Аркадий Стругацкий - Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники, 1972–1977

• Название: Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники, 1972–1977
• Автор: Аркадий Стругацкий
• Издательство: ПринТерра-Дизайн
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 975-5-98424-145-8

Эта книга продолжает серию «Неизвестные Стругацкие» и является четвертой во втором цикле «Письма. Рабочие дневники». Предыдущий цикл, «Черновики. Рукописи. Варианты», состоял из четырех книг, в которых были представлены черновики и ранние варианты известных произведений Аркадия и Бориса Стругацких (АБС), а также некоторые, ранее не публиковавшиеся рассказы и пьесы.

---

17.11.76

Информация от других групп:

1. Лингвистическая информация.

2. Обстреляли.

3. Опасности от животного мира.

4. Информация о загаженности (частная от друга, возгл<авляющего> другую группу) — мазут и дохлые моржи. Не танкер развалился, а образ жизни.

5. От другой группы — второй час идем по свалке.

Свалочная группа ни с кем не встречается: только выполняет задачу по определению уровня цивилизации.

Пороговая группа: посевное поле, детишки убирают урожай под охраной троих молодцов с винтовками. Не пускают дальше. Дети для них — слуги и рабы. Констатируется чудовищный инфантилизм. Полные дикари и варвары.

18.11.76

С чего начать?

19.11.76

Ни хера.

20.11.76

Внутреннее неустройство Максима: острое сознание непрерывного психологического конфликта с человечеством. С одной стороны: Прогрессор — благороднейшая профессия, спаситель цивилизаций, профессиональный благодетель. С другой, как индивидуум, — он страшен для землян: умеет лгать, нападать, бить и даже, говорят, убивать. Но это — Максим.

Рики — святая простота, этой стороны для него не существует.

Чингиз — горд этой своей исключительностью, бравирует этим, хотя и хорошо понимает Максима и жалеет его. «Ты — ассенизатор и водовоз, человечеством призванный и мобилизованный»[220].

Эпизод. Максим жалуется: «Другим группам везет, у всех капитаны — Прогрессоры, а у нас — Вандерхузе». В случае чего — другие капитаны без размышлений бросят корабль на противника, чтобы распугать, разогнать, а вот как будет вести себя Вандерхузе — еще, чего доброго, начнет сначала соображать, кто прав и кто виноват. Так и случилось: когда в эпилоге Максим вернулся, Ван спросил: что вы там натворили? Инстинкт благородства: завышение интеллекта партнера по контакту, комплекс социальной вины перед меньшим братом.

Экспериментируют: полевые испытания мимикриновых комбинезонов и устройств для снятия изображения с сетчатки. На корабле сидят эксперты, один потребовал, чтобы кто-нибудь вернулся для перестройки шлема и комбинезона. В потоке информации идут технические рекомендации: попытайтесь включить то-то и переключить то-то.

Предыстория Максима: операция на Гиганде, организовал аресты имперского генералитета, был ранен, лечился на Земле и закадрил врачиху.

Вспомнил о Раде, которая видела в нем чуть ли не бога. После разгрома подводного флота Островной Империи Максим вернулся, Рада валялась у него в ногах, ибо сдалась домогательствам Зефа и вышла за него замуж. Максим вздохнул с облегчением: как раз в это время ему категорически приказали вернуться — Корней заинтересовался мальчишкой, который не погиб на незнакомой планете да еще натворил делов.

21.11.76

Арк уехал.

Вернувшись, АН застает у себя телеграммы из МГ: отправленную 18 ноября — «ДО НАСТОЯЩЕГО ВРЕМЕНИ ОТ ВАС НЕТ ОТВЕТА НА ПРЕДЛОЖЕНИЯ ВЫСКАЗАННЫЕ В ПИСЬМЕ ИЗДАТЕЛЬСТВА ОТ 21 СЕНТЯБРЯ 1976 ГОДА ПО СБОРНИКУ НЕНАЗНАЧЕННЫЕ ВСТРЕЧИ ПРОШУ УСКОРИТЬ ОТВЕТ = ЗАВЕДУЮЩИЙ РЕДАКЦИЕЙ МЕДВЕДЕВ» (такая же телеграмма была направлена и БНу), — и отправленную следующим днем — «ПО ПОВОДУ ВАШЕГО СБОРНИКА ПРОШУ БЫТЬ ИЗДАТЕЛЬСТВЕ 22 НОЯБРЯ С<ЕГО> Г<ОДА> ОТ 14–00 ДО 16 ЧАСОВ КОМНАТА 511 = ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР СИНЕЛЬНИКОВ».

Спустя несколько дней АН описывает происшедшее брату.

Письмо Аркадия брату, 24 ноября 1976, М. — Л.

Дорогой Борис.

События развернулись столь стремительно, что я еще не до конца осознал ни их сути, ни возможных последствий.

По приезде домой обнаружил я на столе телеграмму от Синельникова с приглашением явиться к нему на следующий день (22-го) в его контору. Пошел я, взяв с собой для демонстрации недоверия Лешу Шилейко. Имела место полуторачасовая беседа в присутствии некоей дамы из числа заместителей Синельникова и, позже, Медведева. Характерно, что Авраменки не оказалось на месте. Синельников сообщил: высшие партийные инстанции обратились с запросом по поводу Стругацких в агитпроп ЦК ВЛКСМ. 6 октября Агитпроп переслал ему, Синельникову, бумагу, в которой объявил, что не имеет возражений против публикации ПнО после удаления из текста жаргонных слов и вульгаризмов. Значит, все было на мази уже с 6 октября, но нам об этом ничего не говорили. Только второе письмо к М. В. Зимянину, видимо, подвигло этих стервецов на решающую с нами встречу. Ладно. Договорились, что мы выполним некоторые замечания редакции (они уже лежали наготове), и повесть будет пущена в производство. Замечания, помимо мифических вульгаризмов (я тут же предложил, чтобы нам конкретно указали, какие это вульгаризмы и где они имеют находиться), сводились к просьбе переменить название Хармонта (как намека на Ближневосточные события (?)), имя Мосол-Катюша (как содержащее намек на любимую в народе песню «Выходила, песню заводила»[221]) и еще пара примеров такой же бредятины. Конечно, не обошлось и без «покойников», но тут в бой вступил Леша и решительно объяснил, как профессор и доктор наук (в рядах противника движение, все застегиваются на все пуговицы), что «покойники» необходимы, т. к. подчеркивают в символе идею повести: термодинамика пошла с появлением пришельцев в обратную сторону.

Непонятно, но внушительно. И мы ушли, провожаемые настоятельной просьбой поскорее вернуть рукопись для быстрейшего окончания дела.

Рукопись на следующее утро (23-го) отнесла к Синельникову Наташка, причем произвел он на нее отвратительное впечатление, был вульгарен и груб, так что Наталье пришлось поставить его на место. Но это всё пустяки, потому что в 18.30 в вечер того же 23-го произошло долгожданное событие — заседание комиссий по фантастике и приключениям с целью обсудить план…

На этом месте письма явился Мирер и предался воспоминаниям о вчерашнем, он тоже присутствовал на этом историческом деле вместе с Верой.

Так вот, сюжет дела изложить затрудняюсь, а фабула сводится к следующему. От МолГв имели место Синельников, Медведев, Зиберов, Фалеев и еще какая-то сволочь. И началась мясорубка. Их рубили вручную, на самом высоком идеологическом уровне. Вскрылись такие вещи, что волосы дыбом становились. Я, конечно, знал и раньше о трагической смерти воронежского фантаста Железнова и самоубийстве Юлия Файбышенко, но тут привели их предсмертные письма в редакцию, копии чудовищных рецензий, свидетельства жены первого и матери второго… факты отвратительного шантажа, грубостей, безграмотности и чего только еще нет. Синельников пробовал отмежевываться и защищаться, да ничего не получилось. Выступали: Юрий Кларов, Кикнадзе, Понизовский, Адамов, Витя Смирнов, Лагин, я, Гуревич, Вайнер младший, Юра Давыдов, Юрий Смирнов. Большинство имен тебе ничего не говорит, это приключенцы и детективщики и авторы историко-революционной темы. Я хотел выступить как мэтр по твоему совету, но стенографистки попросили говорить громче, а орать и оставаться мэтром решительно невозможно. Суть моего выступления сводилась к тому, что все безобразия в редакционной работе происходят от вопиющей некомпетентности нынешних работников редакции и выразил свое общее мнение, что их надобно всех сместить, а директору и главному редактору основательно подумать о своей ответственности за эти безобразия. Заключил собрание Парнов. Его тезисы: 1. (в ответ на слабый писк Синельникова, что СП не вправе обсуждать внутрииздательские дела) Совет создан по указанию высоких инстанций и наделен правом следить за порядком в деятельности не только издательств (по соответствующим жанрам, разумеется), но и в кино и в телевидении, и в театре. 2. Совет не считает для издательства возможной нормальную работу при нынешнем составе редакции. 3. Совет предостерегает Синельникова, на случай если ему вздумается мстить выступавшим здесь авторам. Рим был великолепен. Мы были восхищены. Да, по единодушному мнению ничего подобного этому заседанию не было уже лет пятьдесят. Заседали четыре часа без перерыва, зал был набит битком, и никто не уходил ни на минуту.

Вот что могу сообщить по горячим следам. Не знаю, как это обернется для нашего сборника, но я счел себя должным выступить так, как я выступил.

Жму, обнимаю, твой Арк.

Привет Адке и Андрею. Будем ждать дальнейших событий.

Письмо Бориса брату, 2 декабря 1976, Л. — М.

Дорогой Аркаша!

Пишу внеочередное письмо с единственной целью: сообщить, что путевки у меня на руках. Первый день 15, последний — 26 декабря. Комнаты 37 и 39 (третий этаж, одна комната тупиковая, между нами живет Дворецкий). Так что жду тебя 14-го. Не забудь захватить нумера З-С, а также все, что понадобится впредь[222].

Выяснил ли ты насчет гонорара за № 10?

Получено ли и намечается ли одобрение за ПнО?

Все ли ладно с Тарковским? До меня дошли какие-то странные и неприятные слухи.