Дмитрий Ненадович - Про жизнь поломатую… (сборник)

• Название: Про жизнь поломатую… (сборник)
• Автор: Дмитрий Ненадович
• Жанр: Драматургия

Сборник, содержащий четыре юмористических рассказа о различных сторонах нашей жизни (работа, учёба, спорт и воспитание детей, экстремальная рыбалка, коммунальное житьё и всё с ними связанное) и юмористическую пьесу, в которой совершается попытка заглянуть в наше недалёкое будущее.

---

Как видите, много чего хорошего ждёт в перспективе москвичей и гостей столицы. Но, как говорится, поживём — увидим. Только бы президентское доверие не было потеряно… А может и наоборот… Может, лучше было бы, если оно всё же куда-нибудь потерялось?.. Да и пусть бы потерялось, но только после тотального замощения столицы плиткой (хоть одно начатое дело было бы завершено) и при условии, что у нового облечённого доверием мэра жена будет заправлять заводами по производству биотуалетов… Практика, сложившаяся в столице, показывает, что это будет твёрдым гарантом активности и целеустремлённости ещё более нового мэра в деле всеобщей туалетизации общественного транспорта Москвы. В общем, что лучше, а что хуже будет видно только в далёком последствии. Сейчас этого точно не определить. Тем более, когда очередные выборы на носу. А во время выборов вообще никому нельзя доверять. Надо сидеть себе тихо и смотреть, куда это всё пойдёт.

Вот и пусть всё идёт своим чередом. А пока, как нетрудно заметить, поводов, для того, чтобы посмеяться над тем, что творится в нашем жестоком транспорте, достаточно много. Хватает этих поводов и без яиц. Но название надо оправдывать. Коль уж этот рассказ был так назван, то мы в нём просто вынуждены были сосредоточить своё внимание большей частью на самых обычных куриных яйцах и их месте в столичном общественном транспорте. Вот так, что называется, просто и без всяких на то затей. Или же, как многие изволят выражаться, без всяких «узоров в колбасе». Но это уже кому как нравится, тот пусть так и выражается. Цензура у нас давно отменена, а яйца продолжают жизнеутверждающе радовать наш взгляд, безмятежно и вместе с тем обречённо полёживая на витринах продуктовых магазинов.

Отмороженные дети отмороженных родителей

Счастливое утро Вовы Орешкина

Раннее, зимнее и, поэтому, темное четырехчасовое утро в обычной стоквадратнометровой московской квартире не предвещало ничего необычного. А раз ничего это утро в себе не таило, то и спал в нём себе безмятежненько первоклассник Вова Орешкин. А когда Вова спал, он всегда почему-то высовывал из под тёплого синтетического одеяла свои тоненькие синие ножки. И нельзя сказать, чтобы Вове было жарко. Просто у Вовы была такая привычка. Разные ведь привычки у людей бывают. Кто пьёт спиртосодержащие напитки, кто любит укалывать себя шприцом с острой иглой, а некоторые, вообще, пристрастились, к примеру, пукать во сне… Словом, кто во что горазд. Не таков был Вова. Он не пил, не кололся и старался не пукать во сне. Но зато имел такое безобидное обыкновение, как высовывание из под одеяла своих тоненьких синеньких ножек. В этот раз ножки были почему-то беспорядочно залеплены лейкопластырем и напоминали раздвоенный контур итальянского материка с нанесенными на него местами паломничества туристов. В надежде увидеть что-нибудь новенькое, к окну орешкинской квартиры тихо подобралась уходящая за горизонт ночь. Несмотря на приближение своей полной обречённости, ночь продолжала оставаться студено-морозной в неукротимом желании ещё кого-нибудь уязвить, что называется, напоследок. Эта неугомонная стерва сперва с неподдельным удивлением таращилась на новые пластиковые окна орешкинской квартиры, но затем, так и не найдя на стёклах привычных ледяных узоров, вынуждена была сконцентрировать свой глубокий взгляд с матовой поволокой быстро постаревшей кокетки на покоцанных ножках спящего первоклассника. Она отчаянно силилась и никак не могла вспомнить: где же она и когда видела нечто подобное? Это была очень упорная и злопамятная ночь, и ей вскоре удалось воссоздать в своём угасающем сознании недавно прошедшие времена. Это были времена, когда горки трупов синеньких от прижизненного голода и посмертного холода цыплят иногда громоздились в неопрятных застеклённых витринах советских магазинов типа «Мясо-Рыба». При этом труп, оказавшийся по несчастью на вершине каждой скорбной горки, почти всегда подвергался дополнительному надругательству — как правило, он был зверски проткнут какой-нибудь ржавой проволочкой, с висящим на ней ценником: «1 кг — 1 руб. 50 коп.». В общем, жестокие это были времена… Но, как говорится, сейчас не об этом.

Сейчас о том, что эти воспоминания ещё больше взбудоражили любопытство заоконной странницы, и она ещё сильней прильнула к начавшему покрываться инеем окну орешкинской квартиры. Почувствовав на себе этот полный отвратительного любопытства взгляд, Орешкин-младший засучил во сне ногами. Засучил не как-нибудь, а попеременно выбрасывая ноги в стороны от изначально сведённых вместе пяток. Делал он это бессознательно и, в то же время, очень старательно. Откуда же взялась эдакая неестественность безсознательного поведения у этого сонного лентяя? А почему, собственно, лентяя? Да потому, что спит Вова и прожигает свою жизнь даром. Ну, ладно. Этот тезис применим ко всем спящим мира сего. Всё лентяйское человечество проводит треть своей жизни в бездарном сне, и Вова тут не оригинален. Но откуда же такие замысловатые движения? Всё дело в том, что Вова у нас хоккеист. Не мастер пока ещё, но стремящийся им стать. Впрочем, само по себе высокое звание «Мастер спорта» и соответствующий ему значок на груди не будоражит ум юного дарования. Вова хочет с юных лет играть в НХЛ и получать за это большущие деньги. Вот так вот! Хочет он получать удовольствие от игры при ревущих от восторга трибунах, да ещё чтобы за это удовольствие ему и деньги платили. Причём очень большими должны были быть эти деньги. Чтобы хватило на виллу с яхтой где-нибудь на Майями и на большую американскую машину без крыши. Ну, что же… Очень даже неплохо задумано. Только всё это, мягко говоря, неправда. Дело в том, что всего этого пока хочет только Вовин папа, а самому юному дарованию это всё пока глубоко «по-барабану». И деньги, и слава… Но это ведь только до поры — до времени. Это только пока кажется, что они и на фиг не нужны… Деньги эти, вместе с приложенной к ним славой. Действительно, зачем всё это, когда Вове и так хорошо. Вернее, это ещё совсем недавно ему было хорошо, пока его недалёким предком-папой не овладели некие амбициозные планы, и пока папа-предок не купил Вове полный комплект хоккейной амуниции. С этой минуты благополучный период жизни юного дарования был прерван на долгие-долгие годы. Вот и сейчас Вову, отрабатывающего во сне широкое хоккейное скольжение ждал сюрприз. Некая ожидала его впереди неожиданность. Своим рождением эта неожиданность была обязана Вовиному папе, который не успел его кое о чём предупредить с вечера. И дело вовсе не в том, что папа у Вовы был нерасторопен. Папа у Вовы был как раз очень шустрым малым и всегда умудрялся всюду поспевать. Но в этот раз не успел. А всё потому как тренер юного дарования, носящий звучную фамилию Дубовец, позвонил Орешниковым уже достаточно поздним вечером. Достаточным для того, чтобы измученный своей молодой жизнью Вова спал, повернувшись своими острыми, ещё неподверженными кариесу зубками к капитальной бетонной стенке многоквартирного дома, в котором поселилась не так давно семья Орешниковых. Захлёбываясь от восторга, тренер сообщил о том, что завтра руководство хоккейного клуба в очередной раз расщедрилось до того, что выделило юным спортсменам лёд для тренировки! С пяти утра! И это означает, что до семи можно спокойно кататься. Кататься и совсем не опасаться, что кто-то их выгонит, как это часто случается в «прайм-тайм», когда на тренировку неожиданно нагрянут какие-нибудь амбициозные фигуристы-керлингисты… Словом, более нужные стране и олимпийскому движению в целом люди. А в пять утра эти все «более нужные» почему-то ещё дрыхнут, что называется, без задних ног и самым беспечным образом прожигают свою короткую спортивную жизнь. Всем ведь теперь уже понятно, что это не спортсмены, а так… Какое-то недоразумение на льду… Какие-то шуты гороховые! Последним из наших фигуристов-бойцов был Женя Плющенко, а из кёрлингистов только женщины регулярно участвуют в крупных международных турнирах (ну, по крайней мере, их хоть иногда, но показывают по «ящику»), но чем они там занимаются? Эти наши кёрлингистки на международных турнирах совсем ничего не кёрлингуют, а только строят глазки. Причём абсолютно всем: и зрителям, и друг другу. Уже не знаешь, что и думать… И, при этом они ещё умудряются непрерывно болтать о чём-то друг с другом, явно к кёрлингу не относящимся. А то ещё возьмут ни с того, ни с сего и дружно хохотом зайдутся. Посмотришь на китаянок — жуть! В глазах сосредоточенность, как перед прыжком с высоченной скалы с маленьким парашютиком, движения отточены и скупы. Порой кажется, что они этими тяжеленными кеглями одним только взглядом управляют. А наши? Глазками блудливо шнырь-шнырь туда-сюда, что-нибудь друг другу болтанут, и рот у всех до ушей. Рот-то до ушей, а все кегли мимо круга… Но государство, или ещё кто-то очень добрый, с какой-то маниакальностью продолжает вкладывать деньги в этих клоунов фигуристов-кёрлингистов. Ну, в фигуристов — понятно, по инерции. Когда-то они всёж-таки побеждали. А вот на кёрлингистов-то с какого-такого перепугу разоряется государство (или кто-то другой, но тоже очень добрый)? И было бы можно не завидовать фигуристам-кёрлингистам, а попросту взять, да и наплевать на них с высокой колокольни слюной, но из-за них ведь всё время страдают хоккеисты. Особенно юные хоккеисты. Сидят за бортиком тридцать юных хоккейных дарований и ждут, а на поле жалко шаркает по льду какая-нибудь пара невзрачных фигуристов. Или же суетно шаркает мётлами по этому льду с десяток кёрлингистов, сопровождающих удручённую очередным неудачным запуском кеглю. И это при том, что хоккей у нас всегда в призах. Иногда даже и в золотых призах. А где кёрлинг и фигурное катание? Правильно, в глубокой, извините, жопе. И если продолжать так же относиться к юным хоккеистам, то завтра там же (в смысле, в ней же) будет и хоккей. Но пока об этом всерьёз никто не задумывается. Это ведь ещё не скоро, наверное, случится…