Владимир Лидин - Друзья мои - книги (Заметки книголюба)

• Название: Друзья мои - книги (Заметки книголюба)
• Автор: Владимир Лидин
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1966

Я расскажу просто о встречах с книгами - моих личных встречах, иногда радовавших, иногда разочаровываюших, но всегда в той или иной степени приоткрывавших многое, о чем не знает ни один библиограф в мире, потому что это ТВОЯ личная встреча. Надо рассказать и о том, как рождается страсть к собиранию книг... "Книги, как и друзей, надо избирать глубоко, по душевной склонности, памятуя, что именно книге свойственно особое постоянство: любимая книга никогда на изменит и вернется именно в ту минуту, когда человек особенно нуждается в поддержке," - так пишет в статье к своей книге В.Л. Лидин. Заметки книголюба посвящены истории книги, собирателям и издателям книг, чтению и выбору литературы, отношению к книге великих русских писателей и многому другому.

---

На желтой обложке брошюрки, напечатанной особым высоким шрифтом, значилось ее название: "Плач гения"; под названием изображен был упавший разбившийся колокол. Анонимная эта брошюрка была напечатана в Берлине в 1862 году несомненно при участии 3-го Отделения и содержала мифическую покаянную речь Герцена, обращенную к русскому народу:

"Умираю, добрые соотечественники, достойный народ русский, и к вам с мольбой о прощении обращаю предсмертные слова мои. Простите меня, что перед смертью дерзнул назвать вас соотечественниками - я не достоин именовать себя соотечественником вашим - я беглец с родины, я покинул ее, безумно увлеченный своим самолюбием и тщеславием..."-и так далее в том же гнусном, тупоумном роде.

Не знаю, сколько экземпляров этой редчайшей брошюрки сохранилось, но собиратель книг с удивительным постоянством и неслабеющей памятью хранит в своем сознании все ошибки и промахи, и не по библио- фильской жадности, а потому, что любая ошибка - укор его знаниям и опыту, а собирательство книг своего рода мастерство, и дефекты всегда укор мастеру. Я не преувеличу, сказав, что истинный знаток книги может, не взглянув на титул, только по формату или по корешку книги определить примерное время, когда она была напечатана, и если ошибется, то не больше, чем на одно-два десятилетия. Я часто думаю о том, как хорошо было бы открыть в Москве музей русской свободной печати - памятник немеркнущему слову Герцена, историческую звонницу для его "Колокола", вечное эхо его "Голосов из России".

(68)

ПОТАЕННЫЕ КНИГИ

В пору моего детства один из студентов-сибиряков, который скрывался у нас на квартире после революции 1905 года, оставил отцу на сохранение большую пачку книг. Отец спрятал эти книги в два нижних ящика большого книжного шкафа с матовыми стеклами и запер ящики на ключ. Я знал, где хранился ключ, и наедине не раз рассматривал эти книги.

Я вижу их перед собой и поныне. Это были тоненькие брошюрки, большинство в глухих обложках из синей плотной бумаги, а некоторые в обложках с напечатанными на них названиями, не имевшими ничего общего с содержанием брошюрок. Я помню мелкий плотный шрифт этих брошюрок, петит или даже нонпарель, чтобы как можно больше втиснуть текста; это были подпольные издания, таинственные, волновавшие мое воображение книжки, из-за которых, может быть, в декабре 1905 года не горело электричество, не ходили конки, не гремели колесами пролетки, и воздух вздрагивал от ударов, называвшихся стрельбой пачками.

Я помню эти книги, я был влюблен в них: несомненно, среди них были и книжечки, автором которых значился В. Ильин или К. Тулин... И, может быть,теперь мне кажется, что я это точно помню - была среди этих брошюрок и тоненькая, отпечатанная на глазурованной бумаге брошюрка "Что такое "друзья народа" и как они воюют против с.-д." - редчайшая книжка В. И. Ленина, которой, кажется, нет ни в одном хранилище.

После смерти отца эта единственная в своем роде коллекция подпольных изданий, включавшая и книжечки, отпечатанные на гектографе, еще долго хранилась в (69) ящиках книжного шкафа, а потом она исчезла то ли при переезде, то ли ее отдали кому-то, то ли из опасения сожгли... Но я помню эти брошюрки в немых синих обложках из плотной бумаги, глухих на вид, внутри же у них было пламя, и подросток, тревожимый воображением, трепетал, листая еще непонятные тогда страницы.

Была ли действительно среди этих брошюрок книжка Ленина "Что такое "друзья народа"? Мне иногда представляется, что я видел ее; впрочем, сделаем поправку на время и на то, что иногда воображаешь желаемое. Но книжка могла быть в этом редчайшем собрании, привезенном из Швейцарии, и первому познанию книг, нередко с легендарной судьбой, я обязан именно этим брошюркам, иногда в маскарадной одежде невинного пособия по столярному или переплетному делу.

Эта коллекция осталась в моей памяти связанной с самыми возвышенными представлениями о книге, которой дана сила взрывать мир, строить баррикады на московских улицах, создавать легендарные имена, вроде Баумана или железнодорожного машиниста Ухтомского, и я всю жизнь сожалею, что коллекция этих книг исчезла, может быть, была даже уничтожена.

В сущности, именно с этой поры и началось мое увлечение книгой, выдержавшее уже не одно десятилетие, менявшееся в своих направлениях, но никогда не проходившее совсем. Много книг побывало у меня и ушло в дальнейший путь; менялись возраст и вкусы собирателя, менялись и книги, которые увлекали его. Многие из них мне жаль, и все же больше всего жаль редчайшую коллекцию заграничных и подпольных изданий, открывших на ранней заре моей жизни новый мир для меня.

Несколько лет назад я получил по почте толстый пакет из Свердловска: сестра покойного писателя А. Н. Тихонова-Сереброва, соратника М. Горького и автора прекрасных воспоминаний "Время и люди", прислала мне ряд бумаг Тихонова и писем к нему, с тем, чтобы я передал это в одно из хранилищ. Я стал просматривать письма, и одно из них словно обожгло меня: подлинник письма В. И. Ленина Л. Б. Красину по поводу непорядков с распределением бумаги для печатания книг. А. Н. Тихонов в свое время заведовал издательством "Всемирная (70) литература" и хранил письмо Ленина, касавшееся дел этого издательства, как дорогую реликвию.

Я передал письмо Ленина в Институт марксизма-ленинизма, но пока оно лежало на моем столе, я мысленно перенесся к тем далеким годам, когда подпольные брошюрки приподняли передо мной завесу другой, совсем незнакомой, но полной борьбы и мужества жизни; были среди этих брошюрок, несомненно, не одна из книжек Ленина, но я не знал тогда этого имени, я еще ничего не знал тогда...

ЗАПИСКИ ДЕКАБРИСТА

Декабрист Николай Васильевич Басаргин был женат третьим браком на Ольге Ивановне Медведевой, урожденной Менделеевой, сестре великого русского химика Д. И. Менделеева. Имя Басаргина глубоко почиталось в семье Менделеевых, а дочь Д. И. Менделеева Любовь Дмитриевна, жена поэта Александра Блока, выбрала себе сценическую фамилию - Басаргина.

"Записки Николая Васильевича Басаргина", скорбная и правдивая повесть декабриста о событиях своей жизни, была впервые напечатана издателем "Русского архива" Петром Бартеневым в 1872 году в первом выпуске сборника "Девятнадцатый век". Перед этим в "Русском архиве" в 1869 году Бартенев напечатал "Воспоминания Басаргина об учебном заведении для колонновожатых и об учредителе его генерал-майоре Николае Николаевиче Муравьеве".

Воспоминания Басаргина весьма известны. Их (71) издал в дополненном виде П. Е. Щеголев в 1917 году в "Библиотеке мемуаров" издательства "Огни".

Разбираясь как-то в совершеннейшей завали, выброшенной одним из книжных магазинов на уличный прилавок, под знойное солнце июльского дня, я обратил внимание на истерзанную книжонку, видимо, журнальный оттиск, заключенный в такой же истерзанный мягкий переплет, на крышке которого в овальной кружевной рамке была наклеена этикетка с надписью от руки:

"Записки Николая Васильевича Басаргина. Собственность П. И. Менделеева".

Изучив дома эту покупку, я убедился, что оттиск имеет особенности, неразгаданные мной и поныне. Оттиск этот тюремного происхождения. На полях текста чьей-то рукой - возможно, Петра Бартенева - аккуратно восстановлены все пропуски, о которых Щеголев в отдельном издании книги писал: "Записки" увидели свет со значительными сокращениями, допущенными их редактором по соображениям преимущественно цензурным".

Но если даже предположить, что цензурные пропуски восстанавливал в оттиске сам Бартенев, то как (72) объяснить, что многие из этих поправок густо залиты коричневой краской, как это делала в царское время тюремная цензура, когда в письмах из тюрьмы было что-либо нежелательное начальству?

Я взял экземпляр "Записок", выпущенных Щеголевым и воспроизведенных по рукописи, сохранившейся в роду Менделеевых. Многие карандашные поправки в моем оттиске вошли в это издание, а многие стилистические и даже фактические, касающиеся уточнения дат или инициалов, не вошли, и, таким образом, оказалось немало разночтений.

П. И. Менделеев, который написал на переплете, что это его собственность, был родным братом жены Басаргина, а рукопись записок, как свидетельствует П. Е. Щеголев, была ему предоставлена И. П. Менделеевым, то есть сыном владельца. Оттиск этот, хотя и пострадал от времени, хранит зримые следы того, что был своего рода реликвией в роду Менделеевых; он побывал в тюрьме, частично залит краской тюремной цензуры, но мелкие буковки поправок как бы попирают мстительную злобу тюремщиков, они торжествуют над ней.

Книжка, столь тесно связанная с именем декабриста Н. В. Басаргина и со славным родом Менделеевых, не может не волновать, она походит на сгусток истории, и я вспоминаю тот знойный июльский день, когда на уличном развале нашел эту историческую памятку. Восстановленная переплетчиком, она полноправно стоит теперь рядом с "Собранием стихотворений декабристов" и "Записками С. Г. Волконского"; но это просто книги, а судьба оттиска вряд ли будет когда-нибудь разгадана, если этому не поможет какой-либо случай.