Виктор Притчетт - Птички в клетках (сборник рассказов)

• Название: Птички в клетках (сборник рассказов)
• Автор: Виктор Притчетт
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1988
• ISBN: 5-05-002253-3

В том вошли лучшие рассказы разных лет выдающегося новеллиста современной Англии. В центре внимания писателя — внутренний мир человека, его радости, заботы, горести. Рассказы Притчетта неизменно отличает английский колорит, тонко подмеченные черточки национального характера.

---

Прошло шестнадцать лет с тех пор, как я окунул мистера Тимберлейка в реку и от вида его подтяжек лишился веры. Больше я его не встречал, а сегодня узнал, что он умер. Ему было пятьдесят семь лет. Его мать, глубокая старуха, с которой он прожил вместе всю жизнь, вошла к нему в спальню, когда он одевался к обедне, и нашла его на полу, в жилете. В руке он зажал крахмальный воротничок и галстук с почти завязанным узлом. Пять минут назад она с ним еще разговаривала — так она сказала врачу.

Врач увидел на односпальной постели грузное тело пожилого человека, скорей массивного, чем крепкого, и со странно квадратным лицом. Дядя говорит, он сильно растолстел в последние годы. Темные обрюзглые щеки и тяжелые челюсти были как собачьи брылы. Мистер Тимберлейк, без сомнения, умер от сердечной недостаточности. Черты у покойного распустились, стали донельзя простыми, даже грубыми. Чудо еще, сказал врач, что он жил так долго. В последние двадцать лет его могло убить малейшее волнение.

Я вспомнил нашу прогулку по реке. Я вспомнил, как он висел на дереве. Я вспомнил его на лугу, золотым и безучастным. Я понял, почему он выработал свою вечную вежливость, автоматическую улыбку, набор фраз. Он не снимал их, как не снял тогда промокшего костюма. И я понял почему (хоть все время тогда на реке я этого боялся), я понял, почему он не заговорил со мной о природе Зла. Он был честен. Обезьяна была с нами. Обезьяна, которая только ходила за мной по пятам, уже сидела в мистере Тимберлейке и грызла ему сердце.

Последняя надежда

Перевод С.Фридриха

У Карво начиналась новая неделя. Каждая неделя была для него новой. Не отвечая на приветствия швейцара и секретарей, он стремительно шагнул в кабину персонального лифта. На тихом верхнем этаже упруго выпрыгнул на огромный зеленый ковер, напоминавший газоны дачного приволья, которые он только что покинул. Подлетев к громадному столу со стоявшей на нем слоновой ногой в серебряной оправе — подарок какого-то африканского вождя после премьеры последнего фильма, — Карво нажал кнопку. Чаттертон откликнулся взрывом сухого кашля.

— Чатти, — бодро начал Карво, затем с укоризной: — Ты так и не бросил курить?

— Бросил, — ответил Чатти. — Это ностальгия. Я живу прошлым.

— Можешь зайти ко мне на минуту?

Обычно Чатти добирался до Карво, когда у того уже лопалось терпение. Проходя мимо раскрытых дверей, сталкиваясь с сотрудниками в коридорах, Чатти, безнадежно больной, но всегда безукоризненно, даже щегольски одетый, останавливался, кашлял и с печальной улыбкой справлялся об их здоровье. "Долго ли ты еще протянешь? Когда наконец наши души покинут сей бренный мир?" — казалось, вопрошали при этом его огромные глаза. И всегда находились ипохондрики, не отказывавшие себе в удовольствии поговорить на эту захватывающую тему. "Как наша лавочка до сих пор еще не развалилась и даже процветает?" — иногда спрашивал себя Чатти и с тщеславием калеки сам же и отвечал: "А оттого, что за ее здоровьем слежу я. Я — ее нянька, ее лечащий врач, "скорая помощь", Армия спасения и ее совесть, если у нее вообще есть совесть. А сам ведь я едва держусь на ногах, мне никак не обойтись без кварцевой лампы, тысячи пилюль и модного портного". И с видом человека, уже распростившегося с самим собой, шел дальше.

"Не обойтись мне и без Карво, — честно признавался он себе, — этого Короля Королей, Слоновой Ноги, Животворной Силы, всегда готовой к новым съемкам с нового понедельника". Скучая на заседаниях правления, Чатти часто рисовал Карво в виде увенчанного короной слона на троне, со скипетром и сигарой во рту. Перед ним нагишом, маленькие, как муравьи, копошатся известные актеры, актрисы и толпы кинооператоров. Словно ходячая болячка в модном костюме, Чатти проскользнул в кабинет и увидел, что Карво еще не успел снять одежду, которую считал подходящей для великосветской жизни в английской деревне. На столе лежал огромный фолиант, похожий на семейную библию, а на крупном лице Карво застыло неестественное выражение набожности или, во всяком случае, особой приподнятости.

— Когда ты в последний раз был у врача? — участливо спросил Карво, но тут же сел на любимого конька: стал рассказывать, как провел уикенд.

Волны всеобщей демократизации и благоговения перед киношниками только недавно прибили Карво к райским кущам, где проводили свои дни лорды, миллионеры и крупные банкиры. Чатти уселся на диван и приготовился к путешествию в эту сказочную страну. Через несколько секунд они уже были в гостях у Гамильтон-Спрусов, от них отправились к Холлиншедам, затем после целой серии кратких встреч с потомками Эстергази, Радзивиллов, Гогенцоллернов, Хотсперов, Толботов, Букингемов — имена прямо со страниц Шекспира! — помчались во Францию с визитом к Альбигойским.

— Они что, родственники Радзивиллов? — хотел знать Карво.

— Не Альбигойские, а альбигойцы, — сказал Чатти. — Была такая религиозная секта. Она была полностью уничтожена.

Карво открыл титульный лист лежавшего перед ним фолианта. Это оказалась не библия и не готский альманах[1], а отпечатанная на машинке и переплетенная рукопись.

— Они были истреблены, — сказал Чатти. — На юге Франции. В двенадцатом веке. Как еретики.

— На юге Франции, — повторил Карво. В его глазах засветился коммерческий интерес. — И сколько погибло?

Его воображение уже рисовало массовую сцену.

— Точно не знаю. Миллион. А может, всего несколько сот тысяч, — ответил Чатти.

— Эту рукопись мне дал французский посол у Гамильтон-Спрусов. Творение его жены, — сказал Карво. — Просмотри, может, сгодится.

Потянувшись за рукописью, Чатти закашлялся.

— А ведь обещал с куревом кончить, — напустился на него Карво. — Кого ты хочешь обмануть?

— Это из-за твоей сигары.

Чатти вернулся к себе, выдвинул нижний ящик стола, где хранились десятки различных скляночек с таблетками, и, поставив на него ноги, уселся читать. Сначала он выяснил фамилию французского посла. Затем сравнил ее с фамилией на титульном листе. Как он и ожидал, рукопись принадлежала перу совсем другой дамы. Карво часто путал названия цветов в оранжерее высшего цвета. Мало того, Чатти не нашел фамилию французского посла даже в длинном перечне лиц и организаций, которым автор выражал свою признательность. Перечень открывался несколькими громкими именами, за ними следовали Французская национальная библиотека, Британский музей и уйма университетов. В заключение выражалась бесконечная благодарность дорогому супругу, без чьих ценнейших советов и заботливого внимания автор не мог бы и т. д., и т. п. В посвящении стояло: "Песику от Киски".

Чатти просмотрел именной указатель и приложения, затем, удобнее устроив ноги на ящике, принялся за шестьсот страниц этого исторического труда. В пятницу он явился в кабинет Карво.

— Еду в деревню, — сказал он. — Рукопись я прочитал. Автор — некая Кристина Джонсон, эрудит и, несомненно, первоклассный историк. Если тебя интересуют альбигойцы, здесь о них — все. Узнаешь подробности ереси катаров. Ты, конечно, помнишь, что они проповедовали дуализм и одними из первых стали соблюдать диету: постились по понедельникам, средам и пятницам. Папе римскому это пришлось не по нутру. Однако в главах девятой и десятой дама несколько увлеклась. Как историк…

Карво оторвал взгляд от какого-то сценария.

— Спасибо, — учтиво сказал Чатти. — Так вот, как историк, считаю, что глава десятая не лезет ни в ка-кие ворота. Да, устраивали массовую резню. Даже несколько раз. Альбигойцев извели под корень. Но сценария, увы, отсюда не выжмешь.

— Массовую резню, — повторил Карво. — А причина? Можешь привести конкретный пример?

— Пожалуйста. Страница 337. Кровосмешение, — сказал Чатти. — Брат и сестра разлучены при рождении религиозными фанатиками, потом встречаются и женятся, ни о чем не подозревая; в Тулузе ее насилуют, они решаются бежать, но, когда добираются до Пиренеев, их выдает инквизиции некая Клотильда де Сан-Северино, обоих пытают. Примерно так.

— Пытки? — вскинул глаза Карво. — Кровосмешение? Ты эти страницы пометил? — Голос его стал мягче: — Моя сестра, Чатти, никогда бы не допустила, чтобы ты дошел до такого состояния. Будь другом, навести эту женщину — сам понимаешь, долг вежливости.

— Ладно, — сказал Чатти.

Карво виновато опустил глаза, что случалось с ним весьма редко.

— Ты с ней знаком? — спросил Чатти.

Карво хмыкнул что-то неопределенное.

"Эта женщина", Кристина Джонсон, укатила, однако, в свой парижский особняк, но через две недели сама явилась к Чатти. Беседа длилась более часа.

В тот же вечер Чатти не проскользнул, как обычно, в кабинет Карво, а вступил, широко распахнув двери и церемонно закрыв их за собой. Затем молча прошел к самому дальнему дивану, сел и задрал ноги.