когда охотился в темных лесах, как избрано было младенцу имя Димитрий и наказано было заложить в его честь город Дмитров… Ярослав не осуждал Андрея Боголюбского за то, что тот вынудил молодую мачеху уехать на родину, в Константинополь, с тремя маленькими сыновьями, Михаилом, Василием и Димитрием, будущим Всеволодом, прозванным Большим Гнездом…

— Но как же император византийский не отомстил за подобное унижение своей сестры? — спрашивал Андрей отца.

— Э-эй! — отец щурился почти как Александр. — Императору Мануилу не до того было! Он больше красавицами был занят, нежели делами правления. Как раз тогда обдумывал новый брак, с Мелисандой, графиней Триполитанской. Уже корабли готовы были везти свадебный невестин поезд из Триполи в Константинополь, но внезапно девушка заболела и с ужасающей быстротой теряла свою красоту. Возможно, это было действие отравления или колдовства. Император взял назад свое слово, и брату Мелисанды ничего не оставалось, как примириться с этим…

— Но ведь душа-то важнее тела! — серьезно сказал Андрей. — Разве и душа ее испортилась?

— Я не ведаю ничего о ее душе, — отвечал отец с такою же серьезностью, — да ведь и речь шла о мирском союзе, а не о поступлении в монастырь… — Отец замолчал, чувствуя, что сын еще о чем-то хочет спросить.

Но и Андрей молчал. Эти мучительные для него вопросы о душе и теле, о мирском и духовном, — едва ли они имели разрешение. Но избавить от них свое сознание тоже не было возможности…

— И что с ней сталось, с этой Мелисандой? — спросил Андрей.

— О, эта история придется тебе по душе! Мелисанда утратила прославленную свою красоту, но в это время в далекой франкской стране жил некий рыцарь, так зовутся франкские воины, весьма преданный всему духовному; в одном замке, принадлежавшем родичам красавицы, увидел он портрет Мелисанды и полюбил ее. «Портретом» франки зовут изображение мирянина, исполненное на холсте или на доске. И юный воин увидел подобный портрет и полюбил красавицу. А на портрете Мелисанда была красавицей. И он снарядил корабль и отплыл в Триполи. Долго и тщетно молил он графа Триполитанского, тот отказывал ему, хотя юноша был знатного рода. Наконец, тайком пробравшись во дворец, юноша увидел Мелисанду. Его не испугало безобразие прежней красавицы, должно быть, и вправду она обладала прекрасной душою, которую и оценил влюбленный. Они бежали на его родину, где жили счастливо и умерли в один день…

Да, эта история была по душе Андрею. Как хорошо было бы любить так, когда он станет совсем возрастным! И еще быть правителем жемчужной тучей!..

А Ярослав рассказывал о браке Мануила с другой красавицей, Марией Антиохийской, о двоюродном брате императора, зловещем красавце Андронике Комнине, по приказанию которого несчастную Марию после смерти супруга задушили в темнице… Вспоминал Феодор-Ярослав рассказы отца о Константинополе, огромном славном граде, равном древнему граду Риму! Со всех концов мира везут в столицу Византии шелк, пряности, золото, серебро и драгоценные камни, русские меха и лучшее оружие с Востока. Отец Ярослава никогда не забывал дворцы, конские ристалища, дивные хоромины и храмы византийской столицы…

— Воздвигнуть бы на Руси подобный град! — восклицал Димитрий-Всеволод.

— Дед говорил о Киеве или о Владимире? — спрашивал Андрей.

Ярослав покачивал головой.

— Что Киев! Киев Бог весть когда поднимется теперь! И не о Владимире говорил князь, нет… А, быть может, о неведомом каком-то граде, о Риме Русском!..

А в минуты веселые вспоминал Димитрий-Всеволод корчмы-трактиры и блудилища-мимарии; и как все это было хорошо: пить вино, когда тебе хочется, и женщин иметь, когда желаешь иметь их… И князь тогда, бывало, смеялся, и вставлял в свою речь греческие слова, и сына звал христианским его именем на греческий лад: «Тодорос». И приближенные, и семейные знали, что князь в духе, когда исполнившему хорошо его приказание бросал он мягкое и чуть гортанное греческое «эвхаристо» — «благодарю»…

Димитрий вернулся на родину отца по смерти матери, убоявшись вражды к себе при константинопольском дворе. И всякий раз не забывал Ярослав помянуть великодушие Андрея Боголюбского, который принял юного брата, сделал участником своего похода на Киев…

— Отчего русские князья походами друг на друга ходят? — спрашивал мальчик рассеянно, уже утомленный многими рассказами и выпитым сладким вином.

Отец глядел на него с любовью и дивился его странному и занятному уму. Но отвечал уверенно:

— Эка! На всем свете правители друг на друга походами ходят!

— Но мы ведь все — Рюриковичи, от одного корня! Зачем же?..

— Затем, что одной сильной руки нет!

— А отчего нельзя просто всем собраться, сговориться— и не ссориться более?

— Стало быть, нельзя, кровинка моя! Вот я погляжу, как вы, сыновья мои, войдете в возраст и поладите друг с другом! — И отец снова щурился насмешливо и походил на Александра…

В этот, десятый год Андреевой жизни на земле произошла одна важная для него встреча, еще одна привязанность, более нежная, нежели привязанность его к отцу, к Анке и Льву, озарила душу мальчика.

Он знал, что в одном из теремов — покои Ефросинии, вдовы его старшего брата Феодора, давно, по Андреевым, детским еще понятиям о времени, умершего. О смерти Феодора говорилось уклончиво и смутно. Все знали: это — запретное, и если говорить о запретном, до князя скоро дойдет, а тогда и жизни лишиться возможно. И молчали. Потому Андрей о Феодоре почти ничего не знал и не думал об этом своем старшем брате.

Об этой Ефросинии Андрей тоже не думал, как не думал и о своих сестрах, и о теремных женщинах отца, Ведь этот женский мирок связывался в его сознании, да и в жизни действительной, с княгиней Феодосией; а думать о Феодосии Андрею и вовсе не хотелось. Довольно было одного чувства, что благодаря отцу само существование княгини уже не грозит Андрею погибелью.

Но время было послеобеденное, летнее и неожиданно жаркое. Все разошлись по своим теремным покоям и дремали, задернув пологи над широкими деревянными кроватями. Притих торг на внешнем дворе. А внутренний, жилой двор и вовсе обезлюдел. Должно быть, и челядинцы-прислужники дремали, приткнувшись в подклетях.

Редко-редко воцарялись на княжеском дворе подобные тишина и безлюдье. И эта редкостная возможность побродить одному в тишине-пустоте прогнала сон от глаз Андрея.

Он сам себе не признавался, но его потянуло глянуть на жилища женщин. Зачем? Не мог бы объяснить. Можно было к мыльням пойти, там портомои, всегда кучно. Однако нет, хотелось поглядеть, как живут женщины и девицы, равные ему по рождению. Было и желанно и неприятно. Неприятно, потому что связано с Феодосией. Но не к Феодосии же он пойдет! И не туда, где сестры… Женщины отца? Пожалуй, хотелось, но было совсем запретно… Что же оставалось? Невольно подумал он о вдове неведомого брата… Вот на ее малый теремок он поглядит… по лесенке взойдет невысоко… В этом ничего дурного…