Юрий Лиманов - Святослав. Великий князь киевский

• Название: Святослав. Великий князь киевский
• Автор: Юрий Лиманов
• Издательство: Армада
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1997
• ISBN: 5-7632-0370-4

Роман современного писателя Ю. Лиманова переносит читателей в эпоху золотого века культуры Древней Руси, время правления Святослава Всеволодовича - последнего действительно великого князя Киевского.

---

   — Отныне будешь звать меня «княжич». Стану князем — будешь звать «князем». Понял?

   — Угу... Княжич.

   — Посиди ещё. — И Святослав побежал на поварню.

Вскоре он вернулся с корчагой кваса и двумя огромными ломтями хлеба, на которых лежали куски варёного мяса.

   — Айда на сеновал, там сейчас самое спокойное место.

На сеновале мальчики устроились на ворохе старого прошлогоднего сена и некоторое время сосредоточенно жевали, запивая по очереди хлеб квасом из корчажки.

- Вот ты сказал — буду князем, — произнёс с набитым ртом Ягуба. — А когда будешь?

   — Когда получу во владение княжеский стол. Хотя бы самый крохотный. А если не взойду на престол, не добуду себе княжества, так и останусь до седых волос княжичем. Выпаду из княжеской лествицы, что ведёт к великому Киевскому столу.

   — Нетто ты великим князем хочешь стать?

   — Хочу! — И повторил с силой: — Хочу быть великим князем и стану, вот попомни мои слова! — Святослав откусил здоровенный кус и некоторое время сосредоточенно жевал, с трудом глотая. — Хотя и непросто мне стать великим, — добавил он, прожёвывая.

   — Почему? — заинтересовался Ягуба.

   — Потому что... — Княжич задумался.

Объяснять было долго и сложно, особенно мальчику, выросшему вдали от княжеских дворов, не впитавшему с юных лет всех сложностей дворцовых и межкняжеских отношений.

По лествичному праву, праву старшинства, престол наследует не сын, а следующий по возрасту брат. И только после всех братьев это право переходит к старшему сыну старшего брата. Кроме того, по лествичному праву преимущество получал тот из князей, чей отец побывал на великом Киевском столе. В этом случае его дети могли говорить, что они требуют «отнего стола», то есть престола, занимаемого когда-то их отцом.

Родной дед Святослава Олег, прозванный Гориславичем, хотя и стремился всю жизнь завладеть великим столом, так и не сел на него. Тем самым он сделал мечту о Киевском престоле для своих детей — в первую очередь для Всеволода — почти недостижимой. Лествичное право выводило вперёд всех детей Мономаха. Видимо, уже сам Олег понял, что ему никогда не обойти Мономаха законным образом, и потому из самого близкого друга — были они двоюродными братьями и в молодые годы совершили немало славных походов вместе — превратился в заклятого врага и не раз поднимал оружие против брата.

Но и меч не помог Олегу, как не помогли союзники-половцы, родственники жены-половчанки[6]. Великим князем на долгие годы стал Мономах, а Олегу пришлось удовлетвориться Черниговским княжеством.

Наверное, поэтому сидел Всеволод в Чернигове на отчем престоле, а всё своё время проводил в Киеве, сторожил фортуну. Встревал во все княжьи свары и уже завоевал дурную славу, но славы большого полководца не обрёл...

Как всё это объяснить Ягубе? Да и смог бы двенадцатилетний княжич это сделать, если говорить по совести?

Именно в это время, в тридцатые годы двенадцатого столетия, в Киевской Руси начался процесс, во многом определивший нашу историю на ближайшие столетия. Этот процесс формально можно было бы обозначить точной датой — смертью Мстислава Владимировича, старшего сына Мономаха. Она последовала в 1132 году, посла чего многолюдное и могущественное племя его детей, Мстиславичей, оказалось отодвинутым от заветного престола.

В борьбу вступили дядья. Начался неуправляемый распад государства на отдельные княжества. Пожалуй, одну из самых незавидных ролей в этом сыграл младший сын Мономаха — Юрий Владимирович Долгорукий. Князь, одарённый многими талантами, эрудит, способный военачальник, тонкий политик, строитель городов и храмов, он, сам того не желая, пал жертвой и Русь сделал жертвой раздирающих его двух страстей.

Одна страсть — это любовь к северной Залесской[7], суровой и прекрасной Руси. Она зародилась в раннем детстве, когда шестилетним посадил его отец князем в Ростове, что на берегу прекрасного озера Неро. Эта страсть никогда не утихала и помогла ему объединить в одно могучее княжество Ростовские и Суздальские земли, подчинить им Владимирские, Ярославские, поднять Рязанские и Муромские. Словом — создать огромную северную империю, которой уже его дети стали управлять на правах отчины.

И вторая страсть — желание сесть на великий Киевский стол... Именно борьба этих двух страстей заставляла его вмешиваться в жизнь юга Руси, не покидая Севера, протягивать длинные руки к Переяславлю, и к Киеву, и к другим княжествам. И главное — втягивать в борьбу всё новых и новых князей и бояр. В эту борьбу был вовлечён старший сын заклятого врага Мономаха, троюродный брат Юрия, Всеволод Олегович, отец Святослава. Укрепившись в Чернигове, он сидел на этом столе, как бойцовский петух на шестке, беспрестанно крутя головой и выглядывая, куда бы ударить острым клювом — конницей половцев, своих близких союзников по матери, которая была половчанкой. Он ходил во многие походы, не принёсшие ему ни славы, ни богатства. Казалось, вожделенный Киевский престол отодвигался всё дальше, становился всё недоступнее...

И потому Святослав, подавив невольный вздох, просто сказал, не вдаваясь в объяснения:

   — Вот кабы стал мой отец великим князем, и мне бы оно проще было...

— Почему?

— Порядок такой, — сказал княжич.

Ягуба удовлетворился объяснением.

   — Как тебя зовут?

   — Ягуба, — удивлённо ответил мальчик.

— Да нет, имя твоё какое?

— Кочкарями нас в деревне кликали.

— Тьфу, Господи! Нет, лучше уж оставайся Ягубой. Отец твой кто?

— Отца и мать в прошлый большой налёт половцы посекли...

   — Крестьянствовали?

— Крестьянствовали.

   — Ата куда подался?

   — С гуслярами ходил. Потом ушёл от них.

   — Чего ж ты их бросил?

— L Надоело, гнусят одно и то же. Надоело их объедки подъедать.

   — Не пожелал подъедать объедки? Может, и меня бросишь? Ежели, допустим, нежирные объедки тебе достанутся?

   — Тебе я поклялся.

   — Верю, верю... Грамотен?

   — Нет.

   — Завтра же начнёшь с отцом Игнатием буквы учить. Дружиннику без грамоты нельзя.

   — Эва... — фыркнул презрительно Ягуба.

   — Ну и. Дурак, — сказал княжич спокойно. — Думаешь, на коне скакать, мечом махать, копьём — ума не надо? Ум черпаем мы из мудрых книг. Я с семи лет писать-читать обучен. А сейчас и греческий знаю, и латынь начал учить. — Святослав поглядел на Ягубу и, не найдя в лице должного почтения, рассердился. — Словом, я повелел: ты будешь учиться! И на бронном дворе — с мечом, копьём и луком. И на конном дворе — в седле и без седла. И чтобы через год не хуже Петра был. Пётр у нас сейчас самый ловкий и сильный. Всё! — Святослав встал.

Ягуба остался сидеть.

   — Я встал — и ты встаёшь, понятно? Запоминай.

   — Хорошо, княжич. — Ягуба проворно вскочил на ноги.

   — Иди за мной. Сейчас отведу тебя к воеводе.

С этого дня всё в жизни Ягубы изменилось самым коренным образом.

Он вставал вместе со всей детской дружиной в пять утра. Бежал умываться туда, где молодые воины окатывали друг друга холодной водой. Затем все шли в трапезную. Там они получали по ломтю хлеба с мёдом и по кружке молока. Затем бегом отправлялись на бронный двор и часа два прыгали с грузом, укрепляя ноги, после чего сражались на мечах со щитом, с мечами в обеих руках, с мечом и сулицей, с коротким копьём, с половецкой саблей против меча, с засапожным ножом против вооружённого мечом. Потом шли на стрельбищенский двор, где учились стрелять из лука стоя, сидя, на скаку. И наконец, то, что Ягуба полюбил с первого занятия, — конные игры.

Чего только не требовал от молодых дружинников их наставник, старый седоусый Асен, торк из дружественного рода торков![8] Конечно, Ягуба уступал в ловкости любому из детской дружины. Хотя на реке они во многом и отставали от него, но здесь даже самый младшей Васек Ратшич — голова его едва доставала до плеча Ягубы — легко, играючи побеждал его и на мечах, и на копьях, и в стрельбе из лука, и даже в скачках.

Но самое трудное начиналось, когда все уходили в школу, а Ягубу забирал с собой отец Игнатий.

Голова пухла от обилия нового, дотоле не ведомого Ягубе, глаза предательски слипались, но отец Игнатий не давал ему никакой поблажки.

Первое время мальчик так уставал, что вечером валился спать как убитый.

Только через месяц Ягуба вдруг с удивлением заметил, что не зевает днём на занятиях, что буквы уже не копошатся козявками у него перед глазами, а послушно выстраиваются в слова и несут ему свой сокровенный смысл. Да и руки перестали болеть от тяжёлого меча и копья.

В середине июля памятного для Ягубы 1137 года неожиданно для всех в загородном дворце появился сам Всеволод Олегович, князь Черниговский и Северский.