Виктор Притчетт - Птички в клетках (сборник рассказов)

• Название: Птички в клетках (сборник рассказов)
• Автор: Виктор Притчетт
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1988
• ISBN: 5-05-002253-3

В том вошли лучшие рассказы разных лет выдающегося новеллиста современной Англии. В центре внимания писателя — внутренний мир человека, его радости, заботы, горести. Рассказы Притчетта неизменно отличает английский колорит, тонко подмеченные черточки национального характера.

---

— А здесь служит папа, — сказала она мальчику, когда они проезжали мимо большого магазина. — Вон его окно, на втором этаже, — показала она.

На улицах стало малолюднее, краска на домах была посвежее, прохожие лучше одеты. Около церкви, перед которой стояла золоченая статуя святого Георгия со змием, они вышли из автобуса и направились к новому дому; подъезд охранял человек в синей форме.

Мальчик заметил, что с матерью внезапно произошла перемена. Она застыла, испуганно стрельнув серыми глазами направо и налево. Обычно такая смелая, она как-то угодливо съежилась перед этим белым зданием с длинными балконами, похожими на прогулочные палубы. А когда швейцар с высокомерным мясистым носом распахнул двери в огромный вестибюль, втянула голову в плечи. В лифте она попыталась незаметно спрятать чемодан за спину сына, ей было стыдно. Ее била нервная дрожь — вдруг примут за воровку.

— В лифте полагается снять головной убор, если рядом дама, — сказала она сыну, чтобы убедить швейцара в своей добропорядочности. Мальчик обеими руками поспешно стянул с головы шапчонку.

Швейцар не спускал с них глаз. На одиннадцатом этаже дверцы лифта раздвинулись, и он повел их по коридору, застеленному коврами и в зеркалах — так что ей почудилось, будто целую толпу женщин ведут к разным квартирам. Молотка на дверях мальчик не увидел. Никакого громыханья железом по железу, как у них дома, — просто нажали кнопку, и за дверью зашипело, словно парикмахер надавил грушу пульверизатора. Сквозь матовые стекла дверей с узором из листьев папоротника проглядывали белые прутья решетки.

Им открыла горничная в хорошеньком фартучке и, глянув на обувь, пустила в прихожую. Здесь, как и в коридоре, опять был зеленый ковер, зеркала, отражавшиеся в зеркалах, светлый металлический столик со стеклянным верхом, на нем — непременные цветы, главным образом лилии. В теплом неподвижном воздухе стоял запах духов. Горничная провела их в большую комнату с кремовой мебелью, с креслами, обитыми зеленым и белым атласом. Четыре широких окна тоже забраны решетками, за ними лениво покачиваются пышные деревья Гайд-парка. Неужто и они тетины? В углу — небольшой бар из лакированного бамбука. Дверь в соседнюю комнату отворилась, и вышла тетя, у нее была семенящая походка, отчего попка смешно подпрыгивала.

— Грейс! — вскрикнула она по-детски.

Целуя мальчика, она низко склонила к нему пудреное лицо, и он увидел ее грудь. Брошка зацепилась за его джемпер.

— Ага, попался, — сказала она и освободила брошку.

— Джемпер порвался, — захныкал мальчик.

— Не переживай. Хочешь, я ее совсем сниму?

Она положила брошку на стол.

— Ты мой сладкий. — Она снова подошла и поцеловала его.

Тетя была как куколка, вся складненькая, с желтыми волосами. От нее пахло духами и джином, а розовая кожа напоминала глазированный миндаль.

— Ты здорово похудела, — сказала она сестре. — А посмотри на меня. Все эта французская кухня! Набрала больше трех кило. При моем росте сразу заметно. Мистер Уильямс вернется только сегодня. А я прилетела вчера, из Парижа. Прелесть, чего себе там накупила. Другой раз будет знать, как бросать меня одну в Париже.

— Дядя Редж в Париже? — спросил мальчик.

Мать залилась краской.

— Помолчи! Я же тебя предупреждала. — И она топнула ногой.

Круглые голубые глаза Элси обратились к нему, а губки соблазнительно и весело надулись. Она повела плечом, качнула бедрами. Мальчик под ее взглядом почувствовал себя мужчиной.

— Ну, с чем ты будешь пить чай? Я кое-что припасла. Пойдем, отведу тебя к Мэри. А ты садись, Грейс.

Когда он ушел, каждая из сестер расположилась в комнате по своему вкусу и разумению. Грейс отказалась снять косынку и, завистливо презрев дорогой атлас удобной тахты, присела на самый краешек, откуда было все видно. Элси, поджав под себя красивые ноги в шелковых чулках, устроилась в кресле, закурила сигарету и потрогала тугие золотистые завитки сделанной утром прически.

— У тебя, я вижу, новый ковер, — сказала Грейс.

— Приходится менять каждый год, — ответила Элси, скорчив недовольную мину. Она была хорошенькая и могла себе это позволить. — Бросают окурки куда попало. Я всю квартиру обновила.

Она порывисто встала и закрыла окно.

— Занавеси тоже поменяла. Одни занавеси обошлись мистеру Уильямсу в пятьсот фунтов. Я что хочу сказать… надо себя иногда и побаловать. От других-то не дождешься. А живем только раз. На спальню он потратил не меньше. Я сама видела счета. Пойдем, посмотришь. — Она встала, снова села. — Ладно, успеем.

— А для чего решетки? — спросила Грейс.

— Опять были воры. Только я вхожу… мистер Уильямс возил меня в Аскот. Он любит скачки… Влетаю, значит… по правде говоря, я что-то не то съела, гусиный паштет наверно, и пришлось поторопиться… А он, видно, шел за мной… ну, этот вор. Выхожу — сумочка открыта и полутора сотен как не бывало. Вот так-то. — Она понизила голос. — Не по душе мне здешний лифтер. А на Рождество, когда мы жили на острове, опять залезли. У прислуги был выходной, но ведь кто-то должен был увидеть… Или услышать… Да что с нее взять, с нынешней прислуги.

— Ну и чем кончилось?

— Забрали норковую шубку, накидку забрали, бриллиантовую застежку, бриллиантовое колье, пальто мистера Уильямса — шикарное было пальто, на меху, здорово же он бесился — и все мои кольца. Впрочем, не все. Мы, само собой, получили страховку, но больше я здесь ничего не держу, только то, что на мне. Брошку видела? Мистер Уильямс подарил, чтобы утешить — так я была расстроена. А вообще он вкладывает деньги в картины. Цены ведь растут. Деньги надо вкладывать в вещи. Вот мы и поставили всюду решетки и… пойдем-ка, покажу.

Они отправились в спальню, и там на балконной двери тоже была стальная решетка, которая раздвигалась гармошкой.

— Ты тут как в клетке, — сказала Грейс.

Элси засмеялась.

— Слова мистера Уильямса. Забавно, что ты их повторила. Он любит шутить… Редж, тот шуток не понимал, да ты и сама знаешь. «Птичка, мы посадим тебя в клетку». Ах да… вот они. Я их уже вынула, — и она махнула рукой в сторону белой кровати, где лежали платья.

Но Грейс замерла у белого шкафа с резным позолоченным верхом. Створки были приоткрыты, и внутри — полно летних шляпок, некоторые даже выпали на лиловый ковер. И добрая половина — розовые: «Мой цвет».

— Ну их! — со скукой промолвила Элси, которой они уже надоели. — Их-то я и купила в Париже. Я тебе говорила. По дороге сюда.

Элси увела сестру из спальни.

Угодливость и страх из Грейс уже выветрились, она сидела чопорная, напряженная, ожесточившаяся и без всякого любопытства глядела на всю здешнюю роскошь.

— Позавчера получила весточку из Бирмингема, — сказала она глухо.

Хорошенькое личико Элси тоже ожесточилось.

— Мать болеет, — сказала Грейс.

— Что с ней?

— Ноги.

— Небось дала ей мой адрес, — попрекнула Элси.

— Я еще не ответила.

— Грейс, — сказала Элси, распаляясь, — у матери своя жизнь, у меня — своя. И мать мне ни разу не написала.

Все больше распаляя себя, она направилась к бару.

— Бар у меня тоже новый… Тебе, я знаю, предлагать бесполезно. — Она сделала себе мартини и с прежним запалом вздернула пухлый кукольный подбородок: пусть Грейс поймет, почему ее подбородок, шея, плечи — да если еще надуть губки и сверкнуть глазами — так приманивают взоры мужчин к скрытым гибельным холмикам ее грудей. Мужчины бычат шею, того и гляди набросятся, а она легко переступает ножками, чтобы тут же увильнуть. В душе каждая из сестер твердо знала, что, кем бы и чем бы она ни была, она сама выбрала свою дорогу и упрямо пойдет по ней до конца.

Это было их право, возмещение за детство, которое их так наказало.

— Слушай! — продолжала Элси запальчиво. — Ты меня не видела. Спросят: «Как там Элси?», ответишь: «Не знаю. Даже где она, не знаю». У меня своя жизнь. У вас — своя. Был бы жив отец, тогда другое дело.

— Я не из болтливых, — мрачно сказала Грейс. — Нос в чужие дела не сую. Чего ради мне распускать язык?

Элси вдруг понизила голос.

— Мэри, — она кивнула в сторону комнаты, где была горничная с мальчиком, — мои тряпки покоя не дают. Никому не верю. Знаю я этих девиц. За ними нужен глаз да глаз. «Где мое красное платье?» — «В чистке, мэм». Будто я только вчера родилась! Но тебе-то они сгодятся, Грейс. Пошли, посмотрим.

Веселая и откровенная, она снова потащила Грейс в спальню и, осмотрев разложенные по кровати платья, подняла синее.

— Глупо, но в детстве я завидовала твоим нарядам. Когда ходили в церковь, — сказала она. — Помнишь свое синее платье, темное, с воротничком? Готова была тебя убить, а тут еще управляющий банком говорит: «А вот и синяя птица счастья!» Дети глупые, правда? Потом ты выросла, оно перешло ко мне, только я его видеть не могла. Не хотела надевать. Да и длинновато оно было. Ты тогда была повыше меня. Это теперь мы сравнялись. Помнишь? А вот черное. Смотри. — Она подняла другое платье. — У каждой вещи своя история. Мистер Уильямс… мы тогда были в Ницце… вышвырнул его в окно. Тот еще характерец! Правда, я и сама кое-что себе позволила. А это — итальянское. Тебе пойдет. Хотя ты ведь не носишь цветастые.