Гай Гэвриел Кей - Звездная река

• Название: Звездная река
• Автор: Гай Гэвриел Кей
• Жанр: Героическая фантастика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-084448-7

В легендах Катая звездная река лежит между смертными и их мечтами. Что бы ни случилось на земле между мужчинами и женщинами – жизнь и смерть, слава и радость, горе и конец горя, – звезды не меняются. Если не считать случайно пролетевшей кометы, которая иногда ненадолго появляется, очень яркая, потом тускнеет, а потом исчезает. Совсем как люди, некогда жившие на этой древней земле – правители и крестьяне, поэты и воины, герои и предатели. Но некоторые из них, уплыв навсегда по искрящейся небесной реке, обретали новую жизнь в легендах и песнях. История возникновения одной такой песни – перед вами…

---

Отец Дайяня говорил ему, что когда новорожденных мальчиков тоже бросают в реку, всем понятно, что дела совсем плохи. И в самом плохом случае, сказал он, во времена, когда нет никакой другой еды… Он развел руками и не договорил.

Дайянь считал, что он понял, о чем говорил отец, но не задавал вопросов. Ему не нравилось думать об этом.

Окутанный туманом и мглой у земли, прохладным и влажным воздухом раннего утра, ветерком с востока, мальчик рубил, выполнял повороты и выпады в бамбуковой роще. Он представлял себе, как его удары обрушиваются на брата, потом на варваров из племени кыслыков, с их бритыми макушками, окаймленными длинными, распущенными волосами, во время войны на севере.

По его мнению, гнев влиял на его мастерство владения мечом, он делал движения более быстрыми, но менее точными.

В большинстве случаев ты в чем-то выигрывал, но что-то терял. Выигрыш в скорости и потеря в контроле – к такой разнице следовало приспособиться. «С луком все иначе», – решил он. Тут точность важнее всего, но быстрота также имеет значение для лучника в столкновении с многочисленными врагами. Он великолепно стрелял из лука, но меч был гораздо более почитаемым оружием в Катае в те времена (уже минувшие), когда искусство воина пользовалось уважением. Такие варвары, как кыслыки и сяолюй, убивали стрелами, сидя на конях, и стремительно уносились прочь, как трусы, каковыми и являлись.

Брат не знал, что у него есть лук, иначе он бы отнял его и забрал себе на правах старшего сына. А потом, почти наверняка, сломал или загубил бы его, потому что за луками нужно ухаживать, а Жэнь Цу был не из тех, кто способен ухаживать.

Лук Дайяню подарил учитель.

Туань Лун сделал ему этот подарок однажды летним вечером, чуть больше года назад, наедине, после уроков, достав из куска некрашеной пеньковой ткани.

Он также вручил Дайяню книгу, в которой объяснялось, как правильно натягивать тетиву, как содержать лук, как делать стрелы и наконечники для стрел. То, что у них были книги, знаменовало перемену в мире во время их Двенадцатой династии. Учитель Туань много раз повторял это: появление ксилографии даже в такой удаленной супрефектуре, как их собственная, позволяло получать информацию, печатные стихи, произведения Мастера, если ты умеешь читать.

Именно оно дало возможность открыть такую школу, какой была его собственная.

Это был секретный подарок: лук, дюжина железных наконечников, книга. Дайянь это понимал и прятал лук, а потом и стрелы, которые начал изготавливать, прочитав книгу. В мире Двенадцатой династии ни одна почтенная семья не позволила бы сыну стать солдатом. Он это знал; он сознавал это каждую секунду, когда делал вдох.

Даже думать об этом было позором. Армия Катая состояла из крестьян с ферм, у которых не было другого выбора. Трое мужчин в хозяйстве фермера? Один идет в армию. Могло быть миллион солдат, даже больше (так как империя снова вела войну), но со времени жестоких уроков, усвоенных более трехсот лет назад (хорошо усвоенных), само собой разумелось, что двор контролирует армию, а семья может повысить свой статус только через экзамены на степень «цзиньши» и поступления на гражданскую службу. Поступить в армию и даже думать (или мечтать) о карьере воина, если у тебя есть хоть малейшая семейная гордость, означало опозорить память своих предков.

Так обстояли дела в Катае уже довольно давно.

Восстание военных, в котором погибло сорок миллионов человек, гибель самой блестящей династии, потеря обширных и богатых территорий империи… Такое может заставить изменить точку зрения.

Синань, некогда блестящий, прославленный город мира, превратился в печальные съежившиеся руины. Учитель Туань рассказывал им о пробитых стенах, разрушенных улицах, заросших зловонных каналах, выгоревших домах, так и не отстроенных поместьях, запущенных садах и рыночных площадях, парках, заросших сорняками, где бродят волки.

Могилы императоров возле города давно разграблены.

Туань Лун там побывал. «Одного визита оказалось достаточно», – сказал он им. В Синане водятся разгневанные призраки, стоят обугленные свидетели былых пожаров, всюду мусор и обломки, дикие звери на улицах. Люди ютятся в уголках города, в котором когда-то был самый роскошный на свете двор правителей.

Многое в природе их собственной династии, как говорил учитель Туань, проистекает из того давнего восстания, подобно реке. Некоторые моменты могут определить не только их собственную эпоху, но и будущее. Шелковый путь через пустыни потерян, отрезан варварами.

Теперь сокровища с запада не стекаются в Катай, в торговые города или ко двору в Ханьцзине. Как и легендарные зеленоглазые светловолосые танцовщицы, привозившие с собой искушающие мелодии. Нет нефрита и слоновой кости, экзотических фруктов, множества серебряных монет, которые доставляли купцы, чтобы покупать пользующийся большим спросом катайский шелк и везти его обратно на запад на верблюдах через пески.

Эта Двенадцатая династия Катая во главе с их блестящим и достославным императором не правит известным миром и не определяет его. Теперь уже нет.

Туань Лун учил этому ту же горстку своих учеников (но никогда на уроке). «В Ханьцзине, при дворе, все еще утверждают, что правят миром, – говорил он, – и на экзаменах полагается отвечать на вопросы именно так». «Как может мудрый министр использовать варваров для контроля над варварами?»

Даже когда они вели войны с кыслыками, они никогда не побеждали. Набранные в армию крестьяне составляли большую армию, но необученную, и всегда не хватало коней.

А если дань, которую дважды в год платили гораздо более опасным сяолюй на севере, называли дарами, то это не меняло их реальной сути – об этом тоже говорил их учитель за вином в конце дня. Этим серебром и шелком покупала мир империя, все еще богатая, но съежившаяся – и духовно, и территориально.

Опасные слова. Его ученики наливали ему вина. «Мы потеряли наши реки и горы», – пел он.

Жэнь Дайянь, пятнадцати лет от роду, по ночам видел сны о славе и размахивал бамбуковым мечом в лесу на рассвете, воображал себя командующим, посланным отвоевать их потерянные земли. Такое может произойти лишь в воображении юноши.

«Никто, – говорил учитель Туань, – не играет в поло, совершенствуя навыки наездника, во дворце и в парках Ханьцзиня, как когда-то за стенами дворцового парка в Синане или на городских лугах». Гражданские чиновники в красных и алых поясах не гордятся своими навыками верховой езды и не упражняются с мечами или луками, стараясь превзойти друг друга. Они отращивают ноготь на мизинце левой руки, чтобы показать миру, как они презирают подобные вещи, и прочно держат военных командиров под каблуком. Они выбирают военачальников из своих собственных искусственно созданных рангов.

Именно впервые услышав обо всем этом, как запомнил мальчик Дайянь, он и начал ходить в эту рощу, когда позволяли ему обязанности и дождь, и вырезать себе мечи. Он дал мальчишескую клятву, что если сдаст экзамены и попадет ко двору императора, то никогда не отрастит ноготь на мизинце.

Он читал стихи, заучивал наизусть классику, обсуждал ее со своим отцом, который был человеком добрым, мудрым и осторожным и никогда не мог даже мечтать об экзаменах.

Мальчик понимал, что учитель Туань – человек обиженный. Он видел это с самого начала занятий в школе, умный младший сын секретаря, которого учили правильно писать и заучивать наизусть работы Мастеров. Умный, усердный, уже хорошо владеющий кистью. Возможно, настоящий кандидат на сдачу экзаменов. Его отец мечтал об этом. И мать тоже. Если сын этого добьется, это будет такой гордостью для семьи. Это может проложить им дорогу к богатству.

Дайянь это понимал. Он был наблюдательным ребенком. Он только что подошел к той границе, когда детство останется позади. Позднее в тот же самый день, собственно говоря, ему и предстояло закончиться.

После трех-четырех чашек рисового вина их почтенный учитель иногда начинал читать стихи или петь грустные песни о захвате четырнадцати префектур племенем сяолюй двести лет назад – «Потерянных четырнадцати». То были земли за развалинами Длинной стены на севере. «Стена теперь потеряла всякий смысл, – сказал он ученикам, – волки бегают сквозь нее, овцы пасутся по обе стороны, то там, то здесь». В песнях, которые он пел, звучала тоска разбитого сердца – там, на тех потерянных землях, осталась побежденная душа Катая.

Так говорилось в песнях, но они были опасными.

* * *

Ван Фуинь, супрефект того же города Шэнду, префектуры Хонлинь, провинции Сэчэнь, на двадцать седьмом году царствования императора Вэньцзуна из Двенадцатой династии, утром того дня был в ужасном настроении.

Он не стеснялся в выражении своих чувств (но только не во время доклада префекту, который был родом из очень хорошей семьи и внушал ему страх). Но сведения, которые ему только что сообщили, так его расстроили и так недвусмысленно требовали от него действий, что он просто потерял дар речи. А рядом не оказалось никого, кого можно было бы выругать, в этом-то и была суть проблемы.