Елена Ляпота - Через тернии к свету (СИ)

• Название: Через тернии к свету (СИ)
• Автор: Елена Ляпота
• Жанр: Современная проза

Через тернии к свету… Вечный романтик, страдающий радикальными идеями, бредущий к свету в конце тоннеля с факелом в руках. Мечтающий навести порядок в хаосе, но абсолютно верно понимающий, что это невозможно. Ветреник и Казанова, волочащийся за каждой вспыхнувшей в голове идеей, и, отхлебнувши из чаши, тут же бросающий прежнюю музу ради новой. Добро пожаловать, читатель.

---

— Постойте! — засуетился Топалов, — Вы не можете. Не имеете права. Забывать. Все пароли. Все наши проекты!

— Для кого? — с ледяным спокойствием возразил Барканцев, — Я свое отжил. Имею право спокойно… как это… вести загробный образ жизни.

— И тем не менее вы ждали нас, — тихо заметил Кузьмин. Барканцев осторожно подмигнул ему и повернулся к Топалову, красному от злости и негодования.

— Есть Кодекс! — шипел он, брызгая слюной, — Вы обязаны.

— Может, вызовем полицию? — ехидно предложил Барканцев, а после устало вздохнул, — Вас ведь не наука интересует. Тебя — и директора твоего, индюка надутого. Вам бы деньги уберечь. Два миллиарда восемьсот миллионов.

— Три!

— Это на вашей совести три. А я отвечаю за то, что в мои руки попало.

Топалов примолк. Глаза его, сначала удивленно расширившиеся, полыхнули вдруг недобрым огнем. Он тихонько прокашлялся в ладошку, а затем обратился к Барканцеву обычным спокойным тоном.

— Давайте, Борис Антонович, по-людски все решим. В конце концов, о вас память останется. Проекты доработаем. Люди страдать не будут.

— Эх, — Барканцев кинул сигару в траву и потянулся, как сытый кот, — Я бы вас, тунеядцев…

— Борис Антонович!

— Ладно тебе, Артурчик. Садись, потолкуем.

— Давайте, — обрадовался Топалов, — Я только ручку. Бумагу. Все запишу.

— Вот дюндель, — усмехнулся Барканцев, — Ты что, бумажку с того света собрался вынести.

Топалов растерянно посмотрел на Кузьмина. Тот улыбнулся и покачал головой.

— Как тогда?

— Наизусть учить будешь. Как в школе, — усмехнулся Барканцев и опустился на мягкую траву, — Хорошо здесь.

Топалов послушно опустился рядом, подозрительно косясь на Кузьмина. Тот понял его без труда: еще бы, тайна научного исследования и все такое. Он бодро вскочил на ноги и протянул руку Барканцеву.

— Приятно было познакомиться, профессор. Я оставлю вас. Прогуляюсь.

— Бывай, — кивнул Барканцев, — Только в дебри уж сильно не гуляй. Кто его знает, что за край. Я еще покамест новичок.

— Слушаюсь, — на губах Кузьмина заиграла по-мальчишески задорная улыбка.

— Хороший парень, — мимоходом заметил Барканцев, глядя в удаляющуюся спину Кузьмина, — И отца его встречал как-то. Славный человек.

Топалов скорчил презрительную мину. В глазах заплясали чертики.

— Трудоголик. Даже похлеще вас будет. Говорят, Петр Кузьмин насколько умен, настолько и несчастен. Кроме работы своей все на свете промахал. По молодости любовь у него была большая. Так и ту потерял — пока Луну исследовал, она замуж за другого вышла. С тех пор один. И не покаялся: бросил космос, ударился в потустороннюю жизнь. Чудак!

— А сын?

— Что сын. Детдомовский. Взял, чтоб, значит, не совсем волком слыть.

Барканцев глубоко задумался, теребя в руках пук свежей травы. Потер в ладонях, поднес к носу, вдохнул: хорошо…

— А ты, стало быть, все сплетни лабораторные пособирал?

— А то! Я всегда в курсе, с кем дела веду. Это вам не червей препарировать, — вернул Топалов старый «должок».

Барканцев ничего не ответил. Растянулся на траве и закрыл глаза.

— Эй, Борис Антонович, — позвал его Топалов.

— Что? — спохватился Барканцев, — Ты кто такой?

— Профессор! — в волнении закричал Топалов.

— Что-то память моя уж совсем ослабла. Пожалуй, скажу тебе, что помню. А что забуду — вы уж сами, как-нибудь. А то уж больно шустрые. Посмотрим, как вы без нас — без трудоголиков…

Дмитрий Кузьмин еще долго брел по бескрайнему полю навстречу сиреневатой полоске гор. Только горы почему-то не становились ближе, а, казалось, уплывали все дальше и дальше вперед. Справа от него показалась ореховая роща. Легкий ветерок пошевелил волосы у виска. Пахнуло свежестью — как после дождя. Кузьмин шел и гадал, как ему отыскать Василису. Нужно было, наверное, спросить у Барканцева. Однако профессор с Топаловым остались далеко позади. Возвращаться не хотелось. Времени и так в обрез. Интересно, что скажет отец, если он не найдет эту Василису? Тяжело вздохнет и похлопает его по плечу. Вот и все.

Петр Кузьмин непременно бы ее нашел.

Перед глазами вновь стала фотография: длинные волнистые волосы. Большие зеленые глаза. Немного грустная улыбка. Красивая женщина. Наверное, та самая, о которой водили сплетни лабораторные кумушки. Жаль, что она умерла.

Неожиданно за ореховой рощей показались какие-то дома. Кузьмин резво сорвался с места — время было дорого, а жители могли помочь хотя бы советом.

Он вбежал в небольшую деревушку, утопающую в высоких тополях и акациях. Все домики, как один — белоснежные и ухоженные. Уютно. Как дома.

Кузьмин шел по тропинке, выискивая хотя бы одного человека, заглянул в распахнутую калитку и обомлел. Он находился дома.

Знакомый двор. Знакомое крыльцо. Даже старые качели, которые отец отказывался убрать, несмотря на то, что на них давно уже никто не катался.

Только здесь качели были новыми и украшены белыми цветами.

Дима подошел к качелям и опустился на деревянную скамью. Качели приятно скрипнули.

— Привет.

Ласковый, мягкий голос. Перед Димой словно из-под земли выросла высокая темноволосая женщина. Улыбчивая, но немного грустная.

— Василиса, — сорвалось с губ Кузьмина.

— Ты искал меня, — утвердительно сказала она.

— Но как? — Дима не знал, что сказать от удивления.

— Здесь каждый находит то, что ищет. Или тех, кого ищет, — Василиса сорвала с качелей цветок и сунула ему в нагрудный карман, — Идем пить чай.

Знакомый стол. Даже скатерть в клеточку с подсолнухами, которая валялась на чердаке. И чайный сервиз, половину из которого Димка в детстве разбил. Сладкий, чуть терпковатый аромат мятного чая.

Дима пил чай и слушал Василису, не сводя с нее глаз. Она была не просто красивой. Теперь она казалась ему родной.

— Теперь расскажи, почему ты меня искал, — попросила Василиса.

— Моя фамилия Кузьмин, — начал Дима и почувствовал, как в горле застрял комок. Он и забыл — представить себе не мог — но забыл, что эта женщина давно умерла.

— Знакомая фамилия, — задумчиво улыбнулась Василиса, — Знаешь, здесь многое забывается. Я вот пытаюсь вспомнить…

— Я — приемный сын Петра Кузьмина.

— Петр? — Василиса посмотрела куда-то сквозь него, — Я любила когда-то человека по имени Петр. Иногда мне снится, что у меня должен родиться сын, и я собираюсь назвать его Петром. Только вот больше я ничего не помню…

Вот оно что! Дима неторопливо осмотрел Василису — всю целиком, начиная от кудрявой макушки и до полы цветастой юбки, пытаясь найти знакомые черты. Василиса заметила его взгляд и покрылась пунцовой краской. Дима опустил глаза.

Нет, это совсем не то, что она подумала. Совсем не то…

— Мне пора, — вдруг сказал он и вскочил на ноги. Он чувствовал, что еще немного, и ему не захочется уходить.

— Хорошо, — согласилась Василиса и поднялась следом, — Я провожу до калитки.

Дима кивнул и они вместе побрели к выходу. Не сговариваясь, ее ладонь мягко скользнула в его раскрытую, и на душе стало совсем хорошо…

— Можно я буду приходить к тебе во сне? — робко попросила Василиса.

— Конечно, можно, — немного смущенно ответил Дима.

Василиса приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку. Совсем как мальчишку.

— Тогда до встречи.

Спустя несколько часов Дмитрий Кузьмин открыл глаза в реанимационной палате. Рядом мелькали привычные лица. На соседней кровати хрипло постанывал Артур Топалов. Над ним нависал какой-то разъяренный мужчина, то и дело хватающийся то за голову, то за грудь. Директор, догадался Дима.

— Ну, как себя чувствуешь после путешествия? — Клара Владимировна — терапевт.

— Я поднимусь, — решительно заявил Дима и вскочил с кровати. Тело слегка знобило. Голова кружилась. Тем не менее он не мог спокойно лежать.

Он должен сказать отцу. О том, сколько общего вдруг появилось между ними.

Дима ворвался в кабинет ураганным ветром и плюхнулся в кресло. Кузьмин-старший поправил старомодные очки и вопросительно посмотрел на сына.

— Я не знал, что тебя тоже усыновили.

— И кто тебе это сказал? — после некоторой паузы спросил отец.

— Я нашел Василису, — срываясь от волнения, то криком, то шепотом говорил Дима, — Теперь я понимаю, отчего все так.

Кузьмин-старший опустил глаза на свои руки, сложенные на столе, и прокашлялся.

— У нее все хорошо, — продолжал Дима, — Правда, она многое забыла. Там все забывают о том, кто они есть. Но она помнит о сыне. Действительно, помнит. И как хотела тебя назвать — помнит. В честь одного человека, который был ей дорог.