Дмитрий Глебов - Черный троллейбус

• Название: Черный троллейбус
• Автор: Дмитрий Глебов
• Издательство: Ailuros Publishing
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2014
• ISBN: 978-1-938781-25-4

Второй роман молодого петербургского прозаика Дмитрия Глебова.

Сам автор определяет жанр книги как фантастику с элементами хоррора. Но с таким же успехом «Чёрный троллейбус» можно назвать юмористическим романом или приключенческим романом воспитания. Кажущееся столь причудливым смешение жанров полностью оправдывает себя, если принять во внимание сюжет. Итак, перед нами книга о похождениях трёх обычных подростков с городских окраин, учащихся судостроительной путяги, которые волею судеб отправляются в загадочный «инноград» Мудров и принимают участие в масштабной битве против потусторонних сил зла. Звучит интригующе, не правда ли?

---

— Неужели снова? Неужели опять? — вскричал он, и все изумленно уставились на него. — Бежим отсюда! Быстрее!

Все побежали. Под ногами что-то противно хлюпало. Будто передвигались по пересыхающему болотцу. Когда опилочный снег прекратился, Юра поведал свою историю.

— Это было дня три тому назад, — начал он, вытирая рукавом сопли. — Я тогда устраивался на завод по производству покрышек. Мне для этого кровь из носу надо было сдать кровь из пальца, а я этого терпеть не могу. У меня очень чувствительные к проколам пальцы. Я всегда подскакиваю на метр, когда случайно чем-нибудь уколюсь. Вы не подумайте, я не какое-нибудь там отребье, — и в морду дать могу, и получить, без проблем, но вот кровь из пальца ненавижу сдавать. Из вены — сколько угодно, хоть два литра с меня надаивайте, но пальцы мои лучше не трогайте!

Вот я и говорю врачихе, берите, мол, из вены, вам-то какая разница, кровь — она и есть кровь. Но она, дура старая, оказалась очень принципиальная, и решила обязательно взять из пальца. Делать нечего, я подставил палец и зажмурился, но страшного укола не последовало, так как во врачихином кармане зазвонил телефон. Она посмотрела, кто вызывает, и убежала, не прощаясь. Причем так резво, что вообще с ее обликом не вязалось, — с виду-то она была толстая и неповоротливая, как помесь слона и ленивца.

Слава богу, в кабинете была еще одна врачиха, не такая старая и безобразная и не такая принципиальная. Она-то и взяла у меня кровь из вены, — считай, повезло. Выхожу я из поликлиники, довольный, что пальцы мне никто не проколол. Они у меня медленно заживают. А мне этими руками еще работать. Иду, значит, на старую работу, за какой-то там справкой. Нужно было. И тут подходит ко мне сердитый такой полицейский.

Ты, говорит, наверное, наркоман, раз такой веселый, а ну засучи рукава. Я засучил, а он, конечно же, увидел на вене свежую дырочку с прилипшей к ней ваткой. Все ясно, говорит милиционер, и в «уазик» меня заталкивает. Я попробовал спорить, но он огрел меня дубинкой и предупредил, чтобы я не рыпался, а то он мне впаяет сопротивление при аресте.

В «уазике» пахло блевотиной. Он долго вез меня непонятно куда, в сторону леса куда-то, за пределы города. Я тогда снова попробовал протестовать, попытался хотя бы узнать, куда меня везут. Но мент оказался непреклонным, почти таким же, как недавняя врачиха.

Да и внешне они были очень похожи. Та же бородавка над правой бровью. То же родимое пятно в половину нижней части лица. Тот же шрам в виде православного крестика на виске. Те же аккуратно подстриженные рыжеватые усики. Те же сросшиеся кудрявые брови. Такие же обвисшие уши с массивными золотыми сережками. И тогда до меня наконец дошло, что милиционер — вовсе не милиционер, а врачиха, переодетая в милиционера.

«Милая, — обращаюсь я так жалостливо, как только могу. — Зачем вы меня увозите куда-то явно из города? Что я вам сделал, чтобы вы переодевались в полицейского?» Врачиха на это ответила молчанием. То есть вообще никак не ответила.

Уже совсем далеко от города врачиха в полицейской форме свернула на насыпную дорогу и ехала по ней какое-то время. После этого она вывела меня из машины под дулом пистолета и повела в самую гущу. К тому моменту уже стемнело, ветки больно царапали лицо. А я никак не мог защититься от них руками, потому что руки мои были защелкнуты в наручники за спиной. Время от времени я спотыкался и падал, и тогда врачиха, мощная как помесь слона и ленивца бабища, поднимала меня рывком и толкала вперед. Я все спрашивал у нее, зачем она это делает, куда ведет меня, но она ничего не отвечала на это. Только пыхтела и больно тыкала дулом макарыча между лопаток.

Когда мы дошли до места, я сразу понял, что это именно то место. Я увидел сосну. Это была очень странная сосна, куда выше и толще всех остальных сосен, какие мне только приходилось видеть. Она одиноко стояла посреди рыжего песка, и на два метра вокруг нее не росло ни деревца, ни кустика, ни травинки. Ствол дерева был обвязан окровавленной веревкой, — я тогда сразу понял, что меня привяжут, как сотни других до меня. Так и произошло.

Привязанный к дереву, с кляпом во рту, я с ужасом глядел на свою мучительницу, пока та рылась в карманах ментовской своей куртки. Наконец она извлекла пробирку и огромную сапожную иглу. Врачиха обошла сосну сзади, схватила мою левую руку и принялась жестоко, с остервенением колоть мне пальцы.

Я заорал, и от крика кляп выпал у меня изо рта. А потом я очнулся в поликлинике, из пальца у меня брала кровь та самая страшная врачиха. Как оказалось, я упал в обморок за секунду до прокола. Молодая врачиха предложила дать мне понюхать нашатырь, но страшная врачиха ей не позволила. И проколола мне палец. Стыдясь своего пидорского поведения, особенного перед той врачихой, что помоложе, я сбегал в ларек и купил им по шоколадке с орехами и изюмом.

Но это еще не все. Какое-то странное чувство поселилось во мне после этого видения. Я знал, что все это не просто так. Поймал машину и поехал в лес. Попросил притормозить у того самого места, где в моем видении остановился ментовский «уазик». Щедро заплатив водителю, я направился в глубь леса. Меня не волновало, что нужно будет добираться обратно, а денег у меня больше нет, — я просто не думал об этом.

Ветки деревьев царапали лицо, но я даже не пытался отвести их руками. Все шел и шел вперед, к той ритуальной сосне. Что-то влекло меня к ней, и я не в силах был сопротивляться. Будто бы сосна эта была чем-то глубоко личным и родным. Будто бы позорный случай в поликлинике пробудил в моем сознании крайне важные чувства и воспоминания. Я чувствовал, что встреча с сосной перевернет мое сознание, возможно даже, сделает меня счастливым. И не надо будет больше сдавать кровь из пальца и чувствовать себя немужественным.

Оказавшись на месте, именно таком, как в видении, — только песок и ни деревца, ни кустика, ни травинки, — я рухнул в бессилии на колени. От сосны остался лишь низкий пенек, саму же сосну срезали и увезли неизвестные неизвестно куда, но, судя по всему, недавно. И тогда я сел на этот горестный пенек, закрыл лицо руками и зарыдал от безысходности. Когда я открыл глаза, то увидел, что с неба сыплются холодные белые опилки, именно такие, как сейчас. Я сразу успокоился и заснул. И спалось мне так сладко, как никогда до этого.

А потом я очнулся в гробике на колесиках. Я ехал в нем и понимал, что он сделан из той самой сосны. И был абсолютно спокоен. Абсолютно. Я понимал, что поездка эта судьбоносна. Я был беспечный ездок в гробике из сакральной сосны.

4. Вишневая косточка

— Ты думаешь, они идут по нашему следу? — спросил Вовка. — Поэтому опилки и посыпались?

— Не знаю я, что мне думать, — сказал Юра. — Единственное, что пришло в голову, когда это вновь началось, — надо смываться отсюда. И как можно скорее.

— Ты прав, — сказал Валя. — Пойдем дальше. Стряхнем холодные опилки с волос и одежды и пойдем дальше.

— Зачем?! — взвизгнула Оля, к тому времени уже сильно всех утомившая. — Зачем идти! Лучше полюбуйтесь на мои кеды! Правда, прекрасные кеды?

— Хорошие, — примирительно сказал Жека. — Пойдем теперь.

— Это — кеды мертвеца! — похвалилась Ольга.

— В смысле? — уставился на нее Вовка.

— В том смысле, что я сняла эти кеды с трупа, — невозмутимо пояснила она.

Окружающие глянули на нее с опаской.

— Не бойтесь! — засмеялась Ольга. — Я не убила его. Он умер сам, хоть и не своей смертью. Его убил мутант-шопенгауэр, когда я пыталась удрать из города демонов в прошлый раз. Мы как раз подошли к мосту. Нас было двое. Всего двое. Но сначала нас было семеро. Дошли до моста только двое.

— И ты молчала об этом?! — вскричал Валя.

— Да, — улыбнулась Ольга. — Но я не специально. Я просто начисто забыла об этом. Как и о том, что хожу в кедах мертвеца, а потом пошел опилочный снег, и я вдруг вспомнила. Они такие удобные, эти кеды мертвеца, такие удобные, что в них обо всем забываешь. Даже не идешь, а летишь. И ничего не страшно. Только я вдруг вспомнила кое-что.

— Что еще ты вспомнила, Оля? — как можно спокойнее спросил Валя.

— Я вспомнила, — сказала она, подняв глаза к звездам и начав кружиться на месте, как девочка на утреннике в костюме снежинки, — я вспомнила, как умер бывший хозяин этих чудесных кед.

— И как же он умер? — спросил Юра.

— Мутант-шопенгауэр откусил ему нос, и он умер от потери крови, — сказала девушка и засмеялась. — Я стояла на месте. У меня был шок. Монстр выскочил так неожиданно. Из темноты. Но вроде это была свободная темнота. Вроде там не стояло никаких мутантов-шопенгауэров, но оказалось, что стояло. И он набросился на меня, а тот парень бросился на шопенгауэра, и они стали кувыркаться в драке, и шопенгауэр победил и откусил ему нос. И, кажется, насытился этим, ему вроде с самого начала не столь уж много нужно было, и ушел обратно во тьму. Перед этим выплюнул сережку, будто вишневую косточку. А тот парень умер от потери крови. И я ничем не могла ему помочь. У меня был шок. Но я, честно, болела за него в том поединке. Только за него. За шопенгауэра я не болела. Никогда не понимала его метафизического анализа воли. Но мне надо было идти дальше, а я, как назло, была на каблуках. И тогда я сняла с мертвеца кеды, потому что хотела жить. Это ведь не так уж плохо, когда люди хотят жить, так ведь? А нога у меня большая, вы не подумайте. Размер как раз мой оказался.