Пьер Прудон - Сочинения

• Название: Сочинения
• Автор: Пьер Прудон
• Жанр: Науки: разное

Пьер Жозеф Прудон — французский политик, публицист, экономист, философ и социолог. «Что такое собственность? Или Исследования о принципе права и власти» — обращение автора к понятию собственности и ее отношениям с властью и правом. Он рассматривает собственность как ни на чем не основанное присвоение права на вещь и приводит аргументы в защиту того, что собственность физически и математически невозможна.

Книга рекомендуется как специалистам — политологам, экономистам, социологам, историкам, философам, так и широкому кругу читателей.

---

Следствия этой иллюзии и неотразимо следующего за ней горького разочарования — раздражение желаний, пробуждение в бедном и богатом, в работнике и в тунеядце неумеренности и алчности. Потом, когда придет разочарование, — возбуждение в нем негодования на свою злую долю, ненависти к обществу и, наконец, доведение его до преступления и войны. На что доводит беспорядок до высочайшей степени, это чрезмерное неравенство в распределении продуктов.

В предыдущей главе мы видели, что, по всей вероятности, весь доход Франции не превышает 87 1/2 сантима в день на человека. Восемьдесят семь с половиной сантимов в день на человека — вот что нынче позволительно считать доходом, то есть средним продуктом, следовательно, и средним потреблением Франции, выражением ее точной потребности!

Если бы этот доход, как он ни кажется незначительным, был упрочен за каждым гражданином; другими словами, если бы каждое французское семейство, состоящее из отца, матери и двух детей, пользовалось доходом в 3 франка 50 сантимов; если бы, по крайней мере, minimum не доходил для бедных семейств, всегда очень многочисленных, далее 1 франка 75 сантимов, половины 3 франков 50 сантимов, и maximum не возвышался для богатых, всегда гораздо малочисленнейших, далее 15 или 20 франков, предполагая, что всякое семейство произвело то, что нужно для потребления, — нищеты нигде бы не было; народ наслаждался бы неслыханным благосостоянием; его богатство, совершенно правильно разделенное, было бы несравненно, и правительство имело бы полное право хвалиться постоянно возрастающим благосостоянием страны.

Но разница между имуществами в действительности далеко не так мала: самые бедные семейства далеко не могут добиться дохода даже в 1 франк 75 сантимов, а самые богатые решительно не желают получать только вдесятеро столько. По новейшим вычислениям одного ученого и добросовестного экономиста, большая часть бретонского населения не может издержать ежедневно и на человека более 25 сантимов; а это население, прибавляет он, не считается недостаточным. С другой стороны, известно, что многие состояния возвышаются не только до 10 или до 15 франков дохода на день и на семейство, но до 50, 100, 200, 500, 1000 франков; говорят и о таких, которые имеют дохода 10 000 франков в день. Интересный факт, что со времени необыкновенного толчка, данного предприятиям, некоторые предприниматели, вероятно считая богатство для нас всех уже упроченным и желая заранее заплатить себе за свою инициативу, начали присуждать себе кто один миллион, кто два, десять, двадцать, тридцать, пятьдесят и восемьдесят. Это значит, что, суля нам на будущее время золотые горы на веки вечные, они взимают с общества побор от ста до тысячи процентов. Что же касается до страны, безмолвно переносящей эти насилия, истощение финансов, застой в делах, постоянное возрастание долгов, — все это показывает ей ясно, чего она должна ждать от этих мечтаний о золотых горах.

Теперь откуда же это столь поразительное неравенство?

В нем можно бы обвинить алчность, которая не останавливается ни пред каким мошенничеством; невежество в законах ценности, торговый произвол и прочее. Конечно, и эти причины не без влияния; но в них нет ничего органического, и они не могли бы долго противостоять общему порицанию, если бы все они не коренились в одном принципе, более глубоком, более почтенном виде, но приложение которого и производит все зло.

Этот принцип тот же, что побуждает нас искать богатства и роскоши и развивает в нас славолюбие; тот же, который порождает право нашей силы, впоследствии право нашего ума, это — чувство нашего личного достоинства и значения, чувство в благородном своем применении производящее уважение к ближнему и к целому человечеству и порождающее справедливость.

Обратное следствие его то, что прежде все мы не только во всем предпочитаем себя другим, мы еще распространяем это произвольное предпочтение на тех, кто нам нравится и которых мы называем своими друзьями.

У самого справедливого человека есть расположение ценить ближнего и помогать ему не по его достоинствам, а по сочувствию, которое внушает его личность. Это сочувствие порождает дружбу — святое чувство; оно снискивает нам покровительственное расположение — дело по своей природе столь же свободное, как и доверие, и в котором еще нет ничего несправедливого, но которое вскоре порождает послабления, лицеприятия, шарлатанство, общественные различия и касты. Прогресс труда и развитие общественных отношений одни могли нам указать, что во всем этом справедливо, а что — нет; один жизненный опыт мог нам показать, что если в наших отношениях к ближним может быть допущено некоторое значение дружественного сочувствия, то всякое лицеприятие должно исчезнуть пред экономической справедливостью; и что если где-нибудь имеет значение равенство пред законом, так это — когда дело идет о вознаграждении за труд, о распределении услуг и продуктов.

Преувеличенно высокое мнение о нас самих, злоупотребление личных отношений — вот отчего мы нарушаем закон экономического распределения, и это-то нарушение, соединяясь в нас с стремлением к роскоши, порождает пауперизм — явление, еще плохо исследованное, но разрушительное влияние которого на общества и государства признают все экономисты.

Постараемся отдать себе в нем отчет.

Бедность есть закон нашей природы, который, заставляя нас производить то, что мы должны потребить, однако ж, не дает нам за труд ничего более самого необходимого. В стране, подобной Франции, это необходимое выражается средним числом, по новейшим данным, 3 франками 50 сантимами на семейство на день, причем можно предположить minimum в 1 франк 75 сантимов, a maximum в 15 франков. Понятно, что по местностям и обстоятельствам эти величины могут изменяться.

Отсюда следующее положение, столько же верное, сколько и парадоксальное: нормальное состояние человека, в цивилизации, есть бедность. Сама по себе бедность — не несчастье: можно бы назвать ее, по примеру древних, безбедным существованием, если бы под безбедным существованием в обыкновенном языке не понимали состояние имущества хотя и не доходящее до богатства, но тем не менее позволяющее воздерживаться от производительного труда.

Пауперизм есть бедность ненормальная, действующая разрушительно. Какой бы ни был частный случай, производящий его, он всегда состоит в недостатке равновесия между продуктом человека и его доходом, между его издержками и потребностями, между мечтами его стремлений и силою его способностей, стало быть, между положениями людей. Будь он ошибкой со стороны отдельных лиц или учреждений, порабощения или предрассудка, он всегда есть нарушение экономического закона, который, с одной стороны, обязует человека работать для поддержания жизни, с другой — соразмеряет производство с потребностями. Например, работник, не получающий в обмен на свой труд наименьшего общего среднего дохода, положим 1 франк 75 сантимов в день для него и семейства, принадлежит к пауперам. Он не может, с помощью своей недостаточной платы, восстановить свои силы, поддержать свое хозяйство, воспитать своих детей, а еще меньше — развить свои умственные способности. Нечувствительно он впадает в сухотку, в деморализацию, в нищету.

И это нарушение экономического закона, повторяю, есть в то же время факт в основе своей психологический; он имеет источник, с одной стороны, в идеализме наших желаний, с другой — в преувеличенном чувстве нашего собственного достоинства и в малой оценке нами достоинства других.

Этот-то дух роскоши и аристократизма, вечно живущий еще в нашем так называемом демократическом обществе, и делает обмен продуктов и услуг обманчивым, вводя в него лицеприятие; он, вопреки закону ценностей, даже вопреки праву силы, беспрерывно своей всеобщностью замышляет увеличить богатства своих избранников бесчисленными частичками, похищенными от платы всем.

Факты, которыми в общей экономии проявляется это ложное распределение, разнообразны, смотря по местностям и обстоятельствам; но всегда они выражаются недостаточностью задельной платы в сравнении с потребностями работника. Упомянем только о главнейших:

a) Развитие тунеядства, размножение должностей и промыслов роскоши. Это — состояние, к которому мы все стремимся всей силой нашей гордости и нашей чувственности. Каждый хочет жить на счет всех, занимать синекуру, не предаваться никакому производительному труду или получать за свои услуги вознаграждение, не соразмерное с общественной пользой, только такое, какое может дать фантазия, преувеличенное мнение о таланте и прочее. Эти тунеядцы, работники роскоши, считаются сотнями тысяч.

b) Непроизводительные предприятия, несущественные, без отношения к сбережению. Чем являются граждане в частной жизни, необходимо, чтобы тем же было, в свою очередь, и государство: это доказывает пример Древней Греции, императорского Рима, Италии после Возрождения. В особенности следует здесь заметить, что расходы растут с уменьшением доходов, что возбуждает сетования моралистов на искусства, которые принимаются ими за причины роскоши, между тем как в них нужно видеть только ее орудия.