Михаил Казовский - Топот бронзового коня

• Название: Топот бронзового коня
• Автор: Михаил Казовский
• Издательство: Аст
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-053007-6

    Новый роман современного писателя Михаила Казовского рассказывает о жизни и судьбе знаменитого византийского императора Юстиниана Великого (483-565 гг.).

---

    Капитан корабля Христофор, сам наполовину араб, принял ул-Кайса дружелюбно, по-свойски, угощал вином и болтал без умолку о сегодняшних порядках во Втором Риме. Говорил с апломбом, словно состоял при дворе:

    - Новый царь - не в пример другим. Прост, как мы с тобой. Нос не задирает. Кто к нему придёт с просьбой - обязательно выслушает, посочувствует и велит помочь. Столько дел держит в голове - и не упускает ни одной мелочи. Светлый ум! Главное, о благе царства печётся. Например, ростовщики раньше драли с клиента пятую часть от суммы, а Юстиниан распорядился брать не более, чем четыре-шесть процентов. Очень даже по-Божески!

    - Значит, попасть к Юстиниану несложно? - спрашивал поэт.

    - Совершенно несложно. Надо оказаться в списке у силенциария - человека, ведающего приёмом. Не мешает и «подмазать», конечно: взятки никто не отменял, хоть и на словах с ними борются. Ну, а силенциарий вызовет в своё время.

    Пробуя вино, пассажир задавал вопрос как бы между прочим:

    - И к императрице попасть нетрудно?

    Тот махал руками:

    - Нет, императрица - другое дело. Говоря между нами, бестия приличная. Чуть не по её - распоряжается наказывать, вплоть до заключения под стражу. А сама живёт в роскоши, ест одни заморские блюда и меняет наряды каждый Божий день. А Юстиниан в ней души не чает и прощает все её чудачества. Даже то, что она по-прежнему манихейка.

    - Очень интересно. Есть ли у неё фавориты?

    - Ой, чего не знаю, того не знаю.

    - У Юстиниана-то фаворитки имеются?

    - Думаю, что вряд ли. Он влюблён в свою Феодору по уши. У него в жизни только две пламенные страсти: Феодора и управление государством. К остальному не проявляет ни малейшего интереса.

    - Да, действительно, судя по всему, человек необычный. Постараюсь свести с ним знакомство.

    Капитан кивал:

    - Непременно сведёшь, сомневаться нечего. А тем более ты из царских кровей. Он тебе не откажет. Главное, «подмазать», «ручку позолотить».

    - Что, силенциарию?

    - И силенциарию, и магистру оффиций, и кому только сможешь.

    - А Юстиниану?

    - А ему желательно в первую голову.

    - Ох, уж будто бы, Христофор! Ты, наверное, надо мной смеёшься?

    - Правду говорю. Хоть и василевс, а до денежек, ходят слухи, больно уж охоч. Но не для себя, а для государства, исключительно для казны!

    - Очень любопытно. Много ли берет?

    - Врать не стану, сам-то не давал. Но берет по- крупному. Ты у кира Прова спроси. Он наверняка знает.

    Судно пришвартовалось к пристани в гавани Юлиана (называемой в народе Софианской - очевидно, из-за близости храма Святой Софии). Имр сошёл по трапу на берег впереди двух слуг (те несли его вещи не в руках или на плече, а на голове) и, разглядывая солидные стены укреплений Константинополя и мощёные улицы, устремился в ворота, находившиеся напротив церкви Святого Фомы. За воротами начинался аристократический квартал с пышными садами и изысканными дворцами, примыкавшими к ипподрому с северо-западной его оконечности. За трибунами пламенела в лучах закатного солнца крыша Халки - входа во дворец императора - сплошь покрытая позолоченными медными листами. Зрелище было очень ярким, и вообще столица в этот тёплый сентябрьский вечер выглядела необыкновенно уютной, по-домашнему тихой, расположенной благостно к вновь прибывшим. Купола церквей, зелень крон фруктовых деревьев, разноцветный мрамор дворцов - всё умиротворяло, создавало иллюзию рая земного, безмятежности и спокойствия.

    Особняк Прова тоже утопал в буйной зелени, и охранник-привратник в медной кольчуге под плащом, в шлеме, с саблей в ножнах, представлялся не настоящим, а каким-то игрушечным, несерьёзным. Прочитал рекомендательное письмо на папирусе, завизированное самим Гекеболом, доложил по цепочке, и навстречу ул-Кайсу вышел домоправитель Прова, евнух, милостиво раскланялся, проводил в особняк, показал гостевые апартаменты. Отдохнув с дороги, путешественник отправился на ужин в триклиний, где и обнаружил тучного сенатора.

    Тот был старшим из братьев - сыновей сестры Анастасия Дикора, - самый из них вменяемый и спокойный. Никогда не стремился к государственным должностям и обязанности сенатора исполнял постольку-поскольку, без особого рвения, по необходимости - будучи патрикием и вельможей. Деловая активность занимала его намного сильней: кроме торговли хлебом он распоряжался ещё целой сетью хлебопекарен, в том числе и теми, что снабжали армию; это приносило очень крупные барыши. Но вообще по натуре был ипохондрик, мнительный до безумия и советовался с лекарями о своём здоровье чуть ли не каждый день. А здоровье его в самом деле было неважное - лишний вес, из-за этого одышка и дурное пищеварение. С Имром познакомился года три назад, находясь в гостях у Гекебола в Пентаполисе, и тогда же пригласил к себе в гости.

    Поприветствовал араба, протянув ему ладонь - мягкую, холеную, пригласил прилечь за соседний столик, равнодушно задал вопрос, хорошо ли доплыл, и, не выслушав до конца, начал жаловаться на жизнь:

    - Новый император больно уж шустёр. Прямо не человек, а фонтан какой-то, так и брызжет свежими идеями, из которых многие не на пользу людям. Отказался передать все монетные, оружейные, ткацкие и красильные мастерские в частные руки. Поручил их комиту священных щедрот, чтобы тот вытрясал налоги с глав мастерских - прокураторов. Сделал прокураторами собственных любимчиков. Те ведут себя вызывающе, главы корпораций в панике, не справляются с новыми поборами. А пожаловаться некому - потому что эпарх тоже человек императора и бросает в тюрьму за малейшее подозрение о крамоле.

    - Да, серьёзно, - согласился поэт.

    - Что ты, не то слово! За провинности карают безжалостно. Но, с другой стороны, за хорошую взятку можно и отвертеться. Деньги решают всё. И народ пока в некоем изумлении, выжидает, чтобы уразуметь, как же приспособиться к этим порядкам. Ну, и мы вынуждены тоже… - Он вздохнул. - Проморгали десять лет назад: надо было вместо Юстина сделать императором моего Ипатия. Он, конечно, болван, каких мало, но зато управляем и предсказуем. А с Юстинианом мы ещё поплачем кровавыми слезами! - Вспомнил о приезжем, начал угощать: - Кушай, кушай, выплеснул на тебя наболевшее, а тебе до наших проблем дела нет.

    Начиная трапезу, Имр ответил:

    - Почему же, дело как раз есть. - И поведал о своих планах возвращения себе трона. - Как ты думаешь, есть у меня шансы получить поддержку у василевса?

    Пров слегка помедлил, углубившись в себя, а потом почесал пальцем бритый подбородок:

    - Кто его знает, этого василевса чёртова… Может, есть, а может, и нет. Попытай счастья. Или покори сердце василисы.

    - Василисы? - удивился ул-Кайс, сделав вид, что такой вариант раньше не приходил ему в голову. - Но тогда василевс меня убьёт.

    - Не убьёт, не бойся. Он настолько любит свою супругу, что всецело ей доверяет. «Жена Цезаря вне подозрений!» Пляшет под её дудку. Терпит то, что в вере она не ортодокс.

    Посетитель философски заметил:

    - Я считаю тоже, что любить жену надо за её прекрасное тело, а не за поверья.

    Вечер скоротали неплохо. Взяв кифару, гость исполнил хозяину несколько поэм на арабском. Тот внимал, смежив веки, и, казалось, спал, но по окончании резво открыл глаза и проговорил вполне искренне:

    - Слов не понимаю, но мелодика и ритмика завораживают. Необыкновенно красиво!

    В общем, подружились как следует, и сенатор обещал новому знакомому своё покровительство. На другой день познакомил с евнухом Нарсесом, набирающим влияние при дворе. Он был армянин, а по взглядам монофисит, чем и заслужил благосклонность Феодоры, а, с другой стороны, показал себя отважным военным и умелым переговорщиком, принимая участие в кампании против персов, и ему симпатизировал Юстиниан, сделав правой рукой препозита священной спальни. В этой должности, будучи скопцом, мог бывать беспрепятственно как в покоях императора, так и в гинекее - женской половине дворца, у императрицы. Принял Имра тепло, взял за обе ладони и легко пожал. У Нарсеса чудным пламенем горели глаза, карие, большие, умные, с длинными ресницами под густыми бровями; небольшой нос горбинкой придавал лицу выражение неприступности, но улыбка тонких губ отличалась радушием; звонкий немужской голос и отсутствие волос на щеках говорили о его физическом недостатке (в Византии было принято оскоплять незаконнорождённых мальчиков, чтобы те впоследствии не могли претендовать на законное наследство именитых родителей). Выслушав приезжего, царедворец поведал:

    - Не уверен, что автократор сможет вам помочь в ближайшее время. На счёту каждый медный фолл, вся казна уходит на реформы его величества, а поддерживать вас - значит отвлекать средства.