Илья Эренбург - Заговор равных

• Название: Заговор равных
• Автор: Илья Эренбург
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1964

---

Повесть «Заговор равных» написана в Париже в феврале — марте 1928 года, в том же году (с небольшими сокращениями) была опубликована в журнале «Красная новь» (№№ 11 и 12) и вышла отдельной книгой в издательстве «Петрополис» (Берлин — Рига).

В конце 20-х — начале 30-х годов многие советские писатели обратились к таким темам, как народные движения Болотникова (Г. Шторм), Степана Разина (А. Чапыгин, В. Каменский), восстание декабристов (Ю. Тынянов), борьба революционного народничества (О. Форш). В их произведениях исторические деятели не противопоставлялись обществу и эпохе, а вписывались в общий контекст исторических событий.

Книга И. Эренбурга, воссоздающая один из самых драматических эпизодов французской буржуазной революции XVIII века, написана в духе советской школы исторического романа.

«Заговор равных» — повесть о Франсуа Ноэле Бабефе (1760–1797) и его единомышленниках, которые пытались поднять в Париже массовое вооруженное восстание против контрреволюционной Директории, захватившей власть после государственного переворота 9 термидора (27 июля 1795 г.).

В основу сюжета повести положены события, относящиеся к последнему периоду жизни и политической деятельности Бабефа: его арест в феврале 1795 года, встреча в Аррасской тюрьме с итальянским политическим эмигрантом Ф. Буонарроти, Дарте и другими будущими единомышленниками, организация в начале 1796 года «Тайной директории общественного спасения», издание газет «Трибун народа» и «Просветитель», прокламаций и брошюр, провал восстания, суд в Вандоме и казнь Бабефа и Дарте 27 мая 1797 года.

Друг и соратник Бабефа Буонарроти позднее писал: «Ничем не ограниченное равенство, максимальное счастье для всех, уверенность в его прочности — таковы были блага, которые Тайная директория общественного спасения хотела обеспечить французскому народу»[3].

В работе над повестью И. Эренбург опирался на двухтомное сочинение Ф. Буонарроти «Заговор во имя равенства», обширный свод документов времен термидорианской реакции и Директории, опубликованный известным французским историком А. Оларом, и многие другие книги и документы. Сопоставляя «Заговор равных» с книгой Буонарроти и другими источниками, нетрудно убедиться, что писатель сдерживает творческую фантазию, стараясь оставить и неприкосновенности «материю» фактов, — и в то же время дает им подчас более глубокую идейно-художественную интерпретацию. Так, например, чтобы подчеркнуть любовь своего героя к народу, он одну фразу Буонарроти — «перед принятием рокового удара Бабеф заговорил о своей любви к народу»[4] — заменяет развернутой картиной. На основании свидетельства Буонарроти, что изуродованные тела казненных патриотов были погребены окрестными крестьянами, Эренбург пишет яркую и впечатляющую сцену, свидетельствующую о популярности Бабефа в народе: крестьяне деревни Монтрье «благоговейно похоронили» Бабефа и Дарте, зная, что Бабеф был Трибун народа («…за это его убили… его и дpугого»).

Основная проблема повести «Заговор равных» — проблема социальной революции. В отличие от более ранних произведений, писатель не противопоставляет здесь революции «неизменную» человеческую природу, как две чуждые и исключающие одна другую стихии. Всем ходом событий, отношениями, в какие поставлены противоборствующие классовые силы, трагической судьбой героев писатель утверждает идею единства революционного и подлинно человеческого, гуманного.

Если в таких произведениях, как «Жизнь и гибель Николая Курбова», «Любовь Жанны Ней», «Рвач», чувство любви изображалось как бессознательное, непреодолимое влечение, не поддающееся ни объяснению, ни контролю, то в «Заговоре равных» писатель не противопоставляет личное общественному, любовь — революционному долгу. Любовь Бабефа к Марии и Буонарроти к Терезе не мешает их активной революционной деятельности. И хотя женские образы и в этой повести написаны довольно схематично, в Марии и Терезе писатель видит не только извечную «женскую» слабость — они наделены и мужеством и гордостью. Когда народ провожал «равных» из Парижа в Вандом, «сзади шли женщины и дети: Тереза Буонарроти — аристократка и Мария Бабеф — прислуга, взявшись за руки, сближенные одним огромным горем. Они шли три дня. Когда падала ночь, они плакали: они были женщинами. Днем они улыбались: ведь на них глядели те, из клеток. Они были не только женщинами».

Критика того времени отмечала некоторые сдвиги в идейно-философских позициях писателя. Так, обозреватель журнала «На литературном посту» указывал, что «Заговор равных» написан «с меньшей дозой скепсиса, чем можно было ожидать от этого писатели. Ирония Эренбурга направлена почти исключительно против Директории, против термидорианцев»[5]. Критик журнала «Печать и революция» тоже говорил о том, что повесть о Бабефе в творчестве писателя последних лет «представляет несомненный шаг вперед»[6].

В соответствии с исторической правдой И. Эренбург рисует эпоху Директории как время, когда «стремительно вырывается наружу и закипает ключом настоящая жизнь буржуазного общества. Горячка коммерческих предприятий, страсть к обогащению, опьянение новой буржуазной жизнью, где на первых шагах наслаждение принимает дерзкий, легкомысленный, фривольный и одурманивающий облик»[7]. Вместе с тем годы Директории — это годы ужасающей нищеты широких народных масс Франции, выступлений рабочих и городского плебса, на усмирение которых Директория не раз бросала полицейские и военные силы. Этот разрыв между захватившей власть буржуазией и народными массами И. Эренбург воплотил в образах Наполеона Бонапарта и Гракха Бабефа. В повести они не сталкиваются, но автор показывает, как Директория поощряет генерала и преследует народного трибуна. Не случайно вскоре после казни Бабефа, когда члены правительства Директории стали искать, на кого бы опереться в борьбе с народом, их выбор пал на Наполеона, который однажды уже заявил: «Настало время объявить, что революции больше нет, она закончилась».

Теория утопического коммунизма Бабефа, как показано в повести, результат не столько влияния его прямых предшественников Мабли и Моррели, сколько настойчивых поисков — как разрешить социальные противоречия эпохи, когда буржуазия вступила на путь своего господства.

В сцене встречи Бабефа с Фуше писатель говорит о политике Барраса: «…система подкупов была системой Барраса, его политической мудростью, его мировоззрением» — и противопоставляет ей политику Бабефа, который «требует уничтожения богатства, обязательности труда, государственного контроля над всеми работами. К голосу Бабефа прислушивается народ, измученный голодом, безработицей, дороговизной». Эренбург рисует одну за другой короткие сцены из жизни рабочих на фабриках Бутеля, Делетра, работниц в мастерской мешков Деле, стихийно вспыхивающие забастовки грузчиков, литейщиков и других («все предпочитали тюрьму или смерть голодной каторге»), облавы и аресты («на одном из смутьянов нашли старый нож и газету Бабефа»). Бабефа ненавидит Париж Директории и разжиревших буржуа, но Париж рабочих окраин верит «своему Бабефу», любит его. «Так, — заключает писатель, — в двух лагерях имя Бабефа становится собирательным, оно растет, оно обозначает уже не только одаренного журналиста или смелого философа, нет, теперь Бабеф — это революциия».

Однако на всем, что делают Бабеф и его единомышленники, показывает писатель, лежит печать обреченности. Чем более они активны, тем ближе к поражению, чем они героичнее, тем теснее круг врагов. В действительности так оно и было и иначе быть не могло: «Бабеф пришел слишком поздно», когда буржуазный правопорядок уже укрепился во Франции, когда «началась буржуазная оргия»[8]. Бабеф не мог одержать победу и потому, что был идеологом, отражавшим «революционные попытки еще не сложившегося класса» (пролетариата. — С. Л.).

«Коммунистический заговор не удался потому, что коммунизм того времени был весьма примитивным и поверхностным и, с другой стороны, общественное мнение не было еще достаточно развито»[9].

К историческому жанру И. Эренбург больше не обращался. Но опыт художественно-исторического исследования благотворно сказался на всем последующем творчестве писателя, в особенности на работе над историко-политическим романом «Падение Парижа».

«Заговор равных» переведен на иностранные языки: дважды на немецкий (1929 и 1959 гг.), французский (1929 г.), чешский (1931 г.), фламандский (Бельгия, 1936 г.), испанский (Аргентина, 1945 г.), древнееврейский (Палестина, 1946 г.), румынский (1963 г.).

С. Лубэ

Примечания

1

И. Эренбург, Книга для взрослых, 1936, стр. 189.

2

«Новый мир», 1961, № 11, стр. 147.

3

Ф. Буонарроти, Заговор во имя равенства, т. I, изд. АН СССР, М.-Л. 1948, стр. 191.