Пьер Леметр - До свидания там, наверху

• Название: До свидания там, наверху
• Автор: Пьер Леметр
• Жанр: Современная проза
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-389-09346-1

«До свидания там, наверху» – новый роман Пьера Леметра, который можно было бы назвать «Живые и мертвые». Выжить на Первой мировой, длившейся долгих четыре года, – огромное счастье и огромное везение. Так почему герои романа «До свидания там, наверху», художник Эдуар и его друг Альбер, чудом уцелевшие в кровавой бойне, завидуют павшим товарищам, а их несбыточной мечтой оказываются новые ботинки и ампула с морфином? Тогда как хладнокровно распоряжавшийся их жизнями капитан Анри д’Олнэ-Прадель с легкостью зарабатывает миллионы на… гробах. Перед нами роман-фреска, роман-событие, увенчанный Гонкуровской премией, крупная литературная рыба на безрыбье последних лет.

---

Поначалу он чувствовал, что его обокрали, что его усилия были скверно вознаграждены. В жизни многих его друзей брак помог решению всех проблем. Добиться этого было порой нелегко, требовались деликатные маневры, но в итоге тебе доставалась кубышка, и ты мог себе позволить все, что угодно. Однако для него женитьба мало что изменила. Что касается образа жизни, тут все было по-королевски, и он с удовольствием этим пользовался, ничего не скажешь! Он был бедняком с непомерно роскошным образом жизни (из своих личных средств он быстро потратил около ста тысяч франков, вложив их в переустройство родового поместья, но там еще предстояло вкладывать и вкладывать, все рушилось, это была прорва).

Да, богатства он не обрел. И все-таки его шаг вовсе не обернулся осечкой. Прежде всего, женитьба поставила финальную точку в этой старой истории со штурмом высоты 113, которая его несколько тяготила. Всплыви она теперь, риска не было никакого, ведь он богат, пусть опосредованно, и связан с семейством столь же могущественным, сколь известным. Женитьба на Мадлен Перикур сделала его почти неуязвимым.

К тому же он получил колоссальное преимущество: семейные связи. (Он стал зятем Марселя Перикура, близкого друга господина Дешанеля, друга Пуанкаре, Доде и множества других важных персон.) И он остался весьма доволен первыми результатами своих инвестиций. Через несколько месяцев он уже не станет склоняться перед тестем: он трахает его дочь, присосался к его связям, а через три года, если все пойдет по плану, он еще вольготнее разляжется в Жокей-клубе, когда старик проследует в курительную.

Господин Перикур был в курсе относительно способов обогащения, применяемых мужем дочери. Этот юноша, несомненно, действовал быстро и эффективно; встав во главе трех предприятий, он за несколько месяцев уже получил около миллиона чистой прибыли. В этом плане он вполне соответствовал духу эпохи, но господин Перикур инстинктивно не доверял этому успеху. Слишком вертикальный взлет, дело сомнительное.

Вокруг почтенного Перикура собралось несколько человек – его сторонники: успешные люди всегда создают поле притяжения.

Анри наблюдал за тестем при деле. И восхищенно учился. Да, старик силен. Какой апломб! Перикур с обдуманной щедростью рассыпал замечания, разрешения, рекомендации. Окружающие научились воспринимать его советы как приказы, его сдержанность как запрет. На таких людей невозможно сердиться, когда они вам в чем-либо отказывают, ведь они могут забрать у вас и то, что еще осталось.

В этот момент в курительной наконец появился Лабурден, весь в испарине, комкая носовой платок. Анри сдержал вздох облегчения, одним глотком допил свой коньяк, поднялся с кресла и, ухватив его за плечо, повел в соседнюю комнату. Лабурден торопливо семенил на своих коротких толстых ногах, будто и без того недостаточно вспотел…

Лабурден был дураком, поднявшимся на собственной глупости. Последняя воплощалась в исключительном упорстве – неоценимое достоинство для политика, – впрочем, его упорство было всего лишь следствием неспособности переменить свое мнение и полного отсутствия воображения. Тупоумие – удобное качество. Посредственный почти во всем, почти всегда нелепый, Лабурден относился к тем людям, которых можно поставить куда угодно, они будут проявлять преданность, короче, ломовая лошадь, которой можно отдавать любые приказы. Только не проявить ум – громадное преимущество. На его лице было написано все: его добродушие, любовь пожрать, трусость, ничтожность и, главное – главное, похоть. Неспособный удержаться, чтобы не ляпнуть какую-нибудь пошлость, он устремлял сочившийся вожделением взгляд на любых женщин, особенно на горничных, тех он лапал за зад, как только они поворачивались к нему спиной. Прежде Лабурден трижды в неделю посещал бордель. Я сказал «прежде», так как постепенно он приобрел известность за пределами округа, где являлся мэром и где его постоянно осаждали просительницы, так что он удвоил приемные дни, и всегда находились одна-две женщины, способные избавить его от посещения борделя в обмен на разрешение, льготу, подпись, печать. Лабурден был счастлив, очевидно счастлив. Набитый живот, переполненные яйца. Всегда готовый пристроиться к очередному столу или к очередной заднице, он своим избранием (мэры избираются) был обязан горстке влиятельных людей, над которыми царил господин Перикур.

– Вы войдете в комиссию по размещению государственных заказов, – в один прекрасный день возвестил ему Прадель.

Лабурден обожал входить в различные комиссии, комитеты, делегации: он усматривал в этом доказательство собственной значимости. Он не усомнился, что новое назначение исходит лично от господина Перикура, раз об этом сообщил его зять. Он скрупулезно записал крупными буквами точные инструкции, которым должен был следовать. Отдав все распоряжения, Прадель указал на листок бумаги.

– Теперь извольте уничтожить это… – сказал он. – Может, еще и в витрине «Бон Марше» выставить?

Для Лабурдена это стало началом кошмара. В ужасе оттого, что он может провалить поручение, он все ночи напролет пытался припомнить указания пункт за пунктом, но с каждым повторением – чем дальше, тем больше – все путалось, назначение обернулось для него пыткой, а комиссию он просто возненавидел.

В тот день во время заседания он выложился без остатка, пришлось размышлять, что-то говорить, – словом, он покинул комиссию, совершенно выбившись из сил. Изнуренным, но счастливым, поскольку возвращался с сознанием исполненного долга. В такси он пережевывал несколько фраз, как ему казалось, «прочувствованных», больше всего ему нравилась эта: «Дорогой друг, не хочу хвастаться, но, кажется, я могу заявить…»

– Компьень – сколько? – тотчас перебил его Прадель.

Едва этот рослый молодой человек затворил за ними дверь гостиной, как тотчас уставился на собеседника, не давая тому договорить. Лабурден представлял себе все, что угодно, только не это, сие означает, что он вообще ни о чем не думал, по обыкновению.

– Ну… э-э…

– Сколько? – прогремел голос Праделя.

У Лабурдена все вылетело из головы. Компьень?.. Он выронил носовой платок, срочно полез в карманы, нашел сложенные вчетверо листки, где были записаны результаты совещания.

– Компьень… – проблеял он. – Итак, Компьень, смотрим…

Для Праделя все были слишком медлительными, он вырвал у Лабурдена бумаги и отошел на несколько шагов, не отрывая глаз от цифр. Восемнадцать тысяч гробов – Компьень, пять тысяч – округ Лаон, более шести тысяч для комендатуры Кольмара, восемь – округ Нанси и Люневиль… Еще остались заказы для Вердена, Амьена, Эпиналя и Реймса… результаты превзошли ожидания Праделя. Он не мог удержать довольную улыбку, что не ускользнуло от Лабурдена.

– Завтра мы продолжим совещание, – добавил мэр. – И в субботу!

Он счел, что пора наконец вставить свою фразу.

– Видите ли, дорогой друг… – начал он.

Но дверь распахнулась, кто-то позвал Анри, донесся шум, какое-то оживление.

Прадель двинулся туда.

Все толпились у камина, в дальней части салона, отовсюду – из курительной, из бильярдной – сбегались люди…

Прадель расслышал возгласы, нахмурясь, сделал несколько шагов, без волнения, скорее из любопытства.

На полу, прислонясь к камину, вытянув ноги, сидел его тесть, глаза закрыты, восковая бледность на лице, пальцы правой руки вцепились в жилет, словно он хотел вырвать сердце из груди или же замедлить его биение. Слышались голоса: «Нюхательную соль!», «Ему нужен воздух!». Подоспевший метрдотель попросил всех расступиться.

Из библиотеки мигом примчался доктор, что происходит, его спокойствие произвело впечатление, все расступились, напряженно вытягивая шею, чтобы лучше видеть. Взяв руку, чтобы пощупать пульс, доктор Бланш сказал:

– Ну-с, Перикур, и что с нами приключилось?

Незаметно повернувшись к Праделю, он добавил:

– Старина, срочно вызывайте автомобиль, дело серьезное.

Прадель немедленно вышел.

Господи, ну и денек!

В день, когда Прадель стал миллионером, его тесть едва не протянул ноги.

Какое везение, просто не верится!

11

Мозг Альбера был совершенно пуст, он был не в силах связать две мысли, представить, как все произойдет; он пытался как-то упорядочить свои ощущения, но мозг не подчинялся. Двигаясь размашистым шагом, он то и дело машинально поглаживал лезвие лежавшего в кармане ножа. Время шло, мелькали станции метро, потом улицы, и ни малейшего просвета. Он не мог поверить в то, что делает, однако все же делал. Он был готов на все.

Эта история – морфин… с самого начала дело пахло керосином. Эдуар уже не мог обходиться без морфина. До сих пор Альберу удавалось как-то удовлетворять его потребности. На этот раз он тщетно обшаривал ящики стола, денег на дозу наскрести не удалось. Вот почему, когда его друг после нескончаемых дней страданий принялся умолять прикончить его – настолько боль сделалась нестерпимой, – у Альбера, тоже выбившегося из сил, отключился контроль: он схватил подвернувшийся под руку кухонный нож, машинально вышел из дому, доехал на метро до Бастилии и углубился в греческий квартал в районе улицы Седен. Он должен раздобыть морфин для Эдуара, если потребуется, он готов пойти на убийство.