Дэвид Пристланд - Красный флаг: история коммунизма

• Название: Красный флаг: история коммунизма
• Автор: Дэвид Пристланд
• Издательство: Эксмо
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-44958-3

Что думают на Западе о коммунизме и советском строе, что думали раньше? Кто был первым коммунистом?

Фундаментальный труд английского профессора Оксфордского университета Дэвида Пристланда «Красный флаг. История коммунизма» представляет собой неожиданный взгляд на «коммунистический проект» с позиции стороннего наблюдателя.

Оригинальные суждения западного автора, интересные факты, неожиданные параллели, взгляд на советское общество как на «цивилизацию инопланетян» — все это, без сомнения, вызовет неподдельный интерес у отечественного читателя.

---

Новочеркасская трагедия показала, что поддержка рабочих была всего лишь мифом. Образованное городское население, которое прежде горячо поддерживало Хрущева, теперь разочаровалось в своем герое[627]. Людмила Алексеева, учительница, которая позже стала диссидентом, вспоминала своих друзей юности. Они видели себя потомками интеллигенции эры Чернышевского, однако в отличие от них «нас не обременяло чувство вины перед простыми людьми, потому что мы были такими же бедными и бесправными, как и наши соотечественники, не имеющие высшего образования». Алексеева указывала на увеличивающийся раскол между образованной городской интеллигенцией и партией. Она вспоминала, как ее друзья разделились на две группы: на «физиков» и «лириков». «Физики» были последователями модернистского марксизма, однако теперь скептически относились ко всякой идеологии: «весь этот вздор о социальной справедливости, демократии, равенстве, «народе», объединении пролетариев всех стран. Посмотрите, к чему это нас привело — нам нечего есть. Мы по уши в дерьме, а вы все болтаете»{841}. «Лирики», напротив, с презрением относились к этой одержимости атомами и нейтронами. Эти романтики хотели выяснить, в чем смысл жизни и «как надо жить». Среди лириков было несколько энтузиастов марксизма, но это был эклектический неофициальный марксизм — этакая мешанина из Карла Каутского, Розы Люксембург и Герберта Маркузе из Франкфуртской школы.

«Физики» и «лирики», описанные Алексеевой, поначалу восхищались десталинизацией, которую проводил Хрущев. Но их ожидало разочарование. Хрущев, как Берия и Маленков, признавал, что суровый догматизм эпохи Сталина был губительным и что режим должен с большим вниманием относиться к технической интеллигенции. Он даже позволил опубликовать книгу, которая раньше никогда бы не увидела свет. Это был «Один день Ивана Денисовича» Солженицына, мрачное описание жизни заключенного ГУЛАГа. Однако реабилитация Лысенко и критика Дудинцева разочаровали многих из тех, кто прежде поддерживал Хрущева. В своих мемуарах он сожалел о том, что не сумел сблизиться с интеллигенцией, с которой у Хрущева имелась большая возрастная и культурная разница: у плохо образованного партийного руководителя 1920-1930-х годов было мало общего с городскими эстетами 1960-х годов. Этот конфликт культур отразился в речи Хрущева на выставке современного искусства в Москве: «Вы же нормальные люди, как вы можете так писать? С вас надо снять штаны и хлестать крапивой до тех пор, пока вы не поймете свои ошибки. Вам должно быть стыдно. Вы что — мужики или пидорасы проклятые? Кто им разрешил так писать, всех на лесоповал — пусть отработают деньги, которые на них затратило государство. Народ и правительство столько для вас сделали, а вы платите им таким дерьмом»{842}.

Однако большую опасность для Хрущева представляла не относительно спокойная интеллигенция, а его коллеги — партийные лидеры. Они считали крайне опасными его смелые цели, идеологический энтузиазм и импульсивный характер. Его поведение за границей тревожило и ставило в неловкое положение его и его коллег. Хрущев обещал превратить военную конфронтацию между Востоком и Западом в мирное идеологическое соревнование, но ему пришлось руководить страной в самый напряженный и опасный период холодной войны. Его правление было отмечено несколькими кризисными ситуациями: восстание в Венгрии 1956 года, его попытки выдворить Запад из Берлина в 1958 году, возведение главного символа холодной войны — Берлинской стены в 1961 году; наконец, размещение ядерных ракет на Кубе во время Карибского кризиса 1962 года.

Было бы несправедливо возлагать вину за обострение отношений в холодной войне на одного Хрущева. В начале 1960-х годов мир был намного более напряженным в идеологическом плане, чем за десять лет до этого. Мао, свято веривший в идеалы коммунизма, наступал Хрущеву на пятки, и в то же время кубинская революция под руководством Фиделя Кастро в 1959 году возвестила о появлении нового поколения коммунистов в странах третьего мира. В 1960 году президентом США был избран Джон Ф. Кеннеди. И хотя его политика отличалась гибкостью, он был намерен вести переговоры с позиции силы. Он энергично включился в борьбу с коммунизмом в странах третьего мира, включая тайную подготовку военных акций. Хрущев, намереваясь сохранить идеологическое превосходство мирового коммунизма, отреагировал на брошенные вызовы крайне импульсивно, однако ему недоставало присущей Сталину осторожности.

Хрущев пытался осуществлять амбициозную внешнюю политику без больших затрат, при этом он был вынужден ухудшить материальное благосостояние советских граждан. Он также надеялся уменьшить расходы на обычные виды оружия, наращивая при этом ядерное вооружение. Однако не все шло гладко в его планах. сокращение личного состава красной армии вызвало недовольство среди офицеров, а долгосрочная программа по созданию межконтинентальных баллистических ракет оказалась значительно дороже и сложнее, чем предполагалось. 1962 год стал годом неутешительных экономических показателей, роста цен и народных волнений. Хрущев искал недорогой и быстрый способ поправить стратегическое равновесие в то время, когда США устанавливали свои ракеты в Италии и Турции. Он принял решение запустить «ежа в штаны американцам», что он и сделал: на коммунистической Кубе были установлены ракеты малой и средней дальности{843}. Однако американское технологическое превосходство вмешалось в планы Хрущева. Самолет-разведчик обнаружил и сфотографировал советские ракеты. Американские и советские корабли подошли к берегам Кубы. Две великие державы стояли «лицом к лицу», как сказал Дин Раек, и мир как никогда был близок к ядерной катастрофе. Первым не выдержал Хрущев, советские корабли отошли от берегов острова. Но он все-таки добился от американцев некоторых уступок: они убрали свои ракеты из Турции и на словах обещали не предпринимать попыток вторжения на Кубу. Условием Кеннеди было не предавать гласности сделку относительно ракет в Турции, что лишило Хрущева возможности дать отпор тем, кто считал, что он унизил достоинство СССР. Он потерял престиж в глазах советского руководства, американцев, китайцев и столкнулся с гневом кубинцев.

Карибский ракетный кризис стал переломным моментом в холодной войне. Предупреждения об опасности ядерного оружия, сделанные Маленковым еще в середине 1950-х годов, нельзя было больше игнорировать. Между тем СССР как оплот мирового коммунизма и лично Хрущев были сильно дискредитированы. В следующие два года против него был организован заговор, Причиной которого были не только провалы Хрущева в области внешней политики, но и его конфликты с другими партийными Руководителями. Сам он верил, что корыстолюбивые чиновники чинят ему препятствия, поэтому все его политические меры не работают. Коллеги Хрущева подозревали, и, вероятно, не безосновательно, что он планировал провести чистки среди руководства партии путем проведения выборов, которым они будут вынуждены подчиниться[628].

13 октября 1964 года Хрущев вернулся с Кавказа на заседание Президиума ЦК, на котором коллеги обвинили его в ненадежности и волюнтаризме и проголосовали за его отставку. Хрущев не стал сопротивляться и даже признал критику со слезами на глазах[629]. Он мирно ушел на пенсию «по состоянию здоровья». Его преемники под руководством первого секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева, председателя Совета министров СССР Алексея Косыгина и Николая Подгорного изменили курс. Обещания приближающегося коммунизма были забыты. Популизм уступил место власти чиновников, которые отказались от лозунга «общенародного государства», предложенного Хрущевым[630]. Брежнев фактически ввел пожизненную гарантию работы для чиновников. Ненасильственная форма радикализма 1930-х годов, к которой был склонен Хрущев, ушла в прошлое; «скрытая империя», описанная Дудинцевым, вернулась[631].

Когда Дворец пионеров на Ленинских горах открывал свои двери в 1962 году, уже было понятно, что мирный вариант радикального марксизма, олицетворением которого он являлся, терпит неудачу. Коммунистическая партия не вызывала в людях энтузиазма и не могла заставить их трудиться лучше[632]. Она не была больше мессианской организацией 1920-х годов, и даже объявление классового мира в стране и за рубежом не гарантировало всплеска народного энтузиазма[633]. Перед лицом врага — внешнего или внутреннего — люди очень часто готовы идти на жертвы, но Хрущев не хотел насильственной классовой борьбы, а Запад не представлял собой сиюминутную угрозу. Хрущев был вынужден вести себя скорее как советский Дед Мороз, обещающий развлечение и изобилие, чем как марксистский Моисей, ведущий свой народ в страну справедливости и равенства. Начало 1960-х годов все еще было временем оптимизма и веры в социализм. Однако перчатка, брошенная Хрущевым Никсону во время кухонных дебатов, и его открытое стремление соревноваться с Западом в повышении материального благосостояния только заронили семена будущего идеологического упадка.