Юрий Лиманов - Святослав. Великий князь киевский

• Название: Святослав. Великий князь киевский
• Автор: Юрий Лиманов
• Издательство: Армада
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1997
• ISBN: 5-7632-0370-4

Роман современного писателя Ю. Лиманова переносит читателей в эпоху золотого века культуры Древней Руси, время правления Святослава Всеволодовича - последнего действительно великого князя Киевского.

---

Всё это в одно мгновение увидел и оценил Борислав, кинулся к ложу, схватил меч Романа, крикнул в ярости:

   — Убийца!

Роман неловко взмахнул руками, закрывая лицо, закричал истошно:

   — Пощади! — Потом, собравшись, опустил руки, сказал дрожащим голосом: — Не убивай, княжич, не убивай... ты не можешь убить безоружного...

   — А ты можешь?! — в бешенстве подступил к нему Борислав, держа в каждой руке по мечу. — Увечного, безоружного певца — можешь?

   — Пощади... Пощади... — только и твердил Роман.

   — Оставь рукопись — у тебя руки в крови! — крикнул Борислав и тоном, не допускающим возражений, приказал: — Выходи!

Роман, не сводя глаз с княжича, осторожно, медленно положил рукопись на стол и попятился к выходу, повторяя:

   — Не убивай, княжич, пощади... Бога ради, не убивай, молю тебя!

Во дворе Борислав швырнул меч к его ногам.

Князь мгновение стоял, не веря своим глазам, потом стремительно нагнулся, схватил меч. Когда он выпрямился, это был уже прежний Роман, наглый и самоуверенный.

   — Ну и глуп ты, княжич! — крикнул он и, занеся меч, шагнул вперёд.

Борислав попятился. Роман прыгнул вперёд, нанося удар. Борислав отбил, одновременно уклоняясь в сторону, и коротко кольнул Романа в живот. Звякнула кольчуга. Роман отрывисто засмеялся, отступил, прикрылся мечом. Теперь оба стояли в правильной стоике, вглядываясь друг в друга, выискивая слабые места, потом закружили по двору. Роман опять первым нанёс удар, княжич, отступая, отбил его...

Данилка метнулся к поленнице, схватил жердину, стал подкрадываться сзади к Роману. Борислав заметил, крикнул, отбивая новый удар:

   — Не смей! Мой он...

Может быть, в конном бою, в сече княжич и не выстоял бы против тяжёлого, искушённого в битвах Романа, да ещё кольчужного, но здесь, при скудном свете звёзд, пошла та самая хитрая игра на мечах, которой княжич частенько тешился на бронном дворе Святослава и с молодыми, и со старыми, умудрёнными в боях дружинниками. Холодный расчёт, тонкое умение, крепкие ноги уравновешивали его шансы против Романа, отяжелевшего от медов и обильной еды. Кольчуга на Романе подсказывала тактику боя — княжич отступал, кружил, парировал, дразнил, направлял колющие обманные удары в лицо. Роман прыгал всё тяжелее, дышал прерывисто и наконец сделал то, на что надеялся княжич: взял меч обеими руками и пошёл вперёд, размахивая им яростно, как цепом на молотьбе. Княжич подставился, а потом ловко увернулся от страшного удара, которого ждал, и, оказавшись чуть сбоку, коротко и точно ударил по голове противника. Роман ещё падал, медленно и тяжело оседая, когда Борислав вторым ударом вогнал меч ему в горло — повыше кольчуги, пониже короткой бородки. Роман рухнул наземь. Борислав замер, глядя на него. Князь даже не дёрнулся...

Княжич стал вкладывать неверной рукой меч в ножны, потом поднял голову и увидел Данилку. Парень стоял разинув рот и глядел на неподвижное тело Романа в лужице крови.

   — Идём, — сказал Борислав.

Они вернулись в избу. Княжич закрыл Вадимыслу глаза, постоял над ним, шепча про себя молитву. Рядом, обливаясь слезами и истово крестясь, молился Данилка.

Борислав взял со стола рукопись, протянул парню.

   — Возьми и сохрани. Это всё, что осталось от великого песнетворца...

   — Нет, нет, княжич! Где мне хранить? Нет у меня пристанища, нет деда Микиты...

   — Со мной теперь всякое может случиться, Данилка... Вот что: пойдёшь к отцу Паисию. Он тебя призреет и рукопись сохранит.

Данилка взял свиток, сунул за пазуху.

Уже садясь на коня, Борислав сказал Данилке:

   — Запомни: ты ничего не видел, ничего не знаешь.

Княжич ускакал...

Медленно, неуверенно запели цикады, потом хор их окреп и опять зазвучал неумолчно, словно и не случилось только что самое страшное, что только может произойти не земле, — убийство человека человеком...

ГЛАВА ПЯТАЯ

Рано утром Ягуба заглянул в библиотеку. Паисий сидел над книгой в одиночестве.

   — Отче! — окликнул его боярин.

   — Да, боярин? — Паисий встал, поклонился.

   — Горестную весть слушал? — Ягуба вошёл, прикрыл за собой дверь.

   — Какую, боярин?

   — Вадимысл убит сегодня ночью! — сказал Ягуба.

Паисий помотал головой, вытянул перед собой руку, как будто хотел этим сказать: чур меня. Лицо его сморщилось.

   — Боже праведный... как же так. Господи? — И спросил бессмысленно: — Насмерть?

   — Убивают насмерть, отче.

   — Упокой душу раба твоего новопреставленного, — закрестился Паисий, рухнул на колени, забормотал молитву, перебивая её несвязными восклицаниями: — Зачем... почему... Вандалы, варвары! — Встал, держась рукой за сердце — Ох, боярин, не могу уразуметь ;случившегося... Какая же потеря для славы русской...

   — Да, потеря, — согласился Ягуба, внимательно наблюдая за монахом.

   — Нищим он был, безобидным, увечным... Кому какая корысть в его смерти?

   — То лишь убийцам ведомо.

   — Ох, да что же это делается? Из каких мук вышел, выжил, уцелел, чтобы на родине... Господи!

   — Причитаниями розыску не поможешь, отче. Покажи-ка мне список «Слова». Может, и есть там какая ниточка для начала?

   — Сейчас, сейчас, боярин, только вот с мыслями соберусь... Сердце захолонуло... — Монах тяжело встал с колен, сделал шаг, оперся на ларь. — Ноги не идут... беда-то, беда... — Побрёл, шатаясь, к полкам. — Намедни в переплётную намеревался отдать, да забегался с книгами для великого князя, не успел... Тут вот и оставил...

Ягуба за монахом не пошёл, сел, глядя в окошко.

   — Где же он? — донёсся до него голос Паисия.

Ягуба ждал. Монах всё не шёл. Только слышно было, как сопел он за полками, время от времени вопрошая кого-то невидимого:

   — Да где же список-то?

Наконец вышел из-за полок, неверно ступая, подошёл к Ягубе, упал перед ним на колени.

   — Не казни, боярин, похитили! Нет моей вины в том... Господи, единый список был... и певца нет...

   — Ключ от библиотеки у кого?

   — У меня, боярин, вот он. — Паисий стал рвать ворот рясы, потянул за шнурок, вытащил ключ. — Как же, вот он, на сердце ношу, рядом с крестом... Второй у великого князя...

   — Не трясись, отче, проверь ещё раз.

   — Да проверил я, всё проверил... — Он проворно вскочил, бросился к ларям, стал открывать их один за другим, заглядывать, выбрасывать из них листы пергамента, свёртки рукописей, какие-то обрывки, перья... — Нету!

   — Нету, — повторил Ягуба. — Я доложу великому князю, подумаем, как с твоим нерадением быть...

   — Да, да, конечно... теперь всё едино... — Паисий сел, уставился в пол. — Вчера, когда уходил, здесь он был, здесь, сам видел...

Ягуба ушёл.

Паисий опять опустился на колени и стал молиться — вслух, истово; по лицу его текли слёзы...

Великий князь спал долго.

Ягуба несколько раз заглядывал в светёлку, даже кашлянул осторожно — так не терпелось сообщить весть.

Наконец Святослав поднялся.

Боярин тут же поскрёбся в дверь, всунул голову.

   — Потом, — отмахнулся великий князь.

   — Доброе утро...

   — Сказано, потом!

   — Воля твоя, государь, только я хотел сообщить, что татьба[57] у самых киевских стен.

   — Неужто не видишь, что не до того мне...

   — Убит певец твоей милости, государь, — быстро произнёс Ягуба.

   — Не может того быть, боярин! — На лице Святослава отразилось такое недоумение, растерянность, что Ягуба даже заколебался в правильности своих предположений.

   — Увы... — произнёс он с приличествующей сообщению скорбью.

   — Как убит? — Святослав запахнул заячью душегрейку.

   — Ночью в постели зарезан. И жена его невенчанная, по имени Мария. Та — во дворе. И слепой гудец Микита там же...

Святослав опустил голову, зябко поёжился, сунул руки под душегрейку, отчего стал похож на больную птицу.

   — Горестная весть. Певец был от Бога дивным даром взыскан. Помолимся за упокой его души... — Святослав перекрестился. — Недосмотр, боярин, чреватый последствиями, а?

   — Уж не на меня ли, великий князь, вину поворачиваешь?

   — Говорю — недосмотр.

   — Моё дело — всё, что на твоём дворе.

   — И в стенах киевских.

   — А он твоим повелением за стеной на жительство был определён.

   — Это так... Закажешь сорокоуст из моей казны.

   — Ещё убит на том же дворе дружинник князя Романа.

   — Дружинник Романа убит? — растерянно спросил великий князь.

   — Увы, — повторил Ягуба.