Мелани Бенджамин - Я была Алисой

• Название: Я была Алисой
• Автор: Мелани Бенджамин
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-084567-5

Все знакомы с удивительной сказкой о Белом кролике, Чеширском коте, королеве и чудесной маленькой девочке. Это сказка, которая покорила весь мир.

Ее создатель не просто обессмертил имя Алисы Лидделл, — он навсегда изменил ее жизнь.

Однако даже величайший сказочник не в силах остановить время… Проходит детство Алисы, проносится ее юность, пора любви и счастья, наступает совсем другая эпоха. Алисе предстоит пережить величайшую трагедию, выстоять и доказать, что она действительно заслуживает, чтобы ею восхищался весь мир.

Мелани Бенджамин удалось создать не менее обаятельный образ героини, чем у самого Льюиса Кэрролла, и написать историю жизни, не менее увлекательную, чем история приключений Алисы в Стране чудес!..

---

Я помнила, но ни с кем говорить на подобную тему не могла и не знала, как писать о таких вещах в письмах. Каждый раз, как я пыталась это сделать, выходило совсем уж нелепо: Дорогой мистер Доджсон, конечно же, я помню, как трава касалась моей спины, а Вы стояли и смотрели на меня.

Тут я вставала в тупик. Почему он на меня смотрел? Тогда мне все казалось совершенно естественным. Однако на бумаге… в написанных мной словах ничего естественного не было. Они почему-то тревожили меня и никак не вязались с образом мистера Доджсона, которого я знала, и не имели ничего общего с той счастливой, безоблачной минутой, которую мы пережили с ним вдвоем.

Я нервно вычеркивала слова, комкала бумагу и в конце концов швыряла ее в огонь, ибо не хотела, чтобы кто-нибудь видел написанное мной. Потому что если я не осознавала в полной мере случившееся, как мог в этом разобраться кто-то другой? Тогда я сочиняла очередное — не такое откровенное — послание, в котором справлялась, не мучают ли его головные боли, и чувствовала при этом, что каким-то образом разочаровываю его.

Я не спрашивала, продолжает ли он видеть сны.

А он часто в своих письмах вспоминал тот день, однако фотографию мне так и не показал. Я же просто жаждала ее увидеть. Жаждала получить доказательство того, что однажды была настоящей дикаркой. Шло время, и мои наряды стесняли меня все больше и больше, а юбки становились длиннее. Я знала: настанет день, когда я уже не смогу вспомнить ощущение ветра на обнаженных плечах, ощущение травы нежной кожей между пальцев ног. Мне казалось, что если б я только могла увидеть запечатленным тот миг — увидеть себя, — уже никогда не забыла бы этого.

Но мистер Доджсон не счел нужным показать мне снимок. Не знаю почему — оттого ли, что полагал, будто мне это неинтересно, или по какой-то иной, не столь очевидной причине. А я все никак не могла заставить себя спросить его о снимке, хотя и уверяла себя, что в том нет ничего страшного — ведь это же, ей-богу, всего-навсего чудаковатый старый мистер Доджсон.

Пройдут годы, прежде чем я увижу желанный снимок.

Ина ни разу не вспомнила тот день. Она просто ждала. С терпением, которым я поначалу восхищалась и которое позже стало вызывать во мне жалость, а потом и страх. Ибо я чувствовала клокотавшую в ней обиду, которую она еле сдерживала, напоминая кипящий чайник. Я неоднократно пыталась разогреть этот чайник до такой степени, чтобы содержимое наконец перелилось через край, но все оставалось неизменным.

Между тем мы с мистером Доджсоном в свободное время — я от занятий в классе, а он от лекций — продолжали ходить на прогулки. Удивительно, как мало мы все знали (или нас это просто не заботило) о жизни мистера Доджсона вне нашего круга. Будто другой жизни у него и не было. Разумеется, мы видели его на церемониях и в церкви в черной, как у всех преподавателей, одежде. Обычно, наблюдая за ним в толпе, я всегда испытывала некое волнение собственницы. Наверное, мир, в котором он существовал, был гораздо шире известного нам, вот только мистер Доджсон не чувствовал себя в нем вполне комфортно. Его жизнь имела смысл только с нами. Со мной.

Никогда более мистер Доджсон не выделял меня из числа остальных, как это было в тот день в саду. Напротив, он теперь обязательно включал в наши развлечения Ину с Эдит. Однако я знала, что только из-за меня он появляется в нашем доме, о чем говорила его обращенная ко мне улыбка, но еще больше об этом свидетельствовал серьезный взгляд мистера Доджсона. Иногда он в моем присутствии был слишком печален, иногда, рассказывая какую-нибудь историю, вдруг замолкал на полуслове. Тогда Ина с Эдит нетерпеливо хмурились и переводили взгляды на меня, а он терял нить, заикался сильнее, чем обычно, и его странные глаза, один выше другого, подергивались мечтательной поволокой. Я знала, что он грезит обо мне.

Никто никогда не действовал на него так, чтобы он смог забыть, о чем рассказывал. Как никто и никогда не вдохновлял его на создание историй. Сказку о девочке по имени Алиса он впервые рассказал нам во время одной из наших лодочных прогулок.

Тот день начался, как и все другие. И вначале, право, не было никаких причин помнить его. Поэтому я часто задавалась вопросом: действительно ли в моей памяти сохранился тот самый день, или мое воображение создало некую компиляцию? Наверное, я никогда не смогу с уверенностью ответить на этот вопрос. Но если допустить, что воскресающий в моей памяти день включает в себя тот самый «золотой полдень», о котором столь часто говорят, начался он так.

Мистер Доджсон послал маме записку с просьбой отпустить нас троих с ним и мистером Даквортом отправиться на лодке по Айзис к Годстоу, одному из наших излюбленных мест для пикников.

Мы любили Годстоу из-за его близости, потому что до него ничего не стоило добраться двум мужчинам, пытающимся обучить трех девочек тонкостям гребли. (При этом мистер Дакворт, зарекомендовавший себя как шутник и весельчак, неутомимый певец и желанное, пусть и нечастое дополнение к нашей маленькой группке, демонстрировал меньшее терпение, чем мистер Доджсон. Когда кто-нибудь из нас терял весло, он обычно долго вздыхал.)

К тому же в Годстоу был роскошный, расположенный в низине с пологими берегами и видневшимися тут и там стогами сена девственный луг, по которому разгуливала разная живность — коровы, пони, лебеди и гуси. Поблизости находились руины старинного монастыря, где мы, девочки, любили играть, хотя Прикс нам твердила, что там обитают привидения. Но это, конечно, лишь подогревало наш интерес.

— Нет, уже достаточно, — сказала мама, хмуро глядя на записку. Она была худа как никогда: у нас уже давно не появлялось новых детей. Когда мама не была толстой, она выглядела очень статно. Яркая, с блестящими черными волосами и крупными, решительными чертами лица, она напоминала испанскую императрицу с какой-то картины. — Разве вы не катались с ним на лодке всего две недели назад?

— Месяц назад, мама, — елейным голоском возразила Ина, хотя это было неправдой.

На самом деле мы катались все же две недели назад, но, к счастью, когда вопрос касался неофициально одобренных развлечений, мама могла допускать неточности. Она помнила дату и время каждой вечеринки, каждого ужина или бала, наряды до мельчайших деталей, причем не только своих, но и наших. При этом ее порой мало интересовало, что мы, дети, делали в отсутствие посторонних глаз. Я ее понимала: у нее было так мало времени. И потом, чем еще заниматься Прикс, как не нами? Я, например, не видела, чтобы у гувернантки, кроме нас, было еще какое-то полезное дело.

— Месяц, говоришь? — Мама приподняла бровь. Ина же просто кивнула в ответ, глядя на нее широко раскрытыми невинными глазами. Я затаила дыхание и закусила губу, но, как меня ни подмывало, я не собиралась на нее ябедничать. По крайней мере сейчас. — Ну что ж. — Мама приблизилась к окну гостиной, которое выходило в сад, но даже при этом тяжелые бархатные портьеры почти не пропускали в комнату солнце. — Погода чудесная, и компанию мистера Дакворта я одобряю, хотя он и не из Крайстчерча, а из Тринити-колледжа. Декан Лидделл говорит, у мистера Доджсона блестящие перспективы и декан может рекомендовать его на место при дворе: одному из принцев требуется преподаватель. — Она решительно дернула за шнурок с кисточкой, вызывая слуг.

— Да, мадам? — Возникшая на пороге комнаты Мэри Энн присела в реверансе.

— Позовите ко мне мисс Прикетт.

— Мама, а ей обязательно сопровождать нас? — Ина с улыбкой потупилась и провела пальчиком по полированной спинке кресла красного дерева.

— Почему ты спрашиваешь?

— Просто она последнее время неважно выглядит, и мне пришло в голову, что день на жаре не пойдет ей на пользу. Я не права?

— Что значит неважно выглядит? — обратилась ко мне мама.

У меня не было желания лгать вместе с сестрой, но защищать Прикс хотелось еще меньше.

— Ина права, мама. Прикс плохо выглядит, и мне кажется… кажется, недавно вечером после ужина у нее случился обморок.

— Обморок? У гувернанток не бывает обмороков. Даже слушать об этом не желаю. Мисс Прикетт!

Прикс, стоявшая в дверях в одном из своих уродливых платьев (даже в десять лет я понимала, что горчично-желтая шотландка делает более заметными пигментные пятна на лице), испуганно смотрела на маму.

— Слушаю, мадам?

— У вас был обморок после ужина на днях?

— Что?.. Нет-нет, мадам, не было. У меня никогда не было обмороков!

— А Алиса сказала, что вы потеряли сознание.

— Я сказала, мне показалось, — поправила я маму. — Я не говорила, что видела.

— Все равно, по общему мнению, у вас случился обморок. Можно полюбопытствовать, отчего?

— Мадам, у меня не было обморока. — Прикс твердо и вежливо смотрела маме в глаза.

— Хм. — Мама подошла к ней, смерила взглядом Прикс с головы до ног и чуть ли не понюхала ее, как охотничья собака. — Действительно, по-моему, вы выглядите ужасно. Стало быть, решено. Девочки отправляются на лодочную прогулку с мистером Доджсоном и мистером Даквортом: все равно в записке сказано, что в лодке лишь пять мест. Так что радуйтесь свободному дню. Я попрошу кухарку прислать вам поднос с ужином наверх, чтобы вас не беспокоить.