Владимир Успенский - Тайный советник вождя

• Название: Тайный советник вождя
• Автор: Владимир Успенский
• Жанр: История

«Тайный советник вождя» — книга-сенсация. Это роман-исповедь человека (реального, а не выдуманного), который многие годы работал бок о бок с И. Сталиным, много видел, много знал и долго молчал. И, наконец, с помощью В. Успенского, заговорил — о своем начальнике, его окружении, о стране. Честно рассказывает — без прикрас, но и без очернительства. В книге масса интереснейшей информации, имеющей огромную познавательную ценность.

---

В Куйбышеве Кулик заважничал, спекулируя высокими связями в Москве, намекая на то, что его восстановят в маршальском звании, и «тогда кое-кто еще покланяется».

Подмял под себя командующего округом генерал-полковника Гордова Василия Николаевича, подмял Военный совет и политработников. Сойтись с Гордовым и возвыситься над ним не составило большого труда. Их объединяло хотя бы то, что оба считали себя незаслуженно обиженными, оба были недовольны своим положением; нашли взаимное понимание и сочувствие.

В начале войны Гордов командовал общевойсковой армией. Не хуже, но и не лучше других генералов. Во всяком случае, был замечен и в июле 1942 года вознесен на пост командующего Сталинградским фронтом. Однако пробыл в этой должности менее двух месяцев. Ни он и никто другой не смог бы задержать в те трагические дни немцев, рвавшихся к Волге. Но не остановил-то именно Гордов… А тут еще и неблагоприятное совпадение: в «Правде» была напечатана пьеса Александра Корнейчука «Фронт». Одобренная Сталиным, она получила широкое звучание. Впервые говорилось в ней об ответственности генералов, живущих старым багажом, не овладевших навыками современной войны. Не умом, а нахрапистостью, горлом пытались добиться успеха. И фамилия у такого типичного генерала из пьесы была соответствующая — Горлов. Знающие люди без труда угадывали ситуацию, обрисованную Корнейчуком, и настоящую фамилию генерала — Гордов. Даже сочувствие высказывали Василию Николаевичу.

Военный корреспондент полковник Корнейчук получил за свое произведение высокую литературную премию, а генерал Гордов — несмываемое клеймо на всю оставшуюся жизнь. От командования фронтом его отстранили, «бросили» на 33-ю армию. Заслужил он звание Героя, но выше генерал-полковника не поднялся, а ведь на большую маршальскую звезду мог бы рассчитывать. Отсюда и затаенная обида.

Лицо у Гордова вытянутое, сужающееся книзу. Прямой нос, острый, как клин, подбородок. Вспыльчив, упрям и, вероятно, злопамятен. После появления пьесы возненавидел журналистов, пишущую братию и вообще политработников, что явилось причиной еще одного осложнения. Вот какого: 274-я стрелковая дивизия вела трудный наступательный бой. А у нее в тылу, в блиндаже, где до начала наступления размещался политотдел дивизии, был обнаружен спящий капитан Трофимов, агитатор вышеназванного политотдела. Узнав об этом, генерал Гордов вспылил: трус, дезертир, укрылся в безопасном месте? Арестовать и расстрелять перед строем офицеров, дабы другим неповадно было. Приказ выполнили начальник политотдела и начальник отдела контрразведки СМЕРШ.

«Ну и что? — скажет знающий читатель. Мало ли кого расстреливали на войне под горячую руку». Да, бывало, особенно в первый период, когда мы отступали. Но случай с капитаном Трофимовым — это уже 1944 год, когда можно было не спешить, выяснить все обстоятельства. Их и выяснили, но уже после того, как человека не стало: товарищи позаботились о том, чтобы спасти хотя бы честь офицера. Оказалось, что Трофимов, находясь на передовой, тяжело заболел и с высокой температурой, в полубреду не смог добраться до госпиталя, дошел лишь до знакомого блиндажа, где и свалился в беспамятстве. Случай этот стал предметом особого разбирательства Военного совета Западного фронта, который квалифицировал действия генерала Гордова как незаконное самоуправство. Неправедный приказ был отменен, а все лица, причастные к его появлению и исполнению, получили соответствующие взыскания.

Карьеру Василия Николаевича Гордова можно было считать законченной. Приволжский военный округ, затем отставка, и все. И вдруг горизонт посветлел, появилась надежда: прибыл новый заместитель, Григорий Иванович Кулик. По званию всего генерал-майор, но человек известный по всей стране, почти легендарный герой гражданской войны, соратник самого Сталина, бывший маршал, уверенный в том, что высокое звание ему снова вернут, он возвратится в Москву и, конечно, заберет с собой надежных товарищей, с которыми сдружился в опале. Вот и сошлись обиженные: Гордов обрел надежду на лучшее будущее, а Кулик нашел хорошего собутыльника и терпеливого слушателя воспоминаний и рассуждений.

Без третьего, как известно, в пьянке не обойтись. Таковым стал сослуживец по штабу округа генерал-лейтенант Ф. Т. Рыбальченко. А Григорий Иванович, оказавшись вдали от столицы, совсем «раздухарился», переваливая из запоя в запой. И не только в славном городе Куйбышеве, но все чаще наведываясь со своей компанией к самому Кремлю: в гостинице «Москва» у Кулика имелся «собственный» номер. По указанию генерала Абакумова этот номер прослушивался военной контрразведкой, как и некоторые другие помещения, в которых бывал и «гулял» Григорий Иванович. Квартира в Куйбышеве, служебный кабинет, дача. Сделано это было не без ведома Сталина, опасавшегося, что «старая кочерга Кулик по пьянке слишком много болтает».

Вместе с Иосифом Виссарионовичем мне довелось прочитать несколько донесений о поведении Кулика и Гордова, прослушать несколько записей, в которых упоминался Сталин. Иногда это была просто пьяная болтовня. Например: Кулик рассказывает о привычках Сталина, о том, что тот не сидит за столом, шастает по кабинету от стены до стены, будто шило у него в одном месте. А вот голос Гордова:

— Когда ходишь, больше возможности наткнуться на полезные мысли.

— А что, своих ему мало? — это Рыбальченко. В ответ Кулик ворчит что-то, можно разобрать только одну фразу:

— Вырос, а ума не вынес.

Ну и тому подобное. Вероятно, и эти фортели сошли бы Кулику с рук. Однако собутыльники, особенно Григорий Иванович, в разговорах все больше распоясывались. Гордов, упоминая о системе госбезопасности, употребил слово «инквизиция». «Уродливый режим» — тоже его выражение. А вот совсем уж криминал: Верховный главнокомандующий, дескать, совершил много ошибок в сорок первом — сорок втором годах, а вину свалил на генералов. Почитайте внимательно «Фронт». Что получается? Высшее командование у нас хорошее, войска наши стойкие, а генералы дураки-дундуки, с них и спрос. Военные поражения, послевоенный голод — все переложено на чужие плечи. В чем-то прав был Василий Николаевич, но слишком обоюдоострой, слишком опасной была его правота.

Гордов переступил запретную черту, особенно с рассуждениями об «уродливом режиме». А Кулик не только не оспорил Гордова, но пошел еще дальше. Рассказывая собутыльникам о критических днях обороны Царицына, присвоил себе все заслуги в нанесении по белым массированного артиллерийского удара, решившего исход сражения. Сталин и Ворошилов люди цивильные, по военной части ничего тогда не смыслили, не умели. Был еще генштабовский офицер-теоретик, способный только советы давать (это значит я, Лукашов). Один Кулик с германцами бился, практику получил, до подпрапорщика дорос (а я и не знал, что у него столь «высокий» чин, считал заурядным унтером. — Н. Л.). Всю победную операцию он, Кулик, на себе вытянул. За одну ночь согнал артиллерию в район Садовой, а наутро «фуганул так, что от наступавшей казары только мокрое место осталось».

Ничего худшего для себя Кулик придумать не смог бы, если бы даже очень захотел. На любимую мозоль Иосифа Виссарионовича каблуком наступил. Чем особенно гордился Сталин? Как раз операцией под Садовой, положившей начало его военным успехам, приобщившей его к основополагающим военным знаниям, исходя из которых он создал потом свою теорию сосредоточения войск на решающем направлении, нанесения массированных огневых ударов и тому подобное. И соратников, которые были тогда с ним, способствовали удаче, ценил особенно, не давал в обиду. Ворошилова, Лукашова, того же Кулика, который теперь обгадил светлое прошлое, замахнулся на пальму первенства. Это — слишком. В Куйбышев для оценки деятельности командования Приволжским военным округом была отправлена специальная комиссия. По ее выводам был подготовлен приказ, подписанный министром вооруженных сил СССР 28 июня 1946 года.[102] В приказе говорилось:

«При проверке положения дел в Приволжском военном округе установлено, что заместитель командующего войсками округа генерал-майор Кулик недобросовестно относился к выполнению своих служебных обязанностей, работал плохо и в быту вел себя недостойно. Пользуясь покровительством командующего округом Гордова, вместо работы в округе Кулик неоднократно без служебных надобностей приезжал в Москву и бездельничал.

Как известно, генерал-майор Кулик во время Великой Отечественной войны не оправдал оказываемого ему доверия; ни на одном посту он не справился с работой, во многих случаях преступно-халатно относился к порученному делу, за что не раз снимался с занимаемых должностей, был судим и снижен в звании. В 1945 году за недостойное поведение, несовместимое с принадлежностью к ВКП(б) и как морально и политически разложившийся, Кулик был исключен из рядов партии.