Владимир Успенский - Тайный советник вождя

• Название: Тайный советник вождя
• Автор: Владимир Успенский
• Жанр: История

«Тайный советник вождя» — книга-сенсация. Это роман-исповедь человека (реального, а не выдуманного), который многие годы работал бок о бок с И. Сталиным, много видел, много знал и долго молчал. И, наконец, с помощью В. Успенского, заговорил — о своем начальнике, его окружении, о стране. Честно рассказывает — без прикрас, но и без очернительства. В книге масса интереснейшей информации, имеющей огромную познавательную ценность.

---

Разумом сознавая, что Жуков не совсем прав или даже совсем не прав по отношению к Симоняку, я по-человечески понимал Георгия Константиновича и склонялся в его сторону, в сторону своего давнего и уважаемого коллеги генерал-полковника Кузнецова. И опять же сама судьба подсказывала справедливое решение. Василий Иванович Кузнецов действительно отличился в приграничном сражении, с боями отводя свою 3-ю армию. Факт, что успешно громил он гитлеровцев под Москвой, командуя 1-й ударной армией. И вот теперь, когда мы пересекли границу в обратном направлении и подступили к Берлину, не Кузнецову ли по праву возглавить армию, к тому же опять 3-ю, но не простую, а ударную! Случайны ли эти совпадения, или это указующая подсказка свыше, восстанавливающая справедливость?!

Жуков смягчился, уловив, что я разделяю его мнение. Пришлось несколько разочаровать его.

— Насчет Кузнецова вы правы, но, считаю, не более. Симоняк — достойный человек и хороший командир. С сильным характером, не гнется.

— А мало ли у нас достойных должностей для достойных людей! — повеселел Георгий Константинович. — Навоевался Симоняк, хватит с него, может в тылу покомандовать или на другом фронте.

— Верховному доложу, — пообещал я. — Он сам решит.

Завершая этот эпизод, должен сказать, что с переводом Симоняка в Москве торопиться не стали. Иосиф Виссарионович надеялся, что два кремня все же притрутся друг к другу. Но нет, искры от столкновении продолжали лететь. Сознавая, что столь ненормальное положение идет во вред общему делу, Николай Павлович Симоняк в середине марта направил Сталину телеграмму с просьбой отозвать с поста командарма. Не желая обострять взаимоотношения с Жуковым и учитывая мое мнение, Иосиф Виссарионович просьбу удовлетворил. Симоняка перевели на другую должность, подальше от Жукова. А 3-ю ударную армию возглавил генерал Кузнецов.

15

Разговор о конфликте с Симоняком, о возможном применении немцами отравляющих веществ и достигнутое в какой-то мере при этом взаимопонимание с Жуковым облегчили мне переход к главному вопросу, ради которого я и приехал. Георгию Константиновичу ясно было, зачем прислал меня Сталин, поэтому и встретил настороженно, колюче, но вот постепенно смягчился и сам приступил к основной проблеме, когда мы уединились в одной из комнат оперативного отдела 61-й армии, возле большого стола с разномасштабными картами.

Ситуация на 1-м Украинском, на 1-м и 2-м Белорусских фронтах, то есть у Конева, Жукова и Рокоссовского, сложилась действительно странная, необычная и непривычная. Особенно у Жукова. В ходе Висло-Одерской операции его войска достигли рубежей в 70 километрах от Берлина и в принципе могли продолжать наступление, хотя и понесли ощутимые потери, далеко оторвались от снабжающих баз. Каким представлялось положение самому Георгию Константиновичу, показывает ею приказ-ориентировка, отданный в конце января.

«Военным советам всех армий, командующим родами войск и начальнику тыла фронта. Сообщаю ориентировочные расчеты на ближайший период и краткую оценку обстановки:

1. Противник перед 1-м Белорусским фронтом каких-либо крупных контрударных группировок пока не имеет.

Противник не имеет и сплошного фронта обороны. Он сейчас прикрывает отдельные направления и на ряде участков пытается решить задачу обороны активными действиями.

Мы имеем предварительные данные о том, что противник снял с Западного фронта 4 танковые дивизии и до 5–6 пехотных дивизий и эти части перебрасывает на Восточный фронт. Одновременно противник продолжает переброску частей из Прибалтики и Восточной Пруссии.

Видимо, противник в ближайшие 6–7 дней подвозимые войска из Прибалтики и Восточной Пруссии будет сосредоточивать на линии Шведт — Штаргард — Нойштеттин, с тем чтобы прикрыть Померанию, не допустить нас к Штеттину и не допустить нашего выхода к бухте Померанской.

Группу войск, перебрасываемую с Запада, противник, видимо, сосредоточивает в районе Берлина с задачей обороны подступов к Берлину.

2. Задачи войск фронта — в ближайшие 6 дней активными действиями закрепить достигнутый успех, подтянуть все отставшее, пополнить запасы до 2-х заправок горючего, до 2-х боекомплектов боеприпасов и стремительным броском 15–16 февраля взять Берлин».

Казалось бы, все ясно. Захват вражеской столицы — это не только огромный успех, не только грандиозная слава для победителей, но и — главное — фактический конец войне, с ее ежедневными многотысячными жертвами и прочими разными бедами. Еще Мольтке, помнится, утверждал: «Самое благое дело, какое можно осуществить воюя, это завершить войну как можно быстрее». Подразумевая, конечно, завершить победой… Замысел Жукова был одобрен Ставкой. Сообразуясь с действиями «коренного» 1-го Белорусского фронта, должны были вести свои операции смежники: 1-й Украинский фронт южнее и 2-й Белорусский фронт севернее. Цель обозначена — вперед, на Берлин, дабы завершить мировую бойню в середине февраля, во всяком случае, до весны 1945 года! И вдруг, нечто невероятное: буквально через несколько дней после приведенного выше приказа Жуков в корне меняет свое решение, отказывается от желанного всеми быстрого успеха, от скорой победы, чести и славы! Завершение войны отодвигается на неопределенный срок. Почему, по какой причине?

Жуков довольно охотно ответил на мой вопрос о столь крутом повороте, вероятно, болезненно выстраданном и не дававшем ему покоя. Говорил, иллюстрируя соображения пометками на собственной отчетной карте.

— Давно думал: что противопоставят нам немцы? Не сдадут же они столицу за здорово живешь. У них не дураки в Генштабе. Что Гудериан, что Кейтель. И фюрер твердит: немцы тоже были возле русской столицы, но это еще ничего не значит — колесо вертится! На каждой стене малюют: «Берлин бляйб дойч!» Геббельс кричит по радио: «В этой войне может случиться все, кроме капитуляции Германии!» На ветер, что ли? Нет, в чем-то они убеждены. Где собака зарыта? Голову ломал, Николай Алексеевич, до боли ломал, хоть она в вашем представлении из суковатого дуба, — не обошелся без шпильки Георгий Константинович. — И сообразил. Оборону Берлина немцы усиливают. Но не так чтобы очень. Уверены, что с ходу мы не возьмем. Там у них людские ресурсы, склады-запасы, каждый дом — крепость. Те войска, которые доставляют с запада, везут кораблями из Восточной Пруссии, концентрируются главным образом не возле столицы, а вот где, в Восточной Померании, у нас на фланге, даже за флангом. Смотрите на карту: весь север Германии, все балтийское побережье — это же черная грозовая туча, нависшая над нашим правым флангом, и хуже того, над нашими тылами, над нашими растянутыми коммуникациями. Вот они — немецкие группировки в Восточной Померании, на севере Польши, не говоря уж о больших силах, блокированных в Восточной Пруссии. По проверенным данным, только группа армий «Висла», которая угрожает с севера Рокоссовскому и мне, имеет более полумиллиона кадровых солдат и офицеров, ее-то немцы и пополняют.

— Не преувеличиваете?

— Нисколько. Прибавьте сюда тыловые формирования, полицию, зенитчиков, фольксштурм… Немцы на своей территории, у них запасы, люди — все под рукой. А нам с Одера наших границ не видать, тонкие артерии связывают через Германию, через Польшу. Рвутся и рвут их то в одном, то в другом месте, укреплять надо… Теперь развертываю перспективу и вширь, и вглубь. Плацдарм за Одером у меня есть. Предположим, что с Кюстринского плацдарма я продолжаю наступление на Берлин. Какими силами? У меня восемь общевойсковых армий и две танковые. Но все они после многих боев укомплектованы людьми и техникой только наполовину, все задействованы. Прифронтовые аэродромы еще не оборудованы… Ну ладно, я все же собираю кулак и бью, — Георгий Константинович стиснул пальцы правой руки так, что побелели суставы. — Но весь этот кулак — лишь три с половиной армии.

— Почему с половиной? — не удержался я.

— Все войска либо в обороне, либо, как Белов, разворачиваются на север, чтобы вместе с Рокоссовским защититься от Померании. А насчет половины… Три армии я могу бросить на Берлин целиком. Но как? Армию Берзарина немцы бомбят непрерывно, за последние трое суток до пяти тысяч боевых вылетов. Град бомб, представляете? Но Берзарин пойдет, как и его соседи. А вот Чуйков…

— Он утверждает, что для наступления есть все возможности, надо только не дать немцам опомниться.

— Чуйков видит лишь то, что в его полосе. Он тоже пойдет, но опять же с чем? Половина его восьмой гвардейской армии блокирует в нашем тылу город Познань и никак не может взять эту крепость, где держатся до пятидесяти тысяч немцев. Такая вот кровоточащая язва в организме нашего фронта, она тоже даст знать о себе, если немцы начнут контрнаступление.

— Действительно, три с половиной армии, как-то не очень солидно для большого штурма.