Георгий Челпанов - О памяти и мнемонике

• Название: О памяти и мнемонике
• Автор: Георгий Челпанов
• Жанр: Психология

Челпанов Георгий Иванович (1862-1936), русский психолог и логик, основатель и директор Московского психологического института (1912-1923). Сторонник психофиз. параллелизма. Труды по экспериментальной психологии.

---

Тогда попытка физиологического объяснения ассоциации может представиться в следующем виде.

Когда мы желаем объяснить ассоциацию между двумя представлениями «А» и «В», необходимо признать, что одному представлению «A» соответствует целая система анатомических элементов, которую мы назовем через «М», а представлению «В» целая система, которую мы назовем чрез «N». Тогда соединение между одной системой и другой будет соответствовать соединению между представлениями «А» и «В».

Что касается ассоциации по сходству, то, вероятно, здесь объяснение иное. И здесь, разумеется, для каждого представления необходимо система нервных элементов., Если мы возьмем какое-нибудь представление «A» + «d», которое частью отличается от «A», частью сходно с ним, то, по всей вероятности, при проявлении представления «A» + «d», в деятельное состояние приходит, главным образом, система «M» и часть нервной системы, соответствующая представлению «d». Таково возможное физиологическое объяснение ассоциаций по смежности и сходству.

Заметив это, рассмотрим вопрос об отношении между «образом» и первоначальным «впечатлением».

Говорят, образ есть копия впечатления более или менее живая. Иногда он отличается крайней слабостью, бледностью в сравнении с действительным впечатлением, а иногда по живости приближается к реальному впечатлению. Вот пример, поясняющий это. «Я слышал однажды, - говорит один путешественник, - как проповедник мулат описывал мучения ада. С некоторым красноречием, он переходит от описания одного мучения к описанию другого. Наконец, увлеченный неодолимым волнением, он, в течение более чем минуты, мог издавать только ряд криков или нечленораздельных звуков». :Очевидно, замечает по этому поводу Тэн, в течение этой минуты его умственное зрение имело все признаки физического зрения, его воображаемый ад был пред ним, как ад действительный, и он верил своим внутренним призракам, как внешним предметам». «Мои воображаемые лица, - пишет известный французский писатель Флобер, - осаждают меня, преследуют меня или, вернее, я живу в них. Когда я описывал отравление Эммы Бовари, то у меня был во рту вкус мышьяка, и я чувствовал себя как бы отравленным».

В летописях психологии мы находим следующие случаи: некоторые живописцы и ваятели, внимательно рассмотрев модель, могли сделать ее фигуру на память. Об одном живописце рассказывают, что он на память скопировал картину Рубенса «Мучения св. Петра» с таким совершенством, что когда обе картины были повешены рядом, то нужно было некоторое внимание, чтобы отличить копию от оригинала. Известно, что Моцарт, дважды прослушав Miserere сиктинской капеллы, записал его на память. Было запрещено снимать копии с нот этой пьесы, и сперва подумали, что начальник капеллы изменил приказы: настолько считалось невозможным написать ноты по слуху.

Относительно известного художника Ганса Макарта рассказывают следующее: «Он один раз приходил, во время прогулки, мимо башенных лесов, оживленно разговаривая и не обращая на них никакого внимания. Когда зашла речь об этих лесах, то он изобразил их со всеми подробностями соединений балок. Удивление, которое он вызвал таким образом, возросло, когда этот рисунок был проверен с оригиналом. Точно таким же образом он рисовал и так же близко к оригиналу и цветы, один раз бегло взглянув на них.

Разумеется, это случаи исключительные, на самом же деле образы всегда слабее реальных впечатлений.

Английский ученый Гальтон задался целью разрешить вопрос о степени воспроизводительной способности отдельных лиц. Для этого он поступил следующим образом. Он разослал различным лицам вопросные листки, с просьбой дать ему ответы на вопросы, которые были написаны на них. Вопросы же заключались в следующем. «Подумайте о каком-нибудь предмете, например, о том столе, за которым вы сегодня утром завтракали, и рассмотрите тщательно тот образ, который предстанет пред вашим умственным взором» и затем постарайтесь дать ответ.

Во-первых, относительно степени яркости этого образа. Светлый он или темный? Можно ли его яркость сравнить с яркостью реальных предметов?

Во-вторых, относительно определенности этого образа. Можно ли сказать, что все предметы в одно и то же время обладают одинаковой определённостью, или же, может быть, места, отличающиеся наибольшей определённостью в один какой-либо момент, в следующий затем момент обладают меньшей определенностью, чем в действительности?

И, наконец, в-третьих, по отношению к цвету. Можно ли сказать, что цвет посуды, жаркого, хлеба, горчицы, мяса, петрушки и вообще всего того, что может быть на столе, вполне приближается к действительности?

Он с этими вопросами не решился обратиться к каким-либо лицам без разбора, так как боялся, что его не поймут, и он получит неточные ответы и поэтому он обратился, прежде всего, к ученым членам Королевского института. Но от них он получил ответ, поразивший его. Ученые не верили в существование такой способности «умственного видения». По словам некоторых, например, нельзя сказать, чтобы умственный образ завтрака приближался к действительности. Можно сказать, что я «вижу» свой завтрак, то только в том смысле, в каком можно сказать, что я «вижу» тысячу строк из сочинений Софокла, потому что, при достаточном напряжении, я в состоянии их воспроизвести. Они содержатся в моей памяти, но нельзя сказать, чтобы я их видел так, как я вижу действительные вещи. Такой же ответ он получил от членов парижской академии. Тогда он случайно обратился к молодым людям обоего пола и от них получил как раз противоположные ответы: они говорили ему, что они в состоянии воспроизводить с величайшей точностью. Это обстоятельство навело его на мысль разослать свои записки к разнообразным лицам. Ответы, им полученные, весьма любопытны. Одни писали: «мои умственные образы отличаются живостью, приближаются к действительности. Другие писали: «я воображаю не отчетливо, не ясно», и, наконец, третьи заявляли, что их умственные образы не имеют ничего общего с действительными впечатлениями, между ними лежит пропасть. Таким образом, Гальтон убедился, что способность воспроизведения чрезвычайно различна у различных людей.

Она различна, по мнению Гальтона, смотря по расе. «Французы, - говорит он, - кажется, обладают ею: на это указывает их способность к устройству празднеств и церемоний, их способность к стратегии и ясность их речи. «Вообразите» - выражение, часто встречающееся во французской речи. Кажется, что эскимосы и бушмэны также одарены этой способностью. Бушмэны очень любят рисование: различные предметы их обихода бывают покрыты изображениями охоты, животных и т.п.». Один эскимос, никогда не имевший сношения с европейцами, нарисовал на память карту местности, имеющей протяжение до 1100 английских миль, с такими деталями и с такой точностью, что сходство ее с адмиралтейской картой было поразительно. Возраст и пол также имеют значение. Способность воображения более развита у детей, чем у взрослых; у женщин больше, чем у мужчин. Занятие отвлеченными науками, по-видимому, способствует ослаблению этой способности, как это Гальтон заметил у ученых.

В то время, как Гальтон собирал данные для разрешения вопроса о воспроизводительной способности, он наткнулся на следующий любопытный факт, имеющий отношение к этой способности. Один ученый математик писал ему приблизительно в следующих выражениях: «Вы спрашивали меня об умственном видении; не знаю, так ли я вас понимаю. Дело в том, что когда я себе хочу представить какие-нибудь числа, то в моем воображении является вот что: на зрительном поле цифры у меня расставляются в совершенно определенном порядке, так что единицы по одну сторону, десятки по другую и т.д., и этот порядок никогда не нарушается; цифры на поле зрения занимают одно и то же положение. Это побудило Гальтона обратиться с запросом и к другим математикам; оказалось, что значительное большинство их обладает этой способностью.

Один из моих знакомых студентов доставил мне рисунок той числовой формы, в которой он представляет себе числа вообще. По его описанию, «когда он думает о числах, то они располагаются в определенном порядке, постоянном и неизменном. Ближе всего к нему находятся небольшие числа, большие числа находятся дальше, наконец, очень большие числа теряются в перспективе».

Каким образом вырабатывается эта своеобразная способность мы пока еще ничего определенного сказать не можем, но для нас она является иллюстрацией удивительного разнообразия в воспроизводительной способности.

Но вот еще факты, доказывающие то же самое. Как я уже сказал, каждое чувство имеет соответствующие ему образы. Есть, следовательно, зрительные, слуховые, осязательные и прочие образы. Один индивидуум отличается от другого тем, какие образы он по преимуществу употребляем в процессах мышления и воспроизведения, когда, например, он вспоминает о каком-нибудь таком предмете, представление которого состоит из различных образов. Например, представление о «человеке» складывается из зрительных, слуховых и т.д. образов. Спрашивается, какие же образы мы воспроизводим, когда мы вспоминаем о каком-либо человек? Оказывается, что в этом отношении между людьми существует огромное разнообразие.