Владимир Успенский - Тайный советник вождя

• Название: Тайный советник вождя
• Автор: Владимир Успенский
• Жанр: История

«Тайный советник вождя» — книга-сенсация. Это роман-исповедь человека (реального, а не выдуманного), который многие годы работал бок о бок с И. Сталиным, много видел, много знал и долго молчал. И, наконец, с помощью В. Успенского, заговорил — о своем начальнике, его окружении, о стране. Честно рассказывает — без прикрас, но и без очернительства. В книге масса интереснейшей информации, имеющей огромную познавательную ценность.

---

Моряки и танкисты рвались вперед, пехота закрепляла достигнутое, генерал Власов умело направлял быстрый поток. Начав с тех позиций, где немцы ближе всего подошли к Москве, с освобождения Белого Раста и Красной Поляны, войска 20-й армии в двухсуточном кровопролитном бою освободили Солнечногорск и погнали врага на запад быстрее своих соседей. Предвижу упреки: не слишком ли превозношу успехи предателя Власова? Отнюдь. Я стараюсь быть объективным, освещаю события так, как освещал их в своем обобщающем донесении Сталину, а не так, как смотрят на них теперь. Факты упрямы. Неисторично, просто даже глупо умалчивать, что именно Власов, правильно оценив обстановку, дерзким маневром вывел подвижную группу своих войск в полосу 16-й армии, на тылы немецких дивизий, упорно оборонявшихся вдоль западного берега Истринского водохранилища — против Рокоссовского. И побежал враг! Эх, как побежал — спринтером на короткой дистанции, вытаптывая сугробы, бросая технику на обледенелых дорогах. Даже ваш покорный слуга, видавший военные виды, был удивлен, читая сводку за 16 декабря: на этом участке было за сутки захвачено 106 фашистских автомашин и 32 артиллерийских орудия — вооружение целого артполка.

Немцы попытались остановить 20-ю армию массированными ударами с воздуха, привлекли все бомбардировщики фронтовой авиации, способные дотянуться с аэродромов в тот район. Притормозили они движение ударной группы, но не более того. И не только погода помешала: линия соприкосновения менялась так быстро и так сложно, что немецкое командование теряло ориентировку — где свои? Где чужие?! Попадали и по своим, на войне не без этого. Своевременное и правильное решение принял тогда командующий Западным фронтом Жуков. Видя, что 16-я армия продвигается медленно, с большим трудом, а у 20-й армии удача, он передал от Рокоссовского Власову подвижную группу генерала Ремизова (кавалерийская дивизия, танковая и стрелковая бригады). Вместе с двумя танковыми бригадами и легендарной 64-й морской бригадой эта группа превратилась в сильный кулак, продолжавший крушить оборону противника. 19 декабря группа Ремизова завязала бои за важный опорный пункт неприятеля — город Волоколамск. В атаках опять же, который уж раз, отличились моряки 64-й бригады. Везде были они первыми, дрались геройски и, увы, несли очень большие потери. Чуть позже к Волоколамску подошла еще одна подвижная группа (из 16-й армии) — группа генерала Катукова, основу которой составляла так хорошо знакомая мне 1-я гвардейская танковая бригада. Совместными усилиями город был взят. Танкисты и моряки продолжали двигаться дальше, на Шаховскую.

На этом завершилось участие генерала Власова в подмосковном сражении. Он заболел, был отправлен в госпиталь. Но дело свое он сделал: армия, которой он командовал около месяца, воевала очень удачно. Естественно, что Ставка уделяла этой армии особое внимание, фамилия Власова часто звучала в кабинете Сталина. Его фотография была напечатана 13 декабря в «Известиях» вместе с фотографиями других отличившихся генералов — Жукова, Рокоссовского и Говорова. Особенно почему-то достижениями Власова восхищался Вячеслав Михайлович Молотов, в тот период постоянно находившийся при Иосифе Виссарионовиче. Молотов так говорил о генерале: «Наполеоновская хватка, бьет и гонит, гонит и бьет». Сталин, пребывавший в ту пору в хорошем расположении духа, подхватил словечко, по нескольку раз в день спрашивал полушутливо: «А как Наполеон?», «Что нового у нашего Наполеона?» Только Шапошникову подобных вопросов не задавал, зная, что Борис Михайлович не то чтобы скептически, а как-то настороженно относится к достижениям Власова. «Слишком мало расчета, слишком много случайностей, а это, знаете ли, чревато… Измотал армию, а нам еще воевать и воевать». В Генштабе, в узком кругу, при мне называл Власова не иначе как «долговязым Буонапартом». Впрочем, для Шапошникова это было естественно: он часто имел свое мнение. А общее мнение, сложившееся о Власове, точнее всех выразил, пожалуй, Георгий Константинович Жуков в январе 1942 года, давая боевую характеристику прославившемуся генералу: «…В оперативном отношении подготовлен хорошо, организационные навыки имеет. С управлением войсками армии справляется вполне». Получить такую оценку Жукова мог далеко не каждый. В то время, до предательства Власова, эта оценка, на мой взгляд, была справедливой. О странной его измене, о странном его поведении я расскажу позже.

5

Вернемся к свободному, по памяти, изложению сути моих докладных записок (или, если хотите, донесений), которые я составлял для Иосифа Виссарионовича в декабре 1941 года. Как условились: по карте сверху вниз.

16-я армия генерала К. К. Рокоссовского действовала там, где немцы наносили свой главный удар, на Волоколамском и Ленинградском шоссе, выдержала, отступая, немыслимую моральную и физическую нагрузку. И вперед потом пошла вместе с соседями. Заслуги ее велики, но в моих донесениях о 16-й говорилось меньше, чем о других армиях. Почему? Да потому что за положением на том участке внимательно следили Сталин и Жуков, я почти ничего нового не мог добавить. К тому же фамилия Рокоссовского в октябре-ноябре, ежедневно звучавшая в Генштабе и в Ставке, с началом контрударов ушла вроде бы в тень. Так бывает. Черновая работа достается одним (роют котлован, ставят фундамент), а на виду оказываются те, кто возводит стены, отделывает, украшает. Армия Рокоссовского выполнила свою труднейшую задачу, остановила врага и даже потеснила, погнала немцев на запад от знаменитого крюковского рубежа. Но дивизии Рокоссовского были не только обескровлены, но и измотаны. Они долго держались на пределе возможного и даже за этим пределом. И вполне закономерен был спад. Войска 16-й вместе с войсками 20-й сумели в декабре вернуть Истру, взять Волоколамск и пока все; от нее не надо и нельзя было требовать большего. К тому же и усиления она не получала, даже наоборот, из нее брали наиболее боеспособные части. Жуков похмыкивал скептически: не слишком ли вознесли Рокоссовского с его панфиловцами, Доватором, Белобородовым, Катуковым?! Кстати, Панфилова и Доватора уже не было в живых. Не слишком ли много славы? Не одна только 16-я под Москвой отличилась… С моей точки зрения, никто Рокоссовского особенно не расхваливал. Георгию Константиновичу в общем-то не нравилось другое: самостоятельность, самобытность Константина Константиновича. Как бы там ни было, а количество соединений в 16-й армии сократилось, полоса наступления значительно сузилась, она как-то потерялась между двумя энергично действовавшими соседями. Рокоссовский и его штаб работали в полсилы. И я первым высказал предложение использовать одаренного генерала более целесообразно, с полной нагрузкой.

— Ми-и подумаем над этим, ответил Иосиф Виссарионович.

5-я армия генерала Л. А. Говорова. Это, пожалуй, самая стабильная армия во всем Западном фронте. Она восстанавливалась, а по существу рождалась вновь прямо во время боев из войск, сражавшихся на Бородинском поле. И отошла она оттуда, формируясь, отошла только один раз: от Можайска на рубеж Нарские озера, Кубинка, Звенигород и почти до Волоколамского шоссе. Попятилась и встала недвижимо, перекрыв немцам прямой путь к Москве с запада, по Минской и Можайской дорогам. Можно считать, что 5-й армии в какой-то степени повезло, ноябрьское наступление на этом участке было несколько ослаблено упреждающим ударом войск генерала Белова северо-западнее Серпухова, о чем уже писалось. Но суть не только в этом, суть в стойкости прославленной 32-й стрелковой дивизии полковника В. И. Полосухина и других, в мастерстве самого командарма.

Я знал Леонида Александровича Говорова как очень способного артиллериста, высокообразованного, ищущего, расположенного к предвиденью. Он командовал батареей в Уфимском корпусе адмирала Колчака, но при первой же возможности вместе со своими солдатами перешел на сторону красных. В 51-й стрелковой дивизии В. К. Блюхера он фактически создал всю артиллерию и возглавил ее. В конце гражданской войны недавний подпоручик Говоров был награжден орденом Красного Знамени. Да и пушкарем он считался превосходным, но вот потребовался в самый напряженный момент генерал, чтобы остановить фашистов под Москвой на можайском направлении, и Жуков направил туда Говорова. На время вроде бы. И там, в ожесточеннейших схватках с врагом, военный талант Леонида Александровича раскрылся вдруг с другой стороны. Немецкой технике он противопоставил прочную, продуманную систему обороны. Его войска зарылись в землю, укрылись в дотах и дзотах, загородившись противотанковыми рвами, надолбами, эскарпами, контрэскарпами, минными полями, фугасами, высокими валами из хвороста, которые поливали бензином и поджигали при наступлении немцев. Недаром был Говоров когда-то студентом-отличником кораблестроительного отделения Петроградского политехнического института. Сказалась подготовка, инженерская жилка. О его хорошо укрепленные позиции, оборонительные узлы и районы разбились все волны немецких атак. И даже когда в начале декабря немцы прорвались на участке соседней армии, двинулись на Голицыно, охватывая левый фланг Говорова, его войска не дрогнули, остались на занимаемых рубежах. У Жукова прямо-таки в поговорку вошло: «Упрись, как Говоров». Когда домогались подкреплений, отвечал, как когда-то Кутузов на Бородинском поле: «А вот Говоров подкреплений не просит». И тот действительно не просил, хотя войск у него было немного, а оборонительная полоса довольно широкая.