Владимир Успенский - Тайный советник вождя

• Название: Тайный советник вождя
• Автор: Владимир Успенский
• Жанр: История

«Тайный советник вождя» — книга-сенсация. Это роман-исповедь человека (реального, а не выдуманного), который многие годы работал бок о бок с И. Сталиным, много видел, много знал и долго молчал. И, наконец, с помощью В. Успенского, заговорил — о своем начальнике, его окружении, о стране. Честно рассказывает — без прикрас, но и без очернительства. В книге масса интереснейшей информации, имеющей огромную познавательную ценность.

---

«Уважаемый генерал Дин! Настоящим довожу до Вашего сведения, что в 12 часов 50 минут 7 ноября с. г. между Ниш и Алексинац (Югославия) автоколонна войск Красной Армии была атакована группой американских истребителей в составе 27 самолетов «Лайтнинг».

Взлетевшая с аэродрома Ниш дежурная группа советских истребителей в количестве девяти самолетов также была атакована этими «Лайтнингами» в момент набора высоты, несмотря на то, что были ясно видны опознавательные знаки самолетов ВВС Красной Армии.

Тем не менее, американские самолеты «Лайтнинги» в течение 15 минут продолжали свои атаки советских истребителей, вынужденных обороняться.

Атаки «Лайтнингов» прекратились лишь после того, как ведущий группы советских истребителей капитан Колдунов, рискуя быть сбитым, подстроился к ведущему группы американских истребителей и показал ему опознавательные знаки своего самолета.

В результате налета американских самолетов на советскую автоколонну убит командир корпуса генерал-лейтенант Котов, два офицера и три рядовых. Сожжено 20 автомашин с имуществом.

Из состава группы советских истребителей сбито три самолета, погибло два летчика и, кроме того, в районе аэродрома огнем американских самолетов убито четыре человека.

Этот из ряда вон выходящий случай нападения американских самолетов на колонну войск и группу самолетов Красной Армии вызывает у нас крайнее недоумение, так как нападение совершено в тылу, в 50 км от линии фронта, между городами Ниш и Алексинац, о которых еще 14–16 октября было опубликовано в сводке Советского Информбюро, что они заняты советскими войсками.

Ясно видимые опознавательные знаки советских самолетов также исключали возможность ошибки в определении принадлежности самолетов. Действия американской авиации в районе Ниш не были согласованы с Генеральным штабом Красной Армии, что также не находит себе оправдания…»

Не стану вдаваться в подробности последовавших за этим письмом разбирательств, извинений с американской стороны, выработки совместных решений, исключающих в дальнейшем столкновения наших и англо-американских войск как в воздухе, так и на суше. Нам важна реакция Сталина. Ему доложили о случившемся во время праздничного обеда. Он помрачнел, резко отодвинул тарелку, молча встал и направился в кабинет. Антонов и я — за ним. Иосиф Виссарионович связался по ВЧ со штабом 3-го Украинского фронта, в полосе которого произошел инцидент. Не помню, с кем он тогда говорил, знаю только, что на вопрос «случайность или провокация?», получил совершенно четкий ответ — «провокация». Никогда прежде союзники не залетали без согласования так далеко в наш тыл, американцы не могли не заметить наших красных знамен, красных звезд на наших истребителях. Да ведь и форма одежды, цвет одежды у воинов Красной Армии совсем иные, нежели у наших противников-гитлеровцев. И праздничный день выбрали обдуманно, чтобы неожиданней и весомей оказался «подарок».

Чугунно-темным сделалось лицо Сталина, налившееся кровью. Еще секунда, и он сорвется, прикажет поднять в воздух всю авиацию, разнести к чертовой матери американские аэродромы, передовые части союзников. Последствия будут непредсказуемы, те, кто хочет поссорить нас с союзниками, добьются своей цели на радость Гитлеру. И этой ответственнейшей секундой умело воспользовался Антонов, хорошо изучивший в ежедневном общении особенности характера Иосифа Виссарионовича. Его надо было ошеломить, отвлечь, чтобы появилось время для размышления. Антонов сказал:

— Товарищ Сталин, наши войска форсировали Дунай и захватили плацдарм. Там очень сложная обстановка.

— Как? Где? — Сталин еще ничего не понял, но секунды бежали, и смотрел теперь Верховный не только внутрь себя, но и воспринимал нас с Антоновым. А Алексей Иннокентьевич продолжал:

— Наши войска захватили плацдарм возле Батина и Апатина. Это большой успех. Войскам надо помочь.

— Чем? Ваши предложения?

— Разрешите доложить прямо сейчас? — Антонов принялся разворачивать на столе свою карту.

У Иосифа Виссарионовича постепенно светлело лицо, потускнел желтоватый налет в глазах — признак крайнего гнева. Привычным движением взял трубку. Я же мысленно благодарил Алексея Иннокентьевича.

К американской провокации вернулись позже, когда Сталин совсем остыл. Было решено не поднимать вопрос на самый высокий уровень, а пустить его по военной линии через Генштаб. При этом не устраивать никакого шума, чтобы не давать пищи гитлеровской пропаганде. Инцидент у города Ниш был не столько исчерпан, сколько приглушен и замят. На долгие годы остался он одной из тайн военного времени. А скверным последствием его было вот что. Сталин, веривший в искренность и добросовестность президента Рузвельта, питавший к нему большое уважение, после провокации в Нише отношения к самому Рузвельту не изменил, но еще раз убедился в том, что в США имеются могущественные силы, враждебные Советскому Союзу. Возросла его подозрительность к американцам, особенно после смерти Рузвельта, когда в апреле 1945 года пост президента занял Гарри Трумэн, чьи слова и дела никак не внушали доверия. Тот самый Трумэн, который, еще будучи сенатором буквально через два дня после нападения фашистов на нашу страну, заявил: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии. И, таким образом, пусть они убивают как можно больше…»

У Сталина были все основания подозревать, что Трумэн являлся одним из тех активных недоброжелателей, которые устроили провокацию в Нише, готовили другие акции, направленные против Советского Союза. Еще продолжалась война с гитлеровской Германией, но чуткие уши уже улавливали погромыхивание той холодной войны, которую вскоре развяжут Трумэн и Черчилль.

16

Вернусь к нашим не лишенным пользы неофициальным встречам-беседам с немецкими генералами и полковниками в Красногорском лагере военнопленных. Не называю фамилий, потому что никаких стенограмм, записей не велось, разговоры были непринужденно-общими, и я могу ошибочно приписать кому-либо слова, которых он не произносил. Да и какое значение имеют в данном случае фамилии, важна суть. Немецкие генералы внимательно следили за сообщениями с фронтов, из Берлина, в том числе и по зарубежной печати, за сведениями, которые поступали не только по различным официальным каналам, но и от вновь прибывших пленных (а их прибывало все больше!). И, как истинные профессионалы, продолжали активно «воевать» на предоставленных им военных картах, одобряя или критикуя действия как немецкой, так и нашей стороны, высказывая при этом любопытные соображения. Вплоть до того, почему тот или иной германский генерал или фельдмаршал поступил в определенной ситуации в силу своего характера именно так, а не по-другому. Нашим специалистам из Генштаба полезно было знать такие подробности. Почти все наши собеседники были убеждены, что для движения на Берлин маршал Сталин сосредоточит наиболее прославленные воинские соединения и объединения, отличавшиеся в сражениях под Москвой и в Сталинграде, что это сосредоточение уже началось в ходе последних наступательных операций. Назывались факты. Далеко вперед продвинулась, дескать, в Польше 8-я гвардейская армия генерала Чуйкова, удержавшая последние метры земли на правом берегу Волги. На главное направление выходит особо известный немцам 1-й гвардейский кавалерийский корпус — могильщик Гудериана и застрельщик контрнаступления под Москвой. Русские не только берут реванш, но хотят сделать это с торжественной символикой.

Мне проще всего сказать, что нет, специально какие-то особые войска для наступления в сторону Берлина не отбирались и не перебрасывались. Не до этого нам было: дивизии, корпуса и армии использовались там, где они в тот период были необходимы… Но и немцы оказались не совсем не правы, они как бы подспудно осознали стремление Сталина и Жукова собрать для завершения войны во вражеской столице тех самых полководцев, которые в свое время отстояли Москву; это и Рокоссовский, и Белов, и Кузнецов, и другие. А вот на мои вопросы о том, с какого направления предполагает гитлеровское командование прорыв к Берлину союзнических войск, какие советские соединения могут первыми достигнуть столицы рейха, никто из немецких генералов ответа не дал, хотя бы уклончивого. Даже в конце 1944 года они, вероятно, все еще не верили полностью в возможность гибели гитлеровской цитадели, фюрер по-прежнему представлялся им сверхчеловеком, которому само Провидение подскажет выход из критической ситуации. Ведь стояли же недавно немецкие войска в пригородах русской столицы! Кто тогда ждал внезапного и катастрофического перелома!

Ну а я был уверен, что после разгрома немцев на Правобережной Украине и в Белорусской наступательной операции, после того, как наши союзники высадились в Нормандии, Адольф Гитлер, оставаясь наедине с собой, все чаще и чаще с беспокойством смотрит на карту, пытаясь представить свое будущее и угадать, где же то воинское соединение, где та воинская часть, солдаты которой первыми приблизятся к главной его резиденции, к фюрербункеру? Но где бы он ни искал эту дивизию или этот полк, можно с полной уверенностью сказать, что искал их не там, где они находились.