Владимир Цыпин - Евреи в Мстиславле. Материалы к истории города.

• Название: Евреи в Мстиславле. Материалы к истории города.
• Автор: Владимир Цыпин
• Издательство: «Скопус»
• Жанр: История
• Год: 2006
• ISBN: 965-555-228-4

Эта монография собирает и анализирует все доступные материалы относительно истории и судьбы евреев в небольшом штетле (местечке) Мстиславль в Белоруссии — от первого известного еврейского присутствия в штетле несколько сотен лет назад к трагическим дням Холокоста. История еврейской общины Мстиславля описана не в изоляции от общей истории Мстиславля, но как часть истории этого города. Монография описывает жизни и достижения удивительно большого количества известных мстиславских евреев, которые сделали большие улучшения научных и социальных теорий во многих областях человеческих знаний. Особое внимание было обращено на трагические дни 1941, когда почти все еврейское население, включая детей, женщин и пожилых людей, истреблялось нацистами. В монографии дан полный список евреев, убитых нацистами во время Второй мировой войны. В сущности история евреев Мстиславля, описанных в этой монографии, является типичной историей многих еврейских штетлов Восточной Европы.

---

К назначенному часу приехали они к Кукрину, и тот повез их в царский дворец, а по дороге дал наставление, как надо вести себя пред ликом наследника.

Привез он их во дворец, ввел в огромный зал, украшенный золотом и драгоценными камнями, поставил их на место и велел ждать. А сам уехал.

Остались реб Ицеле и раввин в зале, а зал полон министрами и генералами, сенаторами и графами. И все стоят молча, навытяжку и ждут. А у дверей стоят два солдата с обнаженными саблями. И напал на реб Ицеле великий страх и трепет.

Оглянулся реб Ицеле на раввина — и видит: совсем другим стал раввин. Прежде он был сгорбленный, озабоченный, а тут стоит он прямой, высокий, и борода у него как будто длиннее стала, а лицо бледное, как смерть, но спокойное и как будто радостное, восторженное, точно он совсем отрешился от мира. А уста его что-то тихо шепчут. Еще более жутко стало реб Ицеле, и он шепотом спросил раввина:

— Рабби! Вы читаете "видуй"?

Раввин утвердительно кивнул головой. Начал и реб Ицеле читать "видуй". И едва он кончил исповедь, как дверь сразу открылась. И за этой дверью, против нее, в следующей комнате, открылась другая дверь, затем дальше — третья, четвертая. И так открылись одна за другой двадцать дверей. И у каждой двери стоят по два солдата с обнаженными саблями. И, когда двадцатая дверь открылась, в ней показался сам наследник. Он был одет с головы до ног в золотое платье, на голове его была корона, и он весь сиял.

И наследник медленными шагами пошел по длинному-длинному ряду комнат, приближаясь к зале, где стояли реб Ицеле и раввин. Он сперва казался небольшим, но по мере того, как приближался, он становился все больше, все выше, все грознее.

— Реб Ицеле! Он не касается земли… — услышал вдруг реб Ицеле шепот раввина. И он сам тоже увидел, что наследник идет, не касаясь ногами земли. Сердце у реб Ицеле замерло, в глазах потемнело. А наследник подвигался все ближе, ближе, ближе…

– "Благословен Ты, Г-сподь наш, Владыка мира, уделивший из Своего величия смертному", — прошептал реб Ицеле обязательную при виде особ царской крови молитву и… упал в обморок.

Когда реб Ицеле очнулся, он увидел себя в кровати, в богатой и роскошной комнате, а вокруг него стояли самые великие доктора с лекарствами. Вспомнил реб Ицеле, что случилось, и страшно испугался. Шутка ли, пред лицом самого наследника упасть в обморок! Больше всего мучило реб Ицеле, что он не успел изложить наследнику своей просьбы; и из-за этого теперь может погибнуть еврейская община. Горько стало у него на душе, и он заплакал. В это время входит Кукрин и говорит:

— Нечего тебе, Ицка, плакать! Ваш Бог опять заступился за вас! Все вышло к лучшему. Наследник не только не рассердился, но еще был очень тронут тем, что ты упал в обморок. Он рассказал обо всем этом государю, а государь сказал: "Человек, который падает в обморок при виде царского лика, не станет лгать. Приведите его ко мне". И вот как только ты поправишься, я тебя представлю самому государю и ты ему лично все расскажешь.

Целых три дня пролежал реб Ицеле в кровати, и в это время доктора давали ему различные капли, чтобы укрепить ему сердце. И только на третий день он с Кукриным отправились к государю… Что касается раввина, то его реб Ицеле отправил на своих лошадях домой: встреча с наследником так повлияла на старика, что он совершенно расхворался и стал проситься, чтобы его отправили на родину.

Как рассказывал потом реб Ицеле, государя он испугался гораздо больше, чем наследника. Особенно испугался он его строгого взгляда. Ведь говорили, что у императора Николая был такой взгляд, от которого самые сильные люди падали в обморок, а у женщин бывали выкидыши. Только благодаря укрепляющим каплям мог реб Ицеле устоять перед императором Николаем.

Как только царь увидал реб Ицеле, он тотчас же гневно крикнул:

— Как вы, жиды, осмелились убить моего солдата?!

Тогда реб Ицеле глубоко-глубоко поклонился ему и ответил:

— Властелин мой, государь! Евреи неповинны в крови твоего солдата. На них возвели напраслину.

— Но мои чиновники написали мне, что евреи убили солдата. Я моим чиновникам верю!

— Властелин мой, государь! — ответил опять ему реб Ицеле. — Твои чиновники люди и могли ошибиться. Пошли от себя высшего генерала, чтоб он на месте исследовал дело, — и правда выяснится.

Царь немного помолчал, расхаживая с опущенной головой по комнате, как бы что-то обдумывая. Вдруг он остановился перед реб Ицеле, взглянул ему прямо в глаза так, что у того вся кровь застыла в жилах, и спросил:

— Ну, а что будет, если генерал, которого я пошлю, тоже подтвердит, что евреи убили солдата? Чем ты тогда ответишь за то, что обманул меня, своего государя?

— Властелин мой, государь! — ответил ему на это реб Ицеле. — Чем я, ничтожный червь, могу отвечать перед тобою, великим государем? Но, если ты спрашиваешь, я должен отвечать. Если окажется, что я обманул тебя, то я сам налагаю на себя следующее наказание: у меня имеется состояние в пять раз четыреста тысяч рублей. Так все это состояние пусть будет взято в казну; у меня есть семеро сыновей, — пусть они все будут сданы в солдаты. А меня самого вели заковать в кандалы и сослать на каторгу.

Этот ответ, как видно, понравился государю. Он опять молча прошелся по комнате, потом подошел к реб Ицеле, положил ему руку на плечо и мягко сказал:

— Поезжай домой. Сегодня же поедет в Амчислав генерал исследовать все дело. И если окажется, что евреи не виноваты, будь уверен, что они не будут наказаны. В мое царствование еще ни один невинный не пострадал и не пострадает.

Ну, что долго рассказывать дальше? Реб Ицеле в тот же день поехал домой. В тот же день выехал в Амчислав и важный генерал, которому было строго-настрого приказано выяснить всю правду. Три недели продолжалось следствие, и выяснилось, что у одного из солдат нечаянно выстрелило ружье и другой солдат был убит. Наказание было снято с евреев, и они учредили в память этого дня местный праздник, который празднуется ежегодно в местечке до сих пор. Кстати, этот день совпадает и с годовщиной смерти раввина. Приехав домой, он протянул еще с месяц и умер. Во время болезни он плакал и огорчался, что не умер во дворце, перед ликом наследника. "Тогда моя смерть была бы для прославления имени Г-сподня", — повторял он с горечью"…

Приведу здесь вкратце и другую легенду, сообщенную мне д-ром Б.Д. Мосинзоном.

"У реб Ицеле была воспитанница, полька, оставшаяся сиротою после того, как ее отец-повстанец был расстрелян в 1831 г.

Когда эта девушка выросла, она поступила компаньонкой к жене графа Татищева, приближенного Николая I. Когда случилось мстиславское дело, реб Ицеле прежде всего кинулся к своей воспитаннице, чтобы та упросила Татищева заступиться за евреев. Но воспитанница ответила, что она ничего не может сделать, так как граф Татищев ярый враг евреев. "Единственно, через кого можно повлиять на графа, — сказала она, — это через его жену, которая очень любит драгоценные украшения". Тогда реб Ицеле переоделся купцом, взял пару бриллиантовых серег ценою в шесть тысяч рублей ассигнациями, понес графине и предложил ей купить. Графиня, увидев серьги, вся затрепетала. "Сколько ты хочешь за эти серьги?" — "Пять тысяч рублей, — ответил реб Ицеле. — Но так как ты женщина, то я не стану продавать тебе бриллианты без того, чтобы муж их увидел. Я их оставлю. Покажи их мужу, а я потом приду и сам с ним сторгуюсь". Когда граф Татищев пришел и жена ему показала серьги и сказала цену, он тотчас воскликнул: "Это пахнет хабаром! Серьги стоят пятьдесят тысяч рублей. Не хочу их покупать". Но с женщиной не так-то легко справиться. Стала она упрашивать графа да упрашивать, пристала к нему так, что он согласился принять реб Ицеле. Когда реб Ицеле пришел, граф строго спросил его: "Чего ты хочешь?" — "Я хочу, чтоб ты выслушал от меня только два слова", — ответил реб Ицеле. — "Ну, говори, но только два слова, не больше!" Тогда реб Ицеле поднес ему серьги и сказал: "Бери, молчи". Граф принял серьги и сказал: "Знай, что я злейший враг евреев… Но что я могу сделать, когда ваш великий Б-г сказал о вас: "Ве-гам би-гьёйсом бе-эрец ойвэйэм лой меастим ве-лой геалтим лейхалойсом, лехофейр бриси итом"*. Говори, чем я могу помочь вам?" Тогда реб Ицеле рассказал ему с начала до конца всю мстиславскую историю. Граф выслушал его и говорит: "Единственно, кто может тебе помочь, это наследник. Я с ним поговорю".

Поговорил Татищев с наследником, потом позвал реб Ицеле и говорит ему: "Наследник согласился тебе помочь. И придумал он следующее. Так как с царем нельзя просто заговорить об этом деле, ибо он страшно разгневан на евреев, то наследник притворится больным, а я буду сидеть у его постели и разговаривать с ним. А когда царь придет его проведать и спросит, о чем мы разговариваем, наследник ему расскажет всю правду об этом деле и попросит помиловать евреев. А чтобы ты знал, о чем будут говорить и что царь ответит, я тебя помещу за дверью".