Светлана Кудряшова - Друзья с тобой: Повести

• Название: Друзья с тобой: Повести
• Автор: Светлана Кудряшова
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Великолепные истории
• Год: 1975

В книгу краснодарской писательницы Светланы Кудряшовой входят две повести. В центре повести «Друзья с тобой» — судьба мальчика, потерявшего во время войны родителей и после тяжелых испытаний вновь обретающего семью и друзей. Повесть «Дай руку твою» — о мудрости и доброте взрослого друга, помогающего маленькому человеку понять и полюбить мир.

---

— Леш, — тихонько попросил Федя, — давай вместе собирать, а?

— Идет, — немедленно согласился Кондратьев. — Но ты и сам присматривайся, не зевай.

Тут Таня велела всем собираться домой, и Лешке так и не удалось поговорить с товарищем Железновым. Прямо с железной дороги Лешка хотел отправиться в дружину имени Матросова. Раз решили, нечего откладывать! Надо быстро собирать лом и получать тепловозы. Лешкино воображение уже рисовало тот желанный час, когда их отряд будет вручать железнодорожникам сверкающий новенький тепловоз. Впереди всех будет стоять Лешка. Именно ему пожмет руку этот самый товарищ Железнов, который сегодня так неудачно назвал Кондратьева малышом. Вдруг у Лешки мелькнула тревожная мысль: как быть с двойками, которых у него на сегодняшний день две — по арифметике и по истории? Не помешают ли они в деле с тепловозами? Но тут он вспомнил про Федора и успокоился. С Горевым не пропадешь, он обязательно поможет. Очень хорошо, что Федя приехал со своего Севера.

Однако ехать Кондратьеву куда бы то ни было, кроме дома, Таня не разрешила. Лешка напомнил ей, что он ответственный по сбору металла, но и это не помогло. Тогда он попробовал улизнуть, но Таня, оказывается, не спускала с него глаз и в конце концов взяла за руку, как маленького.

Пришлось идти домой, пообедать и затем пойти заниматься к Феде. Они сразу же горячо заговорили о приборах, виденных на тепловозе, поспорили о качестве бронзы, наконец Лешка под строжайшим секретом сообщил, что окончательно и бесповоротно решил стать машинистом. Федя в свою очередь поведал приятелю свои сомнения: что зсе‑таки лучше — самолет или тепловоз? На этот вопрос даже такой бывалый парень, как Лешка, затруднился дать точный ответ. И так как Николай Егорович был в полете, вопрос остался нерешенным. Скоро к друзьям подошла Тамара Аркадьевна и спросила, занимаются ли они или просто разговаривают.

— Занимаемся, — ответил Лешка и сообщил солидно: — Знаете, я ведь ответственный по лому!

Она скептически посмотрела па ответственного и велела учить уроки, а не болтать.

Лешка придвинулся поближе к Феде и стал переписывать упражнение по грамматике из его тетради в свою. Он очень старался, но все равно делал ошибки почти в каждой строчке.

— Хоть бы списывал правильно, — упрекнул Федя.

Тогда Лешка сложил свои тетрадки и решил пойти домой.

С грамматикой ничего не получается. Лучше уж он пойдет и поищет что‑нибудь для тепловоза. А задачи он завтра в школе у Феди перепишет.

— Ты допереписываешься, — проворчал Федя. Но Лешка сказал, что это в последний раз, что у Федора очень‑то не спишешь— сам же заставляет Лешку думать, думать… Но, так и быть, он теперь начнет думать и попытается решать задачи самостоятельно, но только с завтрашнего дня.

На другой день Кондратьев изнывал и томился — так медленно тянулись для него уроки. Уже весь отряд знал, что сразу после занятий он идет в дружину имени Александра Матросова. Да что там отряд! Знали об этом чрезвычайном событии и в 4 «Б», и в пятых, и в шестых классах. Короче говоря, знала вся дружина. Каждую перемену Лешка стоял окруженный ребятами и репетировал речь у матросовцев. Речь будет краткой и горячей. Девочки поглядывали на Кондратьева с уважением и советовали ему причесаться и вынуть руки из карманов мятых брюк. Симочка строго потребовала, чтобы Лешка выгладил галстук, потому что он опять носил его в кармане и галстук измялся. Но Кондратьев категорически отказался — ни о каком глаженье не может быть и речи, так как домой он заходить не собирается, и вообще пусть Симка от него отстанет и не портит настроение. В плохом настроении хорошей речи не скажешь. Симочка молча надела ему на шею свой галстук.

Когда закончились уроки, появилась Таня и заявила, что поедет с Кондратьевым — дело уж очень ответственное.

Лешка надулся, хотел плюнуть, но вспомнил, что в классе Анна Васильевна, и сдержался. Но от Тани отвернулся и сердито засопел.

Таня наклонилась к самому уху Лешки и зашептала:

— Леша, ты не обижайся. Ты все равно будешь самым главным. Я‑то просто так… для важности. Понимаешь?

Кондратьев не понимал. Надутый, как пузырь, он грозно морщил нос и кривил губы в пренебрежительной улыбке. Но Таня все шептала, поправляла Лешке воротничок, очищала мел с рукава его рубашки. Наконец Кондратьев не выдержал, улыбнулся, согласился и предложил взять с собой и Федора.

Надя Асафьева, которая почему‑то оказалась рядом, протянула:

— Ну уж нашел кого! Таня, возьмите лучше меня.

Но Лешка о Наде не хотел и слышать. Тогда он не поедет. Пусть едет одна Асафьева. Но только у нее ничего не получится, потому что только у Лешки есть в матросовской дружине знакомый парнишка.

Таня кое‑как успокоила Кондратьева и охотно согласилась взять с собой Федю.

Наконец послы отправились. Симочка их проводила, успев шепнуть Феде, чтобы он зашел к ней и все рассказал.

Пришла она домой задумчивая, села за стол, придвинула к себе небольшие настольные часы и стала ждать.

— Еще чего придумала? — осведомился брат.

— Жду, — коротко бросила Симочка.

— Кого?

— Федора.

— Кажется, ты, кроме Федора, уже никого не видишь!

— Всех вижу, — сердито возразила Симочка. — И тебя тоже.

— Очень рад, — ехидно усмехнулся Максим и ушел к себе.

Симочка еще повозилась с часами, походила по комнатам. Мамы не было дома, Симочка быстро соскучилась. Вдруг она подумала: не поискать ли в чулане старых железок? С осени она туда не заглядывала, и, наверно, там скопилось немало всякого добра. Она повеселела и немедленно отправилась к чулану, захватив с собой коробок со спичками — электричества там не было. Симочка бойко открыла дверь и… задержалась на пороге — что‑то очень темно. Она зажгла спичку. Из темноты показалась полка с керосиновой лампой, хранящейся на всякий случай, старые заржавленные коньки–снегурки, доставшиеся Симочке по наследству от Максима, и кипа прошлогодних газет.

Спичка погасла. Непроглядная тьма снова воцарилась в чулане. И Симочке вспомнилась мрачная пещера, в которой заблудились Том Сойер и Бекки. Несколько секунд она простояла в задумчивости, вспоминая это страшное приключение. Но так как конец был благополучным, она облегченно вздохнула и снова зажгла спичку. Она внимательно всматривалась в слабо освещенные дальние углы чулана. Ей не грозило заблудиться. Единственной опасностью для Симочки были мыши. Кроме брата и мамы, никто не знал, что она очень боится мышей. Всяких — и серых, и темных. Правда, в чулане уже давно никто не скребется и не шуршит старыми газетами. Симочка иногда подолгу стоит у дверей и прислушивается. Тишина… Наверно, в чулане уже и нет никаких мышей. А может, и есть. Мыши ведь очень хитрые. Они всегда замирают, когда слышат шорох. Они, конечно, думают, что это кот.

Симочка постояла и, набравшись мужества, сделала шаг вперед, держа горящую спичку в вытянутой руке. Тихо. Она шагнула еще, еще… Что‑то треснуло под ее ногой. Она выронила спичку и опрометью кинулась из чулана, споткнулась о порог, упала и заревела на весь дом. Прибежал встревоженный Максим, помог сестре подняться. Узнав, в чем дело, он прислонился к стенке и захохотал так, что слезы навернулись ему на глаза. Смущенная Симочка стояла рядом, вытирала передником мокрые щеки и нос и бормотала, что, кажется, видела в чулане крысу, большую, кусачую… Она жалобно посмотрела на брата и попросила его пойти с ней в чулан и поискать железных вещей. Максим наотрез отказался. Чего ради он будет пачкаться в пыли?

Он ушел, Симочка постояла, повздыхала и отправилась В кухню.

Скоро явился Федя. Симочка обрадовалась ему и велела немедленно все рассказывать по порядку. Федя начал рассказывать, но она ежесекундно его перебивала—бурно выражала то восторг, то возмущение. Тогда Федя неодобрительно посмотрел на нее и замолчал. Она поняла его взгляд, притихла. Федя медлил, и Симочка попросила вкрадчиво:

— Ну же, Федя… Я ведь молчу.

Оказалось, что Кондратьев едва не подрался со своим знакомым матросовцем. Пионеры встретили послов приветливо, внимательно выслушали Лешку и согласились без проволочек помочь отряду собирать железо, медь и даже бронзу. Но при условии, что их тоже возьмут на торжественную передачу тепловоза железнодорожникам. Матросовцы тоже хотят пожать руку машинисту тепловоза товарищу Железнову, о котором Кондрат успел много наговорить. Услышав такое требование, Лешка закричал:

— Ага! Привет! Это наш отряд придумал. Мы — самые главные!

— Ну и идите, собирайте одни, главные! — сказал Лешке знакомый пацан.

— Соберем, раз вы такие, — горячился Лешка. — Подумаешь!

Матросовцы зашумели, заволновались. Кондратьев раскричался, сказал, что матросовцы выскочки и несознательные. Тогда их председатель дружины сделал Лешке замечание. Таня потянула Лешку от ствола, он упирался. Тогда она что‑то тихо ему сказала, взяла за руку и увела в сторону, а Феде велела поговорить с ребятами по–хорошему. Федя растерялся. Тут растеряешься, когда вот так, с бухты барахты заставляют выступать перед целой дружиной, да еще чужой! Федя ждал, что Таня поможет ему хоть начать, но Таня отчитывала Лешку в дальнем углу. Тот стоял злой, красный, с опущенной головой и что‑то ворчал. Подошел Лешкин знакомец и тоже стал выговаривать Кондрату. Незаметно от Тани Лешка показал приятелю кулак.