Виктор Харп - Беглец

• Название: Беглец
• Автор: Виктор Харп
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2015

После войны Трех миров люди Подлунного мира лишились магии. Только жрецы бога Эйне хранят тайну создания магических существ — дарэйли, человеческих "сосудов" для нечеловеческого духа. Но опять приходит пора перемен, когда от жрецов бежит один из рабов, обладающий и врожденной харизмой завоевателя, и нечеловеческой сутью — тот, кого впоследствии назовут сущим дьяволом, Лунным князем. А он всего лишь хотел выжить…

---

Ринхорт обернулся, нахмурившись:

— Тут серебро. Золото я оставил у надежного человека, он присмотрит за тем, чтобы ты получил хороший уход.

— Откуда у тебя, бывшего в рабстве, деньги? Ты взял их у мертвого жреца?

Ноздри рыцаря раздулись от гнева:

— Я не мародер! Я — дарэйли металла! Забыл? Не беспокойся, деньги не украдены ни у мертвых, ни у живых.

— Да не серчай ты так! Ты ведь темный, а темные не могут создавать, почитай, ничего, вот и спросил. Приму я твою помощь, — соблаговолил смотритель и покосился на меня, в нетерпении переминавшегося у двери. — Вот еще что, Ринхорт… Видал я всяких из ваших — и светленьких, и темненьких. Мальчишка-то этот не прост. Ты уж не оставляй его, несмышлен он еще.

Я возмущенно фыркнул и, вылетев за дверь, привалился к рассохшемуся косяку и сосредоточился на изучении древесного узора, удивляясь тонкой вязи. Сердце вдруг бухнуло у самого горла: в ином мире я отвык от таких простых вещей, как годовые кольца? Разве там не было деревьев?

— Не оставлю, — донесся голос Ринхорта. — Да, чуть не забыл… Как твое имя, благой паттер?

— Да на что тебе мое имя? Смотритель я усопшим. Поминальщик. А имя и сам давно забыл.

— Спасибо, что раны ему залечил, смотритель. Видел я шрамы.

— Вы и сами хорошо восстанавливаетесь, — возразил паттер.

— Но не так быстро.

— Так это мой пес ему помог. Хороший был пес, жаль его. Благодарствую, что привел замену.

— Пес? — засмеялся Ринхорт. — Тогда понятно. Ну, прощай, святой Кейен.

Едва вскочив в седла, мы помчались так, словно вот-вот на нас обрушатся вражьи орды, и вертевшийся на языке вопрос, почему это Ринхорт назвал какого-то кладбищенского сторожа святым, задать было невозможно.

Порадовало, что и к верховой езде (гонке, что уж там) мне не надо было привыкать: держался я в седле более чем сносно, и научиться этому я мог только в Линнерилле. Вот только… не было там лошадей — пришла уверенность. Было что-то другое и очень быстрое. Но в глазах помутилось, и я оставил попытку вспомнить.

Городское кладбище находилось не так далеко от столицы, как хотелось бы. Только через час бешеной скачки, когда признаки человеческого жилья растворились в лесах, через которые пролег довольно пустынный тракт, а меня уже изрядно мутило с непривычки, рыцарь соизволил сбавить темп и дать передышку вороным.

Вскоре Ринхорт непринужденно болтал, так и не объяснив причины поспешного бегства.

— Тогда святой Кейен отказался и от имени, — рассказывал он, — когда понял, что приписывают ему люди святость, которой, как он считает, может обладать только Единый. Он отказался помогать больным и хворым и покинул обитель, разжиревшую на подаяниях от паломников. За это люди, озлобившись, его прокляли, а иерархи отлучили его, как еретика.

— Он говорил, что у него был внук Лостер. Разве может быть внук у монаха, да еще и святого?

— Не спеши с выводами, Райтэ. На островном языке, откуда он родом, "лостер" означает "продолжатель". У него все дети — Лостеры. Он бродит по миру, появляясь там, где помощь требуется, а в Нертаиле черная хворь уже месяц людей косит. Но Кейен никогда не оказывает помощь впрямую, вот и прячется. Его можно встретить в самых неожиданных местах.

У меня было совсем другое представление о целителях.

— А как тогда он лечит?

— Через птиц и зверей. Собак посылает, а собаки считаются у суеверов нечистыми животными, не каждый пустит. Тогда псы рядом где-нибудь шатаются, спят под забором, кости грызут, никто и не подумает, что посланники. Или кошек направляет страждущим, а то и птиц. Споет такая птичка под окном, и слепой прозреет.

— И все ради того, чтобы его самого не заподозрили в помощи?

— Да, самый правильный святой, я бы сказал.

— Что демоны понимают в святости? — фыркнул я.

Ринхорт засмеялся:

— Демоны-то как раз понимают.

— Ты потому его знака испугался и не убил?

— Я же все-таки не демон. Убил бы, если б мой жрец приказал, — жестко сложились губы рыцаря. — Потому и считают нас многие воплощенными демонами. Но грешен ли топор в том, что срубил дерево?

— Грешен. Мог бы и поломаться.

— Мы слишком прочные топоры.

— Тогда руку отрубить, его держащую, — кровожадно предложил я.

— Это только ты смог. Вовремя отрубил, когда твой жрец еще топор на топорище не успел насадить, первую инициацию провести до конца. Потом не слететь.

Он замолчал, стиснув зубы до скрипа, и я почувствовал ненависть его сердца — по эху, откликнувшемуся в груди.

Вскоре Ринхорт резко свернул с тропы и остановил коня на поляне в гуще леса. Вынул пару мечей из ножен.

— Слазь, Райтегор, разомнемся.

Где бы и у кого за выпавшие из памяти годы я ни учился биться на мечах, вынужден признать: плохо учился.

Я едва встал в стойку, но не успел даже глазом моргнуть, как мой меч вывернула из руки неодолимая сила, за спиной оказался ствол дерева, гостеприимно вонзивший между лопаток сломанный сучок, а к шее было приставлен кончик клинка.

Острые ощущения.

— Попробуем еще раз? — усмехнулся черноглазый дарэйли, отводя оружие.

На этот раз рыцарь двигался не так стремительно, но ни о какой моей контратаке и речи не могло быть — меч бы удержать. Мощные удары Ринхорта ломали мои блоки, я, как дурак, велся на обманные выпады, и через считанные мгновения несколько легких порезов позорно разукрасили мое тело, а рубаха напоминала порубленный капустный лист.

А потом началось и вовсе несусветное.

Я подумал, что этот треклятый дарэйли задумал меня убить, а перед этим издевательски погонять, как муравья соломинкой. Меч он у меня быстро выбил и не давал его поднять. Даже близко не подпускал. Никакого благородстваю

То и дело вспарывали воздух удары его клинка, ставшего почему-то куда длиннее, чем был в начале убийственной тренировки. Я не просил пощады — уворачивался, кувыркался, отпрыгивал или подныривал под летящий меч и, наконец, совсем озверел от гнева. Да как он смеет, этот предатель, убивать меня, доверившегося слову рыцаря?

Меня, Райтегора Энеарелли!

И тогда произошло непонятное: что-то подбросило меня в воздух и яростно обрушило на убийцу, испарив в алой вспышке сверкнувший в глаза меч рыцаря, сдунув его, как пушинку с одуванчика. Пользуясь тем, что противник ослеплен, я метнулся к своему мечу, подобрал с травы.

Ринхорт рухнул наземь, его доспехи накалились докрасна, и я испугался и отвел руку с мечом от горла поверженного:

— Эй, ты жив?

— Жив, — прохрипел рыцарь с улыбкой неземного счастья. — Ты знаешь, что сделал, Райтэ?

— Победил.

— Ну, да. Последние мгновенья я даже защищался, и без шуток. Но главное сейчас не в этом, — Ринхорт, морщась от боли, поднял руку. Его доспехи остывали медленно, на перчатке и налокотнике еще багровели жаркие узоры, но паленой человеческой плотью совсем не пахло. — Главное в том, как ты это сделал. А победил ты меня, как темный дарэйли металла. Вот это я и хотел узнать — породившую тебя сущность. Раскрыть ее можно в серьезной драке не на жизнь, а на смерть. Прости, что не предупредил. Нельзя было.

— Ладно, чего уж там, — как победитель, я великодушно простил. — Я уже понял, что ты связан с металлом, но объясни, как это проявляется? Я не чувствую в себе такой силы.

Ринхорт восстановился быстро, и никакие ожоги его, казалось, не беспокоили. Да и были ли они? Я вот тоже едва не сгорел во дворце, а на мне уже ни следа. Рыцарь сел, оперев локти о согнутые колени.

— Тебе подчинился металл, Райтэ. Так же, как подчиняется мне. Это моя сила и власть. Я чувствую любой металл, как самого себя, вижу его в руде еще нерожденным. А расстояние, на котором я могу подчинить себе все металлические вещи, зависит от полноты силы дарэйли. Сейчас, надо признать, она не велика. Ты меня здорово пощипал.

— Значит, я все-таки темный?

— Почему тебя это огорчает? Это лишь человеческие условности: темный, светлый… На самом деле всё куда сложнее. В каждом из нас есть немного от противоположности — для этого и растят жрецы близнецов до семи лет вместе. Темный дарэйли разрушает. А ты уничтожил мой меч и почти расплавил доспехи.

— А светлый дарэйли металла как бьется?

— Приемов у них много, но в основе — не разрушение, а созидание и защита. Если я могу только призвать какой-нибудь потерянный меч, то они создадут любое оружие из любого металла, что окажется под рукой. С равным мне светлым я бы дрался почти вечность, пока мы оба не исчерпали бы свои силы. Они не бесконечны, — Ринхорт поднялся, свистом подозвал лошадей. — Нам пора, Райтэ, хватит прохлаждаться.

Уже забравшись в седло, я спросил:

— Что значит — породившая меня сущность? Княжна Сеана была женщиной, человеком. И твоя мать — тоже, раз они сумели нас родить. Как вообще становятся нелюдью, дарэйли?