Найо Марш - Убийца, ваш выход! Премьера

• Название: Убийца, ваш выход! Премьера
• Автор: Найо Марш
• Издательство: Аст
• Жанр: Классический детектив

В театре "Единорог" во время спектакля, прямо на сцене застрелен ведущий актер. Инспектор Родерик Аллейн начинает расследование — и скоро понимает: убийцей может оказаться любой из тех, кто находился в тот момент в театре — от владельца до осветителя. Возможность совершить преступление была у каждого. Но каков мотив?.. В театре "Вулкан" всегда кипят страсти. Но зависть, соперничество и интриги актеров — ничто, по сравнению с трагедией, разыгравшейся в день премьеры: в театр приходит смерть. Самоубийство или все же убийство? Чтобы найти ответ на этот вопрос, инспектор Родерик Аллейн обращается за помощью к наблюдательной костюмерше Мартине Тарн, знающей все темные стороны жизни труппы…  

---

Актеры потянулись гуськом к служебному выходу.

— Фокс, — спросил Аллейн, — надеюсь, всех обыскали?

— Мужчин, — самым тщательным образом, а дам — на глазок, они так легко одеты.

— Фокс, мы забываем о служебном долге. Если остались сомнения, то следует отвезти дам в участок — там обыщут до нитки. Ежели сомнений нет, посадите всех на такси и оплатите проезд.

— Слушаюсь, сэр!

— Где мистер Гарденер?

— Ждет вас в артистической уборной.

— Спасибо. Пойдете со мной, Батгейт, или вам пора баиньки?

— С вами! — решительно заявил Найджел.

Феликс Гарденер встретил их на пороге в непринужденной позе, засунув руки в карманы, усмехаясь.

— Я арестован? — спросил он нервно.

— Да нет, если только вы не преподнесете нам сюрприз и не признаетесь, что вы и есть злонамеренный убийца.

— Какие вам нужны признания! И так все ясно: ведь это я его застрелил. Не важно, кому принадлежит этот гнусный план, — его невольным исполнителем стал я, и это вечно будет отягощать мою совесть.

— Если вы невиновны, мистер Гарденер, вам не в чем себя укорять. Ваша вина не больше, скажем, вины мистера Симпсона, который положил патроны в ящик письменного стола. — Найджел глянул на инспектора с изумлением. — Ведь и сам Сюрбонадье причастен к убийству — он зарядил револьвер, из которого был убит.

— Я повторяю это себе снова и снова, но мне от этого не легче. Если бы ты видел, Найджел, его взгляд… Он будто понял, что с ним стряслось, и посчитал, что это моих рук дело. А сам я не сразу сообразил, какое несчастье приключилось. Когда револьвер в моей руке выстрелил, я так растерялся, что продолжал твердить заученные реплики, будто ничего не произошло. Знаете, это револьвер Билла. Он мне говорил, что ни разу не выстрелил из него на фронте. Может, это к лучшему, что брата нет в живых — он не узнает о моем позоре. А Артур упал замертво точно так же, как на всех предыдущих спектаклях. Сыграл замечательно, вы со мной согласны? К тому же известно, что я недолюбливал покойного, да я и сам в этом уже сегодня признавался.

— Мистер Гарденер, незачем мучить себя беспочвенными угрызениями, — негромко сказал Аллейн. — Пожалуй, самая верная из прописных истин гласит: «Время — лучший лекарь». Я, как полицейский, перефразировал бы ее следующим образом: «Время — лучший сыщик и следователь». Впрочем, это верно далеко не во всех случаях. Но позвольте мне, в силу моих служебных обязанностей, задать вам несколько вопросов.

— Хотите выяснить, сделал ли я это преднамеренно, с умыслом?

— Напротив, хочу удостовериться в обратном. Где вы находились к началу первой картины третьего действия?

— Вы имеете в виду ту сцену, когда Артур заряжает револьвер?

— Да-да, именно ее. Так где вы были?

— Я… я был в моей уборной.

— А когда именно оттуда вышли?

Гарденер закрыл лицо ладонями, потом беспомощно посмотрел на Аллейна.

— Не помню. Вероятно, вскоре после того, как меня позвали на сцену. Мне необходимо сосредоточиться — мысли разбегаются. Да, меня позвали на сцену и я вышел в коридор.

— Когда эго было?

— В самом начале третьего действия.

— До или после затемнения?

— Не помню, ничего не помню — это несчастье совсем отшибло мне память.

— Ничего, любая мелочь поможет вам ее вернуть. Ну, например, когда вы вышли в кулисы, свет еще не зажегся?

— Кто-то отдавил мне ногу!.. — внезапно воскликнул Гарденер.

— В темноте?

— Да. Как будто мужчина.

— И где это случилось?

— В кулисах — точное место я бы указать не смог, было так темно, что я буквально передвигался на ощупь.

— И все-таки, предположите, кто это был?

Гарденер настороженно глянул на журналиста.

— Ради всего святого, Феликс, говори правду, — посоветовал другу Найджел.

— Но я не могу бросить на кого-то тень!

Гарденер надолго умолк.

— Нет, — наконец произнес он. — Мое предположение слишком бездоказательно, оно практически ни на чем не основано, от него вам будет мало пользы, оно лишь способно увлечь вас по ложному следу. Нет, довольно, я и без того причинил сегодня немало зла!

Феликс удрученно посмотрел на Аллейна, тот лишь улыбнулся в ответ.

— Меня не так просто увлечь по ложному следу, — сказал он, — Обещаю вам, ваше предположение не окажет на меня чрезмерно большого влияния.

— Нет, — упрямо твердил Гарденер. — Я и сам в себе не уверен. Чем больше об этом думаю, тем сильнее сомневаюсь.

— Ваше предположение подсказано обонянием?

— Господи! — изумился Гарденер. — Как вы догадались?

— Спасибо, этого достаточно, — сказал Аллейн.

Гарденер и Найджел ошарашенно уставились на инспектора, йотом Феликс разразился истерическим хохотом:

— Ну и сыщик! Какая проницательность! Восхитительно!

— Спокойно! — сурово одернул его Аллейн. — На сегодня хватит сцен, мистер Гарденер, они мне уже осточертели!

— Извините!

— Так-то лучше. Перейдем к револьверу. Если я правильно понял, он принадлежал вашему брату? Давно он хранится у вас?

— После его гибели.

— У вас были боевые патроны?

— Я отдал их Хиксону, и он превратил их в «пустышки».

— Себе ни одного не оставили?

— Нет, я все принес в театр.

— Что вы делали после того, как столкнулись с кем-то в кулисах?

— Чертыхнулся, потер ушибленное место. Нога еще побаливала, когда зажегся свет.

— Вы подходили к письменному столу? Он стоял на краю сцены, почти у самых кулис.

— Не помню, хотя и не исключено. Вы спрашиваете о столе, в который клали патроны? Да, должно быть, я был где-то рядом.

— Теперь по поводу той сцены, свидетелем которой все мы невольно стали в артистической уборной мисс Воэн. Почему Сюрбонадье так распоясался?

— Он был пьян.

— И никаких иных причин?

— Он меня не любит — я вам уже говорил.

— Верно, говорили, — подтвердил Аллейн. — Но, сдается мне, дело не в одной лишь профессиональной ревности.

— Вы ведь сами все видели и слышали.

— Причина в мисс Воэн?

— Не надо втягивать Стефани.

— Но она и без того уже втянута, у нее свое место в этой головоломке. Простите, приходится быть неделикатным — я все-таки расследую убийство. Итак, вы с мисс Воэн помолвлены, а Сюрбонадье был ею отвергнут, верно?

— О нашей помолвке пока что формально не объявлено, стало быть, мы не помолвлены. Несомненно, убив сегодня соперника, я в значительной степени подорвал собственные шансы на успех…

— Скажите, мистер Гарденер, у вас тут не найдется пары перчаток?

Кровь отхлынула от лица Феликса.

— Да, — ответил он, — у меня есть перчатки.

— Где они лежат?

— Не знаю. Должно быть, в пальто, в карманах. Я не надеваю их в этом спектакле.

Аллейн пощупал карманы пальто, висевшего за портьерой, извлек из них белые лайковые перчатки и подверг тщательному осмотру: поднес к лампе, понюхал, перебрал каждый палец, после чего передал их Гарденеру.

— Вполне безупречная пара перчаток. Спасибо, мистер Гарденер, ценю вашу искренность. Теперь, если не возражаете, я произведу личный досмотр.

Найджел наблюдал за происходящим с живейшим интересом, хотя и не знал, что надеется отыскать Аллейн. Так или иначе он ничего не нашел.

— Вот и все, мистер Гарденер. Я вас дольше не задерживаю.

— Если позволите, я подожду Стефани. Она пропустила меня вперед, рассудив, что мне следует поговорить с вами до нее.

— Конечно. Будьте добры, пройдите на сцену.

— Пойти с тобой, Феликс? — робко предложил Найджел.

— Нет, старина, спасибо. Мне необходимо побыть одному.

И Феликс вышел.

— Ну и что? — спросил Найджел с любопытством.

— Увы, Батгейт, мы не очень-то продвинулись. Как у нас со стенограммой?

— Я… я не могу объединяться с вами против старинного друга.

— Но ведь и я не машина! — взмолился Аллейн, потом, повысив голос, спросил:

— Все в порядке, Фокс?

— Да-да, все о’кей, — отозвался тот, появляясь на пороге.

— Фокс записывал наш разговор по моей просьбе, — пояснил Аллейн, — потому что сам я на свою дрянную память положиться не могу.

— О Господи!

— Что, домой захотелось? — спросил Аллейн.

— Избавиться от меня хотите?

— Да нет, оставайтесь. Фокс, вы поговорили с костюмерами — мистером Бидлом и его дочерью?

— Да. Девица разрыдалась: говорит, никому ничего дурного не сделала, а мистер Сюрбонадье постоянно к ней приставал, хотя всем известно, что она дружит с бутафором. Старый Бидл повторил то же самое, слово в слово. Он предупреждал дочь, чтобы она держалась подальше от Сюрбонадье. Отец и дочь во время затемнения находились в костюмерной. Кроме них там никого не было. Юная Бидл, надо сказать, загляденье, — Фокс лукаво подмигнул. — Покойник, видать, изрядный был греховодник. Вам стоит самому, сэр, взглянуть на эту мисс Бидл. Старик, кажется, человек приличный и от дочери без ума.