Елена Ляпота - Через тернии к свету (СИ)

• Название: Через тернии к свету (СИ)
• Автор: Елена Ляпота
• Жанр: Современная проза

Через тернии к свету… Вечный романтик, страдающий радикальными идеями, бредущий к свету в конце тоннеля с факелом в руках. Мечтающий навести порядок в хаосе, но абсолютно верно понимающий, что это невозможно. Ветреник и Казанова, волочащийся за каждой вспыхнувшей в голове идеей, и, отхлебнувши из чаши, тут же бросающий прежнюю музу ради новой. Добро пожаловать, читатель.

---

Годы шли, и время неумолимо поглощало надежду, а потом остался лишь прах. Тоска переросла в сеть глубоких морщин в уголках бездонных синих глаз, в которых по-прежнему мелькали молнии. Спустя десять лет Руфус все также был одинок. Шумные компании любили его, друзья уважали и помнили, правитель долины назначил его советником — настолько силен и бесспорен был его авторитет. Но теперь мало что могло озарить радостью его хмурое чело.

Однажды утром служители алтаря привели к Руфусу мальчишку. Тот выглядел довольно странно, то и дело падал, не в силах удержаться на ногах. У мальчишки были нежные черты лица, обрамленного светлыми волнистыми кудрями, и большие синие глаза, глядя в которые, Руфус вдруг почувствовал симпатию и жалость к этому малышу.

— Ты Руфус? — спросил мальчишка, смешно коверкая слова.

— Да, я Руфус. Ты болен, малыш?

— Нет, я не болен. Просто я впервые хожу на двух ногах. Вообще-то я привык летать и плеваться огнем, а теперь о рту у меня словно ручей, и язык какой-то короткий, — пожаловался мальчик, — Но с другой стороны здесь я такой как все.

— Откуда ты?

— Меня зовут Люмиар. Я пришел из мира, в котором был драконом. Дядя Эйнольс сказал мне, что я больше не могу оставаться с ним, потому что в этом мире драконов не любят и мне лучше быть среди своих, и я уже достаточно взрослый, чтобы он смог отпустить меня одного. Мне уже девять, — похвастался Люмиар.

Руфус опустился перед ним на колени и взял его лицо в свои ладони. Смутное подозрение закралось в его сердце, начавшее вдруг биться быстро-быстро.

— Мама моя умерла во время родов. Я жил с дядей Эйнольсом, и мы с ним много путешествовали, бывали на ярмарках в разных городах. Он учил меня рисовать. Дядя просил передать тебе это, — мальчик вытащил из-за пазухи кусок холста и протянул Руфусу.

Взглянув на картину, Руфус почувствовал, как глаза его наполняются слезами, а в груди с новой силой просыпается давно забытое чуство.

— Дядя Эйнольс просил, чтобы я обязательно вернулся и рассказал, нашел ли я тебя. А то он будет волноваться, что я потерялся.

Руфус обнял сына и прижал его белокурую головку к своей груди. В это мгновение ему казалось, что в его жизни не было более счастливого момента…

Несколько часов спустя у алтаря нового источника Руфус наблюдал, как Люмиар пробирается через источник, стоя на четвереньках. И вот сквозь переход он увидел маленькую темно-зеленую мордашку с внимательными синими глазами. Дракончик щелкнул крохотными клычками, и из ноздрей вырвалась тоненькая струйка пламени.

Руфус засмеялся, чувствуя как в груди волной поднимается гордость за сына, возможно последнего дракона, который летал над Первозданной землей.

Он будет стоять, не сходя с этого места, и ждать, пока Люмиар вернется, и лелеять в душе воспоминания. Ждать, чтобы еще раз увидеть последнее превращение сына и запомнить его первозданную драконью красоту.

* * *

Кларисса с трудом отвела взгляд от картины и повернулась лицом к тетке, озадаченно притихшей в уголке за колонной. Марго с изумлением уставилась на слезы, проложившие неровные дорожки на побледневших щеках племянницы. Единственный раз она видела Клариссу в слезах на похоронах ее матери. Нечто новое было теперь в ее глазах. Как будто дерзкая спесивая девчонка вдруг исчезла, уступив место ласковому ранимому существу.

— Я хочу купить эту картину, — вытирая руками слезы, сказала Кларисса, и обернулась к художнику.

— Она не продается, — сказал старик и сунул картину себе под мышку.

— Если наследница хочет, тебе придется ее продать, — высокомерно сказала Марго и постаралась придать своему лицу властное выражение. Но с этой ролью она, привыкшая лебезить, справлялась довольно скверно, — Мы заплатим любые деньги.

— Картина не продается, — упрямо повторил старик и собрался уйти, но Кларисса поймала его за руку и притянула к себе.

— А за поцелуй? — шепотом спросила она и губы ее, молодые и сочные, ненароком потянулись к синюшным стариковским губам. Один лишь миг, и морщины на лице разгладились, румянец растекся по всему лицу, губы порозовели и налились соком, глаза полыхнули синим пламенем и сделались большими, словно два озера в обрамлении пушистых белесых ресниц, вверх взметнулись золотисто-светлые локоны…Всего лишь миг, и перед Клариссой вновь предстал иссохшийся старец, к увядшим губам которого она тянула свои нежные розовые лепестки. Девушка опомнилась, внезапное чувство неизведанной доселе страсти кануло в небытие, и всю ее передернуло от отвращения. Кларисса с ужасом отпрянула и спрятала лицо на груди подоспевшей Марго.

Старик-художник странно усмехнулся, окинув взглядом обеих, и ушел прочь из зала. Кларисса оторвалась от тетки и с грустью и недоумением смотрела на его удаляющуюся фигуру, пока тот окончательно не скрылся в толпе.

Покинув зал, где проходила выставка, старик направился в боковой коридор. С каждым шагом походка его становилась увереннее и тяжелее, плечи распрямлялись, морщины сходили с лица.

— Дед, постой, — услышал он позади и остановился. Хозяин замка Кентальвир со всех ног спешил к нему, боясь не успеть. — Куда ты, выставка ведь только началась. Столько достойных мастеров приехало. Есть даже с кем потягаться в искусстве живописи. Все для тебя, дед.

— Спасибо, Вайяр, — ответил Люмиар своему правнуку. — Я уже увидел все, что хотел.

Он не стал говорить Вайяру, что души его родителей опять говорили с ним, и что картина открылась этой чванливой рыжеволосой бестии. Люмиару было хорошо и грустно, и больше всего сейчас ему хотелось ощутить то давно забытое чувство полета, когда он мог, расправив крылья, свободно парить над землей. И чтобы Эйнольс обеспокоенно бежал вслед за его тенью, задрав голову вверх к облакам, в которых Люмиар бесшабашно любил кувыркаться. Домой, в закрытую землю, где родилось восхитительное чувство любви, подарившее ему жизнь, где остались его первые и последние полеты высоко в небе, и горячо обожаемый Эйнольс, чьи краски подарили вечность двум влюбленным сердцам, так и не сумевшим слиться при жизни. Так и не узнавшим, что дитя дракона, выношенное и произведенное на свет в человеческом лоне, бессмертно…

Оглавление

Сказ про Андрея-ложечника да Лихо Одноглазое

В давние времена в одной деревеньке под Новгородом жил да был молодой парень по имени Андрей. Статен он был, да невысок, и ручки маленькие, щупленькие, будто у девицы. Глаза голубые, щеки красные — не в отца, а в мать выдался.

В ту пору заведено было, чтоб каждый, кто не юбку носил, либо богатырем, либо пахарем делался. Пахать Андрей не мог, да и не любил: силенок у него было маловато. И меч в руках не держался — все падал куда-то вниз, норовя угодить острием в босую ногу.

— Тебе, Андрей, только на болота идти, жаб колоть, — посмеивались старцы. А отец с матерью горестно вздыхали. Было у них еще два сына — оба красавцы, богатыри, а этот…

Андрей только сказки рассказывать был мастак, корзины плести из прутьев, да ложки деревянные строгать. Вся деревня ходила к нему за ложками: гладкие, расписные — с ними и щи вкуснее казались, и настроение поднималось, потому как парень не простые ложки мастерил, а такие, что как одна об другую ударится, так и песня складывается.

Так и прозвали его Андрей-ложечник.

Тем временем стукнуло Андрею двадцать пять. Возраст солидный, жениться пора. И была на деревне девица одна — умница, не красавица, но ласковая, хозяйственная. Запала она Андрею в душу, да прочно, спелым зернышком, зрелым ядрышком, пустила корни в самое молодое сердце. Звали ее Отрада.

Женихи к Отраде табуном не ходили, пороги не обивали — хоть и славная она была девушка, но семья у нее была бедная. Один отец — и тот больной, на печи лежит, не встает.

Пришел Андрей свататься. Встал перед печью, поклонился и говорит:

— Отдай за меня, Елисей, дочку свою единственную. Буду ее кормить, лелеять, оберегать, а она при мне будет хозяюшкой.

Приподнялся Елисей на печи, посмотрел на Андрея зорко, с усмешкой:

— Это кто там к моей Отрадушке свататься пришел? Не богатырь, не купец, не пахарь уважаемый. Так, плясун-ложечник. Поди вон. Перед людьми стыдно за такого женишка.

Закручинился Андрей. Заблестели глаза от слез предательских. Развернулся он и ушел, куда глаза глядят.

Долго ли коротко ли скитался Андрей по свету, и как-то забрел в незнакомый дремучий лес. Куда ни кинь оком — повсюду сосны-великаны, раскинули могучие ветви, застилая свет божий. И ни зверь не пробежит между ними, ни птица не пролетит.

Тяжело стало на сердце у странника, почуяло оно неладное, только дух у Андрея не из пугливых был. Отступать обратно молодец не собирался, двинулся вперед, минуя исполинские сосны — все дальше, в глушь лесную. Так и шел он, пробираясь сквозь чащу, не подозревая, что по пятам за ним увязалось Лихо Одноглазое. Идет оно, по кустам прячется, то тут, то там норовит подножку подставить. Но Андрей, хоть и не богатырь, но ловок был да резв — через коряги перепрыгивал, что молодой олень, лишь носками задевая Лиховы пальцы.