Николай Коробков - Скиф

• Название: Скиф
• Автор: Николай Коробков
• Издательство: Патриот
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1992
• ISBN: 5-7030-0567-1

В романе, написанном и изданном более шестидесяти лет назад, достоверно и увлекательно воспроизведены события и жизнь народа, населявшего во II веке до н. э. юг нашей Родины. Место действия — Скифия и Греческие колонии в Крыму.

Для массового читателя. Может использоваться учащимися средних и высших учебных заведений для дополнительного чтения по истории.

---

Наконец соглашение состоялось. Уже давно ольвиополиты не платили такой тяжелой дани, но все же это было спасение. Согласно договору, скифы отошли от города, ворота Ольвии открылись и оттуда вывезли первую партию передававшихся скифам товаров. Получив часть дани, скифы отправили ее в обоз, отослав вместе с тем несколько отрядов. Так они постепенно отходили, и, наконец, когда вся дань была получена, согласно условию, скифские орды уж двигались по направлению к степям, и последние их отряды снимались с места.

Греки должны были вернуть осаждавшим также всех пленных, захваченных ими во время осады. Ситалки между ними не было, но от одного из греков Орик узнал, что несколько скифов, раненых и захваченных в самом городе, еще оставались в Ольвии. Он решил обратиться к царю с просьбой послать за ними, но было уже поздно. Сняв осаду, Октомасада не хотел предъявлять грекам новых требований и лишь обещал Орику помочь выкупить Ситалку, если тот действительно жив и попал в рабство.

Нагруженные военной добычей, скифы возвращались в свою область. Всадники, группируясь около значков, ехали нестройными толпами, скакали впереди широким полукругом, двигались за главным отрядом, сопровождавшим царя. Привязанные к седлам лошадей, пленники бежали, спотыкаясь, обессиленные длинными переходами. Сзади окруженные скифской охраной и подгоняемые ударами плетей, они шли нестройной толпой, связанные веревками, соединявшими их руки и шеи. Здесь же двигались захваченные во время набега стада и повозки с награбленным имуществом.

Весть о приближении победителей уже разнеслась по степям, и на границах владений царских скифов их встретили женщины, дети, старики — весь народ во главе с прорицателями и колдунами.

Стоянка была передвинута к границе, и вскоре вернувшиеся с похода орды влились в нее и рассеиваясь между шатров и кибиток, наполнили становище шумом, движением, громким говором, резкими звуками медных труб.

На приготовленной широкой площади быстро раскинули царский шатер, и Октомасада верхом на коне, украшенном парчой и драгоценными тканями, остановился перед ним. Волосы убитых врагов длинными пучками свисали с узды его коня; на великолепном панцире греческой работы, украшенном на груди изображением головы Горгоны, чернели пятна вражеской крови.

Октомасада снял шлем, расправил длинную черную бороду, свисавшие вниз усы и вытер рукой потный лоб. Казалось, он не обращал внимания на приветственные крики, раздававшиеся кругом, и спокойно разговаривал с подошедшим к нему стариком. Между тем, на площадку свозили захваченные ценности и складывали перед царем. Скоро здесь выросли целые груды разнообразнейшего оружия, кусков разноцветных тканей, золотых и серебряных сосудов, чаш, драгоценных украшений и монет.

Расположившиеся около царя вожди, также верхом на конях, внимательно следили за приносимыми вещами; воины плотной стеной стояли по сторонам площадки.

Добычи было так много, что места не хватало, и царь приказал отодвинуть шатры и расширить площадь. Сюда начали сгонять рабов и пересчитывать их; каждого сотого отводили в сторону; отобранных таким образом восемнадцать человек сейчас же окружили и увели, остальных начали делить между воинами. Участники набега подходили к царю один за другим, и каждому из них, в соответствии с его удачливостью и храбростью, он назначал награду ценностями и рабами. Воины осматривали и брали себе самых красивых девушек и наиболее сильных мужчин. Выбиравшие в последнюю очередь предлагали старшим товарищам обмен, отдавая за одного двух рабов или доплачивая вещами, добытыми во время набега и при дележе. Кое-где начинались ссоры; спорящие бросались друг на друга с кулаками, некоторые хватались за мечи; тогда зрители вмешивались в бой, чтобы предотвратить убийство.

Пленников разводили к кибиткам. Слышались женский плач, крик и вопли пленных, которым выкалывали глаза, — они предназначались для домашних работ, и ослепление вернее всего обеспечивало их покорность.

Лучшие драгоценности были унесены в царскую палатку; слуги провели мимо Октомасады целую толпу отобранных им для себя рабов.

Царь все еще оставался на опустевшей площади. Теперь сюда собрались колдуны и гадатели в высоких шапках, отделанных перьями и рогами, в одеждах, украшенных металлическими погремушками и таинственными изображениями. Они явились, чтобы получить свою долю добычи, так как они хотя и не участвовали в набеге, но все-таки помогали успеху скифов силой своего чародейства.

Наконец дележ кончился. По знаку царя вестник поднял медную трубу, двое других засвистали на дудках из берцовых костей сигнал к сбору. Мгновенно площадка наполнилась людьми. Царь тронул поводья и, повернув лошадь, медленно поехал в степи. За ним двинулись вожди, со всех сторон появились отряды всадников, растянувшиеся длинной цепью.

Толпа колдунов вывела из обтянутого черным войлоком шатра восемнадцать отобранных пленников и погнала их вслед за, двигавшимся впереди чародеем с длинной белой бородой, спускавшейся почти до колен, и коричневым, изрезанным морщинами лицом, обрамленным седыми клочьями волос. Он был так стар, что шел с трудом, и двое прислужников вели его, под руки, в которых он держал золотую чашу и длинный, искусно высеченный из кремня, слабоизогнутый нож с золотой рукояткой.

Сзади нестройной толпой бежали женщины, старики, дети, окружая шествие, смешиваясь с отрядами всадников, потрясавших оружием и мертвыми головами, насаженными на острия пик.

Растянувшись по необозримой ровной степи, покрытой высокой, колышущейся, уже начинавшей желтеть травой, спаленной солнцем, процессия направилась к поднимавшемуся над степью цветущему куполообразному холму, на вершине которого чернело гигантское сооружение.

По мере приближения очертания его становились отчетливее, и процессия, взобравшись на холм, остановилась, наконец, перед огромной кучей сухого хвороста, сложенного в виде пирамиды. Узкая, крутая, грубо сделанная лестница вела к вершине этой груды, где, укрепленный острием вверх, вздымался четко вырисовывавшийся на синем фоне неба большой черный древний меч.

Протягивая к нему руки, царь выехал на середину полукруга, образованного скифами, и произнес громким речитативом, напрягая голос так, что лицо его налилось кровью и на шее резко выступили вздувшиеся жилы:

— О, великий бог, укрепляющий наши силы, дарующий победу нашим мечам! Снова прославил себя в войне твой народ, и, когда он истреблял в битве врагов, ты возбуждал мужество храбрых и несся впереди нас стремительным, все сокрушающим ураганом. Снова вернулись победителями скифы. Прими же, великий бог войны, жертвы от твоего народа и веди нас к новым победам!

Зазвенело оружие, засверкали потрясаемые в воздухе мечи и копья, и стрелы, шумя, полетели по степи.

Колдуны вывели вперед восемнадцать пленников. Они держались спокойно, только один что-то кричал, обращаясь к царю скифов, но голос его терялся среди общего шума. По знаку главного чародея, его схватили за плечи и потащили. Он пытался сопротивляться, но его сдавили, стиснули с боков так, что локти почти сошлись за спиной; его лицо побагровело, рот открылся и глаза налились кровью. Его наклонили вперед, отогнули на спину голову, которую он тщетно силился освободить из охвативших его рук. Старик-кудесник подошел и, сделав возлияние на голову жертвы, огромным кривым ножом переросл напряженное горло со вздувшимися жилами. Кровь хлынула в подставленную большую золотую чашу, широкой струей потекла по телу на затоптанную траву Короткие судороги побежали вниз от плеч к вздрагивающим ногам, розовая пена выступила на губах. Продолжая придерживать отогнутую голову, тело наклонили еще ниже.

Держа над головой наполненную кровью чашу, чародей с торжественной сосредоточенностью поднялся по лестнице на вершину горы черного хвороста, вылил кровь на острие меча, снова спустился и приблизился к телу зарезанного пленника, висевшего на руках жертвоприносителей. Те отстранились и, отогнув голову трупа на плечо, продолжали сбоку поддерживать его. Второму жрецу подали меч, он размахнулся и одним ударом отсек наискось правое плечо, руку и часть бока. Труп бросили на землю, а рука, высоко подкинутая вверх, упала и повисла на хворосте[10]. Тотчас же подвели второго пленника. Снова чародей поднял сосуд для возлияния...

Когда все восемнадцать были принесены в жертву, скифы вернулись в становище.

На вытоптанной площадке, окруженной кибитками, готовился пир: расстилались толстые, плетеные из волокон конопли циновки и ковры; посредине на возвышении сел царь, вокруг расположились старшие воины, остальные разместились дальше; за ними, на конских шкурах или прямо на земле, сидела молодежь, еще не бывавшая на войне. На больших деревянных подносах появилась вареная и жареная конина; притащили клокочущие кипящей похлебкой котлы. Пирующие, хвастая добычей, ставили перед собой драгоценные золотые вазы, чаши, массивные серебряные блюда с выпуклыми украшениями. Мясо резали ножами, висевшими за поясом, разрывали руками; горячие, дымящиеся куски поглощали с жадностью.